Вспоминаем материал журналистов Антона Желнова и Дениса Катаева о режиссере-монументе, его супруге, работе и окружении, который был опубликован в сентябрьском номере Tatler 2020 года.
На съемках фильма «Дядя Ваня» случилось недопонимание – между Бондарчуком, который играл доктора Астрова, и режиссером Андреем Кончаловским. Об этом нам рассказал сам Кончаловский. Режиссеру требовался опустившийся человек, алкоголик – как Астров выписан у Чехова. А Бондарчук выглядел аристократом и франтом. Дело в том, что Сергей Федорович принципиально хотел сниматься в костюме, очень пижонском, который он привез из Италии. Ну такой каприз, если угодно.
Наверно, имел право на каприз. Это уже 1970 год, Бондарчук, по сути, мировая звезда, у него «Оскар» за «Войну и мир». Он свой человек на Голливудских холмах и в домах европейских режиссеров.
Надо сказать, пока мы делали фильм, у нас произошла очень сильная метаморфоза в отношении Бондарчука. Ну кем он был для нас, как и для всех наших людей? В первую очередь типичным советским мастодонтом, лауреатом Сталинской, Ленинской и всевозможных других премий, автором эпохальной «Войны и мира», которую мы все смотрели в детстве и уже позабыли. То есть мраморный барельеф, а не человек. И этот миф было интересно деконструировать, посмотреть на Бондарчука со стороны, на человека, который легко проникал сквозь «железный занавес» и обратно. Был своего рода Гагариным нашего кино. Выяснить, как его воспринимали современники и в какой момент он стал международной звездой. Нам важно показать его режиссером в контексте не столько советского, сколько мирового кино, где есть Орсон Уэллс и Фрэнсис Форд Коппола, с которыми он был, кстати, хорошо знаком, а Уэллс сыграл Людовика XVIII в «Ватерлоо».
Сделать фильм нам предложил Федор Бондарчук. Столетие – это формальный повод, нам прежде всего интересен сам герой. Федор стал продюсером. Впрочем, он дал нам полную свободу. И конечно, он же – один из главных спикеров в фильме.
Наверно, первым моментом, когда мы дружно сказали «вау», была официальная переписка, найденная в архивах. Грегори Пек, возглавлявший тогда Американскую киноакадемию, писал главе «Мосфильма» Александру Сурину и спрашивал, кто будет от съемочной группы на церемонии «Оскара». Бондарчук лететь не мог, потому что в этот момент снимал «Ватерлоо». «Мосфильм» раздумывал долго. Академия уже нервничала: кто будет от СССР? Наконец, решили отправить Людмилу Савельеву, которая сыграла Наташу Ростову и в тот момент была в Аргентине, где представляла «Войну и мир». И Савельева прилетела, блистала на церемонии и на «бриллиантовом» балу после нее.
То есть да, холодная война, «страшный дядя Сэм», но при этом идет такая незаметная закулисная киножизнь, обмен письмами, сам Грегори Пек волнуется, кто же будет от СССР. Простые советские люди об этом, конечно, ничего не знали. Как вряд ли знали о том, насколько грандиозной была премьера «Войны и мира» в Голливуде. Сам Бондарчук там не присутствовал, но это был первый случай, когда из проката по всей стране сделали настоящий ивент, об этом рассказывает один из наших героев. Весь персонал кинотеатра Beverly Hills Music Theater нарядился в русские костюмы начала XIX века: гусаров, аристократов, светских красавиц. Это был маскарад. Событие продолжалось два дня, за это время картину посмотрели многие знаменитости. Например, на сеансах были замечены Фред Астер, Джоан Вудворд, Микки Руни, а Джули Кристи и вовсе пришла туда на свидание со своим тогдашним бойфрендом Уорреном Битти.
Бондарчук очень рано получил возможность покидать СССР. В 1952 году он сыграл Тараса Шевченко в одноименном фильме, получил Сталинскую премию и сразу народного артиста – в тридцать один. Очевидно, к нему было полное доверие со стороны власти, поэтому он стал как бы нашим «культурным послом» на Западе. Бондарчук выезжал еще фактически при Сталине, мы нашли такие документы. К слову, одной из первых стран, которую он увидел, была Аргентина.
Сергей Федорович был открыт Западу, Запад его интересовал, Запад ему нравился – это абсолютно точно. Он, кстати, все время тянулся к мировой культуре, постоянно ходил на выставки, восхищался Рафаэлем, привозил в Москву альбомы из Италии. При этом он был из очень простой семьи. Мало кто знает, но Бондарчук был весь в татуировках – явно следы бурной дворовой юности в Таганроге и Ростове-на-Дону.
Сергей Федорович учился во ВГИКе, но немного, всего три года. У них был неполный курс – очевидно, хотели после войны выпустить специалистов как можно быстрее, в кино нужны были новые кадры. Например, во время съемок «Войны и мира» он сильно подтягивал свое киношное образование. Был хваткий, цепкий, въедливый, дотошный. Мы нашли в архиве список фильмов, которые он запросил в Госкино на просмотр. Среди них «Нетерпимость» Гриффита, «Дорога» Феллини, «Мулен Руж» Джона Хьюстона, «Скованные одной цепью» Стэнли Крамера, «Мост через реку Квай» Дэвида Лина. Советские люди все это не видели, но свои копии в стране были, для спецпоказов.
