Однажды утром, через несколько дней после автомобильной аварии, одна женщина, назовем ее Кейт, проснулась в изумлении. Она посмотрела на мужчину в постели рядом с ней. Он был похож на ее мужа, с той же медно-красной бородой и веснушками, рассыпанными по плечам. Но этот мужчина точно не был ее супругом.
В панике она собрала небольшой чемодан и отправилась в офис к своему психотерапевту. В автобусе сидел мужчина, с которым она много раз сталкивалась за последние несколько недель. Мужчина был сотрудником спецслужб и в совершенстве владел искусством мимикрии. Его внешность всегда оказывалась разной: в один день он маленькая девочка в сарафане, в другой — курьер на байке, понимающе ухмыляющийся ей. Она поделилась своими наблюдениями с врачом, который быстро стал последним человеком в этом мире, чьему мнению она могла доверять. Но пока он говорил, у нее внутри вдруг словно что-то оборвалось: она внезапно осознала — этот человек тоже самозванец.
Правда, похоже на начало триллера? Но при всей вере в американских сценаристов, они отнюдь не всегда выдумывают сюжеты из ничего. Кейт существует, и у нее синдром Капгра. Люди, страдающие этим заболеванием, непоколебимо уверены в том, что кто-то — обычно любимый человек, а иногда и сам больной — был заменен точным двойником. У нее также наблюдается синдром Фреголи: Кейт кажется, что один и тот же человек надевает на себя много личин, как актер, меняющий внешность.
Капгра и Фреголи — психические расстройства, которые «вытаскивают» на поверхность сознания когнитивный механизм, функционирующий в любом здоровом разуме. Он настроен настолько тонко, что наш мозг не замечает его.
Благодаря этой настройке, в нашем сознании каждый человек определяется как уникальная личность, а затем мозг отслеживает изменения данных и обновляет его «досье». Этот механизм является ключевым в любом человеческом взаимодействии, начиная от принадлежности к политической партии и заканчивая выбором супруга. Без него мы бы быстро сошли с ума.
Классическая философская мысль формулирует следующий парадокс. Представьте себе корабль, назовем его Нина, чьи обшивочные доски заменяются одна за другой по мере износа. В конце концов каждая оригинальная доска будет заменена, и перед нами предстанет судно, сделанное полностью из новых материалов. Из первоначальных обветшавших досок начальник порта строит другой корабль. Когда два этих корабля стоят рядом, интуиция подсказывает нам, что мы видим уже неНину. «Личность» Нины неразрывно связана с физическими качествами, ее «телесностью».
С людьми все иначе. Когда Нина-человек состарится, почти все клетки ее организма заменятся другими, иногда даже много раз. Тем не менее мы продолжаем воспринимать Нину как того же самого человека. Даже значительные физические перемены: половая зрелость, операции, старение, а в мире будущего, возможно, запись ее разума на жесткий диск — все это не отнимет у нас той Нины, которую мы знаем. Определяющий фактор подлинности личности связан не с целостностью физической сущности, а с целостностью разума. Как заметил когнитивист Дэниел Деннет в своем эссе «Где я?» (1978), мозг — это единственный орган, при пересадке которого лучше быть донором, чем реципиентом.
Разграничение между разумом и телом человек начинает проводить достаточно рано. В исследовании 2012 года Брюс Худ и его коллеги из Бристольского университета показали пятилетним детям хитроумный прибор, «дублирующее устройство», которое создает копию всего, что вы положили внутрь. Когда их спросили, что получится, если попробовать создать двойника хомяка, дети ответили, что клон будет наделен теми же физическими характеристиками, что и оригинал, но будет обладать другими воспоминаниями. Иными словами, дети считали уникальной особенностью личности хомяка его память.
Для Нины-корабля ни одна часть судна не является уникальной; ее личность равномерно рассредоточена в каждом атоме. Мы можем только гадать, распространяется ли этот принцип и на людей: зависит ли их индивидуальность от точного числа замещенных когнитивных частей или же некоторые элементы разума являются неотъемлемыми составляющими личности?
Философ XVII века Джон Локк считал личные воспоминания ключом к индивидуальности, и его аргументы понятны: воспоминания порождают непрерывный рассказ о личности и служат записью уникальной истории человека. С другой стороны, люди, лишившиеся больших фрагментов воспоминаний из-за ретроградной амнезии, обычно отмечают, что, хотя кусок их жизни кажется им пустым, их самоощущение остается нетронутым. Общее ухудшение памяти вследствие слабоумия также не является достоверным признаком того, что вы станете ощущать себя другим человеком. Опекуны таких пациентов говорят, что те все еще воспринимают их прежними людьми, несмотря на радикальную потерю памяти. Если у этих больных и есть важная отличительная особенность, которая формирует их индивидуальность, то вряд ли это воспоминания.
