Der Steppenwolf 1927 von Hermann Hesse
Человек не есть нечто застывшее и неизменное, а есть скорее некая попытка, некий переход, есть не что иное, как узкий, опасный мостик между природой и духом. К духу, К Богу влечет его сокровеннейшее призвание, назад к матери-природе — глубиннейшая тоска, между этими двумя силами колеблется его жизнь в страхе и трепете
Роман, который меняет жизнь
Если поискать в интернете статьи по типу: «100 книг, которые должен прочесть каждый; 100 книг, способных изменить ваше сознание; 100 книг, которые изменят вашу жизнь», то вы непременно наткнетесь там на роман обладателя нобелевской премии — Германа Гессе «Степной волк». Одни говорят, что после прочтения данного произведения вы начнёте смотреть на свою жизнь и своё мироощущение иначе. Другие же констатируют, что вовсе не смогли прочесть и половины; что это лишь странное нечто, больная фантазия, мысли сумасшедшего; что повествование не ясно, что за бесконечными погружениями главного героя в наркотический бред или философские думы, его вообще невозможно проследить. Но что же такого в этом романе?
Начать я бы хотела с того, что Герман Гессе принадлежал к тому самому поколению людей, ещё в юности переживших Первую Мировую войну, а затем и Вторую. Поколение, к которому можно отнести, например, Ремарка. Несчастное поколение, на долю которого выпало крушение человеческих идеалов и всех многовековых идеологий. Роман издан впервые в 1927-ом году, когда обстановка в мире вновь начинала накаливаться.
Главный герой произведения — Гарри Галлер, разочаровавшийся в жизни пятидесятилетний публицист, поделивший своё собственное «Я» на две части: человеческую и волчью. Сам по себе Степной Волк — это его альтер-эго, воплощающее собой все то, что не может быть присуще человеку. Отчужденность, нелюдимость, тяга к одиночеству и даже, в некотором смысле, дикости. Обе личности не могут сосуществовать в мире, всегда одна из них занимает лидирующую позицию ровно до того момента, пока не станет вытеснена второй.
Философия Гарри состоит в том, что каждому в мире отведена своя роль. Есть люди, погрязшие в мещанстве, прожигающие жизнь в ограниченном мещанском мирке, который наш главный герой презирает всем своим существом (Гарри сильнейшим образом презирает и себя за некоторую свою принадлежность к мещанскому миру);
Мещанство же, всегда наличное людское состояние, есть не что иное, как попытка найти равновесие, как стремление к уравновешенной середине между бесчисленными крайностями и полюсами человеческого поведения.
а есть люди, которым суждено познать великое, изучить философию, музыку, литературу, искусство, понять все это и осознать. Такие люди являют собой великих мыслителей, созерцателей жизни, отрекающихся от низких мещанских радостей. Таким людям, по мнению Гарри, на долю должны выпасть и великие страдания.
И эти люди, чья жизнь весьма беспокойна, ощущают порой, в свои редкие мгновения счастья, такую силу, такую невыразимую красоту, пена мгновенного счастья вздымается порой настолько высоко и ослепительно над морем страдания, что лучи от этой короткой вспышки счастья доходят и до других и их околдовывают
Личный трагизм Гарри заключается в том, что миру банально не до того. В его родной стране (Германии) во всю идёт подготовка к революции и новой войне. Вся Европа пребывает тогда в состоянии потерянности. Некогда великие нации бродят по руинам своих идеологий, топча скелеты гуманизма, пропитанные зелёными газами химического оружия. Люди танцуют в клубах, девушки носят короткие прически, музыканты играют незамысловатые мелодии, покуривая опиумные сигареты. Моцарт, Гёте, Новалис и Достоевский, которыми так дорожит наш главный герой, отведены на второй план.
Гарри остаётся один на один с собой, своей философией и мыслями, отчего к пятидесяти годам делается взрослым ребёнком с задатками самоубийцы. Он отводит себе героическую роль непризнанного мученика, гения, единственного в мире человека, который знает, как выглядел Гёте на самом деле, который считает безобразным преступлением трансляцию произведений Моцарта посредством шумящего радио. Он мечтает покончить с собой.
Как это случается довольно-таки часто: в самый решающий момент он встречает молодую девушку, которая способна понять его муки и спасти его жизнь. Девушка открывает ему мир мещанских радостей, сладости любовных утех и танцы, а взамен просит себя убить.
Нет смысла пересказывать подробности дальнейшего сюжета, ибо вдруг кто-нибудь все же решится ознакомиться с этим романом, следует обратить все своё внимание на его философию.
Множество душ
Считать, что человек есть «единство» — ошибочно. Гессе буквально на каждой странице кричит о том, что души наши неисчислимы, и деление нутра Гарри на человека и степного волка — верхушка айсберга, упрощенный вид истинной модели внутреннего мира человека. В качестве доказательства Герман приводит в пример литературу, где каждый персонаж не есть нечто самодостаточное и автономное, а представляет собой одну из граней, одну из душ автора. Согласитесь, что мысль интересная. Заставляет задуматься о себе самом, покопаться в своём «Я», расчленить себя на множество разнообразных личностей. Гессе сетует на то, что современные врачи, замечая проявления душевного многообразия, сразу же ставят пациенту диагноз «шизофрения». Подобное заявление, вероятно, можно с легкостью сопоставить с реальной семейной трагедией самого писателя, впрочем, многие литературоведы и просто ценители его творчества утверждают, что весь роман есть не что иное, как автобиография в чистейшем своём виде. Но так ли это нас интересует?
Воспринимать жизнь серьезно
В очередном своём, если можно так выразиться, наркотическом трипе Гарри встречается с Гете, а после и с самим Моцартом. Казалось бы, настаёт момент, когда Галлер сможет высказаться гениям и, разумеется, быть понятым. Вот только не тут-то было. Ни тот, ни другой не оценивают героическое самопожертвование нашего главного героя, его великие страдания и невероятно возвышенное, серьёзное восприятия мира, искусства и философии для них просто смешно.
Серьезность, мальчик мой, это атрибут времени; она возникает, открою тебе, от переоценки времени. Я тоже когда-то слишком высоко ценил время, поэтому я хотел дожить до ста лет. А в вечности, видишь ли, времени нет; вечность - это всего-навсего мгновение, которого как раз и хватает на шутку.
Снова крушение идеалов? Но что же это тогда такое — все эти книги, композиции, масляные пейзажи и глубокие изречения? Как же великие страдания?
В произведении несколько раз упоминается Достоевский, как один из писателей, творчеством которого увлечен главный герой. Да и сам Гессе довольно-таки умело оперирует идеями Фёдора Михайловича, в некотором смысле, опираясь на них, формирует свою идеологию. Вот только вопрос в том, кто у кого страдает? Кто страдает у Достоевского и кто страдает у Гессе? Говоря прямо, страдания Достоевского есть искупление, облегчение, перманентное состояние, не сопоставляющееся с тягой к самоубийству. К тому же, страдать в его романах может абсолютно любой персонаж: от кухарки до князя. Образование, количество прочитанных книг, прослушанных композиций не играет роли. У Германа все с точностью наоборот. Лишь люди учёные, с юности занятые рефлексией, причастные к изучению философии, истории и искусства, могут предаваться истинному страданию, причём связанному сугубо с душевным дисбалансом и глубинной трагедией, не имеющему ничего общего с болью физической.
Многие люди, считающие данный роман роковым для себя, говорят о том, что он изменил их жизнь таким образом, что показал всю незначительность рутинных душевных страданий, всю глупость завышенного самомнения и чувства собственной важности; что нет никаких мучеников, которым нужно пройти чрез врата Ада только потому, что им отведена подобная роль.