Не так давно друг пришел ко мне с проблемой. Женщина, на которой он женат уже 20 лет, начала меняться. Некогда робкая, она стала уравновешенной и уверенной в себе. Раньше карьера имела для нее огромное значение, теперь же ее интересы сместились в сторону дома и хобби.
И хотя изменения не были такими уж резкими, муж все же задался вопросом: возможно ли, что женщина, которую он полюбил, совсем исчезнет? Возможно ли растворение личности под действием времени?
Опасность дружбы с психологами состоит в том, что они не упустят возможности использовать вас в качестве подопытных: я осведомилась, какие именно перемены должны произойти, чтобы супруга стала неузнаваемой. Мой друг ответил без колебаний: «Если она перестанет быть доброй, я тут же от нее уйду». Затем он добавил: «Я не имею в виду случаи, когда она в плохом настроении или злится из-за каких-то проблем. Я говорю о том, что это произойдет, если она начнет вести себя как стерва без всякой причины. Ее душа станет другой».
Мой друг не религиозен и, подозреваю, на самом деле он не верит в существование души. Однако понятие души — полезный конструкт, который мы можем использовать как условное обозначение ежедневного опыта. Все знают, что душа — это такая неразрушимая сущность из эфира, дающаяся при рождении и продолжающая жить после смерти тела. Каждая душа уникальна и неповторима. Проще говоря, душа — это хранилище личности.
Но помимо этого, термин «душа» характеризует человеческую способность сопереживать. Здоровая душа, по Аристотелю, является обязательным условием добродетельных поступков. Знаменитые маньяки, серийные убийцы и идеологи геноцидов считаются бездушными созданиями, как и оживленные существа в популярной культуре: голем, Франкенштейн, биоробот.
Разумный компьютер, выходящий из-под контроля человека, стал настолько логичным продолжением стереотипа о бездушном разрушителе, что в рассказе «Хоровод» (1942) Айзек Азимов счел необходимым предложить три закона робототехники, чтобы установить этические принципы для сбившегося с пути робота.
Почему мы предполагаем, что существо без души восстанет против нас? Получается, мы согласны с тезисом, что без души невозможны нравственные поступки
Куда девается душа после нашей смерти? В западных религиях — либо в обитель нравственно хороших (рай), либо в место для нравственно плохих (ад). Не существует раздельной загробной жизни для успешных людей и лузеров, остроумных и глупцов, гламурных и отставших от трендов. Согласно азиатским верованиям, в большинстве своем провозглашающим возможность реинкарнации, душа перерождается в зависимости от нравственного поведения человека (кармы). Именно нравственное воспитание помогает выжить после смерти.
Аналогичной точки зрения придерживается философ Шон Николс из Аризонского университета, который в своих недавних исследованиях доказывает, что ключевая составляющая личности человека — это его нравственные качества. Один из его экспериментов — оммаж мыслительному опыту Локка. Николс спросил свою группу, какие личные качества, по их мнению, уцелели бы, если бы их душу пришлось переместить в новое тело.
Моральные качества оказались лидерами гонки на выживание при обмене телами, оставив далеко позади все прочие характеристики, такие как интеллект и темперамент. Любопытно, что респонденты были уверены: перенос смогут пережить и те их воспоминания, которые связаны с другими людьми.
А вот общая полезная информация (например, маршрут до работы и обратно) в новом теле забылась бы, убеждены они. Это показывает, что люди не ценят воспоминания как таковые — они ценят их как инструмент, который позволяет им взаимодействовать в социуме.
Примеры, подтверждающие эту гипотезу, мы находим и в истории неврологии. Например, в XIX веке газеты много писали о Финеасе Гейдже, американском железнодорожнике, чудом выжившем после взрыва, в результате которого его череп пробило металлическим прутом. Если раньше он был кротким и трудолюбивым, то после травмы Гейдж стал упрямым, раздражительным сквернословом. Его друзья были в ужасе и заявили, что «это больше не Гейдж».
Другие типы мозговых травм также могут стать угрозой для индивидуальности, но они гораздо менее вероятны. В книге «Заблудившийся мореход» Оливер Сакс описывает Джимми — человека, который почти полностью потерял память вследствие синдрома Корсакова: его мозговые функции были подорваны тяжелой формой алкогольной зависимости. Сакса беспокоит, что его пациент стал «обездушенным», но психолог меняет свое мнение, когда замечает, как Джимми преображается, распевая гимн и принимая причастие на мессе.
Я привела эти примеры, ставшие хрестоматийными в неврологии, чтобы описать причины, по которым мы воспринимаем другого человека не таким, каким он был прежде. Вы можете подумать, что они не имеют отношения к вашей собственной самоидентификации. Но наше недавнее совместное исследование с Ларисой Хейфец и Лианой Янг из Бостонского колледжа показало, что самой главной психической чертой в самоопределении являются собственные прочно установившиеся моральные убеждения человека. Нас волнует нравственность не только при оценке индивидуальности других — она так же важна для нашей самооценки.