У тебя было какое-то представление о жизни, была какая-то вера, ты был готов к подвигам, страданиям и жертвам - а потом ты постепенно увидел, что мир не требует от тебя никаких подвигов, жертв и всякого такого, что жизнь - это не величественная поэма с героическими ролями и всяким таким, а мещанская комната, где вполне довольствуются едой и питьем, кофе и вязанием чулка, игрой в тарок и радиомузыкой
А что же Ремарк?
Думая о Гарри Галлере, я не могла не подумать о ремарковском Равиче («Триумфальная арка»). Давайте возьмём и самым грубым образом сравним этих несчастных мужчин.
• Гарри Галлер — зрелый мужчина, прошедший Первую Мировую Войну; в своём родном государстве (Германии) он презираем за свои гуманистические идеи, статьи, позорящие (по мнению политиков и публицистов) немецкий народ; жить в своей стране спокойно он не может; Гарри не видит своего будущего, живет без цели, живет ожиданием и порицанием приближающейся войны; на своём пути он встречает девушку, которая меняет его жизнь; он не работает, все своё свободное время проводит за выпивкой в дешевых распивочных и за страданиями в своей малюсенькой комнатке, которую снимает; ненавидит мещанство, но не может устранить его из своей жизни окончательно
• Равич — зрелый мужчина, прошедший Первую Мировую; бежал из своей родной страны (Германии), потому что не смог принять новую идеологию, потому что был схвачен нацистами, которые уничтожили все, что было ему там дорого; не надеется на счастливое будущее, перемены, живет без цели; живет в отеле для нелегалов, много пьёт, разочаровывается в жизни и человеческих идеалах гуманизма; встречает молодую девушку: которая меняет его; нелегально работает хирургом, делая операции богатым людям в частной клинике; склонен к философии.
Этих двух персонажей объединяет множество, великое множество вещей, но есть нечто, делающее их практически противоположными. Пока Галлер только кричит об ужасе мещанства, по сути своей, он в нем живет, предпочитает пользоваться его благами. Равич же прекрасно понимает стремление людей того времени к достижению мещанских целей, но сам же существует вне его. Равич страдает, да, он также очень образованный мужчина, но из своих душевных страданий он не создаёт культ, он живет не ними, не вместе с ними, а скорее - вопреки им.
Данное сравнение показалось мне очень любопытным, потому как в нем были противопоставлены: персонаж-философ и персонаж, не претендующий на таковую роль.
Что же это такое?
Однажды я прочитала рецензию какой-то девушки на литературном портале, которая высказала очень интересную мысль, сходную, можно сказать, с моими собственными мыслями относительно данного романа. Суть ее высказывания я постараюсь передать.
В момент, когда закрываешь книгу, становится не совсем ясно, что ты сейчас прочёл. До того, чтобы именоваться романом, «Степной волк» все-таки не слишком дотягивает, потому что сюжет несбалансирован, повествовательные переходы режут его подобно ножницам так, что в конечном счете от него остаётся непонятная искромсанная геометрическая фигура с заточенными углами. Для того, чтобы именоваться философским трактатом, он тоже не подходит, ибо в таком случае сюжет здесь вовсе не требуется.
Действительно, я могу согласиться с ее мнением, но кое-что все-таки добавить. Для того, чтобы правильно понимать концепцию «Степного волка», нужно быть хоть немного посвящённым в литературный модерн 20-го века. Ждать от романа 1927-го года нового «Идиота» или «Воскресенья» — глупо. Разумеется, оправдывая людей, не понявших философию этого произведения, стоит сказать, что если бы написано оно было, как «Исповедь о жизни» Л.Н.Толстого или «Антихрист» Ницше, то претензий не было бы никаких; но теперь, вступаясь за поклонников «Степного волка», я скажу, что он представляет собой идеальное отражение послевоенного периода начала двадцатого века. Роман зеркалит утрату надежды, глубокое отчаяние и пошатнувшийся фундамент империалистической философии, что в действительности и есть подлинный вид того времени.
- «Степной волк» изменит мою жизнь?
Не уверена. Но если вы хотите мысленно переместиться в 20-е года, тонущие в жемчуге, кокаине и танцах, то будьте уверены: он вам это обеспечит.