Врачи в психиатрических клиниках постоянно испытывают тревогу по поводу того, что лекарства могут привести к расстройству личности пациента. В ходе своих исследований Джейсон Рис из Нью-Йоркского университета в 2008 году пришел к выводу, что люди менее охотно принимали психотропные препараты, если существовала угроза изменения их личности: такое лечение могло сделать их менее злобными, стимулировать сочувствие. Те же пациенты добровольно принимали лекарства, которые должны были улучшить их память или помочь в борьбе с бессонницей.
Мир, наполненный сопереживанием, стал бы лучшим домом для всех нас, но мы не настроены глотать «таблетку доброты», поскольку это угрожает нашему истинному «я».
Естественные изменения могут быть не менее ощутимыми. Вот вам свежий (и очень показательный) пример: в сериале «Во все тяжкие» Уолтер Уайт постепенно превращается из обычного провинциального учителя химии в безжалостного деспотичного наркобарона в метамфетаминовой империи. В грозном педантичном альтер эго, Хайзенберге, невозможно разглядеть того человека, которым он был раньше. Его жена обнаруживает, что живет с незнакомцем, и Уолтер подтверждает то, что зритель и так уже понял: «Если ты не знаешь, кто я, тогда, может, для тебя же будет лучше пройти мимо». Тем временем сообщник мистера Уайта Джесси Пинкман претерпевает обратную трансформацию: у прожженного наркомана оказывается золотое сердце. Подобные повороты сюжета крайне увлекательны, потому что показывают личностные перемены очень реалистично, так, как они происходят на самом деле. Вспоминая грандиозные метаморфозы в художественной литературе и истории, мы обнаруживаем, что они преимущественно моральные: вспомните братьев Карамазовых, Скруджа и Шиндлера, дона Корлеоне и Дарта Вейдера.
Почему моральные качества имеют такое значение для нашего идентификатора личности? Ведь они не являются нашими главными отличительными особенностями. Лицо, отпечатки пальцев, особые приметы, автобиография — все это может рассказать о человеке куда точнее, чем его моральные убеждения.
Парадоксально, но личность — это не то, что отличает вас от соседа, а скорее то, что роднит вас со всем человечеством.
Задумайтесь: почему мы вообще различаем лица? Большинство животных не умеет распознавать индивидуальность. У тех же из них, кто, как и мы, испытывает рвение к индивидуальной самоидентификации, есть одно общее свойство: они живут в обществе, где им приходится взаимодействовать ради выживания. Эволюционные биологи обращают внимание на то, что именно способность различать представителей своего вида должна предшествовать возникновению таких механизмов взаимодействия, как «услуга за услугу» и наказание.
Понятие этической нормы также невозможно сформировать без определения личности. Философ XVIII века Томас Рид заметил, что фундамент правосудия — права, обязанности, ответственность — был бы невозможен без способности распознавать постоянные качества людей. Если ничто не описывает привычное поведение человека, тогда человек, действующий сегодня, не может нести ответственность за себя завтрашнего. Наш механизм самоопределения работает в усиленном режиме, когда мы размышляем над преступлениями, совершенными в состоянии аффекта, под действием веществ, оцениваем незаконные деяния умалишенного: если человек был не в себе или не в своем уме, нарушая закон, то как мы можем определить, кто совершил правонарушение и кто понесет за него ответственность?
Нравственные качества — главное мерило, именно по ним мы судим и выбираем социальных партнеров. Мужчины и женщины одинаково ценят одну главную черту в постоянном партнере — доброту: она важнее красоты, богатства, здоровья, общих интересов, даже интеллекта.
И хотя зачастую мы думаем о своих друзьях как о людях, чьи интересы и темпераменты совпали с нашими, на деле именно моральный облик играет решающую роль в вынесении вердикта, нравится ли вам кто-то или нет. В некрологах добродетель также упоминается чаще, чем достижения и таланты.
Работа механизма определения индивидуальности построена на анализе нравственных характеристик, поскольку это самая важная информация, которую мы можем получить о человеке. «Познай себя» — избитая, пошлая, затертая фраза, раздражающая своей бессмысленностью. Возникает экзистенциальный вопрос, которым одержим человек: что значит «знать себя»?
Урок детектора личности в следующем: если копнуть глубоко, глубже детских воспоминаний, карьерных амбиций, любимых книг, баек и пустой светской болтовни, мы обнаружим созвездие наших нравственных качеств. Именно их мы должны развивать, если хотим, чтобы люди на самом деле узнали нас.
Статья была впервые опубликована в журнале «Метрополь» 5 августа 2015 года.