При этом он был совершенно своим для западных режиссеров. А ведь Бондарчук не знал ни одного языка, кроме русского, с ним всегда был переводчик. Сергей Федорович приезжал в гости к тому же Феллини на его «дачу» в Остии под Римом (там же по соседству жил Нино Рота, великий композитор и друг Феллини, написавший музыку для «Ватерлоо»). Приезжал на виллу к продюсеру Дино де Лаурентису на Голливудских холмах. Мы были в этом доме, общались со вдовой де Лаурентиса (это прямо недалеко от того места, где происходит развязка фильма Тарантино «Однажды в... Голливуде»). Они пили очень хорошее вино – Бондарчук любил хорошие вина, наверняка привозил с собой в Москву.
Конечно, его всегда сопровождала жена, Ирина Константиновна Скобцева. Она тоже есть в нашем фильме, мы говорили с ней в их знаменитом доме в Раздорах, где, по сути, ничего не изменилось. Это деревянный, достаточно скромный – по нынешним меркам – дом. Там висит огромный портрет Бондарчука в роли Бориса Годунова, висят эскизы Сергея Федоровича. А Федор и Паулина живут прямо рядом; по сути, это один большой участок.
Ирина Константиновна всегда ездила с мужем. Есть прекрасные кадры, где они ходят по Риму, где они на премьере в Берлине. Когда Бондарчук снимался у Роберто Росселлини в фильме «В Риме была ночь» (это 1960 год), было выдано разрешение на выезд и для Скобцевой, мы нашли этот документ. Хотя она не снималась в том фильме, она просто сопровождала мужа. Если посмотреть кадры зарубежной хроники, Бондарчук и Скобцева выглядят совершенно гармонично в том контексте, они свои люди в среде западных актеров и режиссеров. Эффектная светская пара – если не знать, что это люди из СССР, можно принять их за голливудских небожителей. Он всегда денди, она всегда в лучших нарядах. Конечно, мы понимаем, что кроме альбомов живописи они привозили с собой в Москву очень много вещей.
Забавный эпизод случился во время съемок «Войны и мира». Для сцены бала требовалось всем актрисам сделать укладки – как носили «тогда». Выяснилось, что ни один мастер в Советском Союзе не может воссоздать настоящие бальные прически. Вдруг стало известно, что в Москве находится французский парикмахер из фирмы господина Маклера, видимо, популярный тогда. Он предложил свои услуги. И сделал для сцены бала прически, действительно превосходные. Сам факт, что советская съемочная группа признает поражение советских парикмахеров, что они не «справятся» с Россией XIX века и вызывают француза, – очень показательный. Француз завивал и Ирину Константиновну, но ей не понравилось. Она сказала, что он ей все испортил, и послала куафера куда подальше. То есть все в полном восторге: сам француз крутит букли! – но только не Скобцева. Именно потому, что она была уже во многом западным человеком, светской дамой, придирчивой и разборчивой.
А Федор Бондарчук, который неизменно попадает в списки Best Dressed, научился дендизму, безусловно, у отца, он просто рос в этом. Только не стоит думать, что Сергей Федорович учил сына завязывать галстук и выбирать запонки. Федор рассказывает, что любимой шуткой отца было обратиться к домашним фразой: «Как вы мне все неинтересны». И не такой уж это было шуткой. Самым главным в его жизни всегда было только кино. Неслучайно во время съемок «Войны и мира» у него случился инфаркт – его на месяц отправили лечиться, а все съемки остановили.
Как хороший артист, настоящий художник, он умел быть разным. Одним – на площадке, где он командует в буквальном смысле целой армией. Другим – в застольных разговорах с Копполой. Третьим – для советских чиновников, которых трудно назвать интеллектуалами. Бондарчук был очень жестким и настойчивым, добивался чего хотел. Во многом ему помогала Екатерина Фурцева, министр культуры СССР. Она относилась к нему с большой симпатией, и, думается, он умел использовать тут свое мужское обаяние. Кстати, режиссер имел «наглость» отказаться от фильма «Малая земля». Брежнев очень хотел, чтобы именно Сергей Федорович ее экранизировал. Отказать генсеку СССР – это фактически подвиг.
При этом он был очень благоразумен и осторожен. Например, Иосип Броз Тито, глава Югославии, подарил ему розовый «ролл-сройс». Это же круче, чем знаменитый «мерседес» Владимира Высоцкого, такого не было ни у кого в Советском Союзе. Но Бондарчук тактично отвертелся от подарка. Вероятно, потому, что между Тито и нашими коммунистами уже были серьезные трения. Не стоило получать такой подарок.
Еще, судя по всему, Сергей Федорович был человеком верующим. Никогда не заявляя об этом открыто, разумеется. Перед смертью к нему позвали священника, для исповеди. Это был отец Тихон Шевкунов, который, как известно, тоже оканчивал ВГИК.
Для съемок «Ватерлоо» была собрана колоссальная массовка. Надо было как-то ею управлять. Понятно, что есть ассистенты, помощники, но режиссер-то один. А войска движутся, уходят далеко, эпизод снят. Надо сделать дубль. Но как вернуть всю эту армию обратно? Докричаться через мегафон невозможно – слишком большое расстояние. Тогда Бондарчуку выдали пистолет с сигнальными ракетами. Он стрелял вверх, это и было знаком для массовки, чтобы вернуться на исходную позицию. Так вот Сергей Федорович, запускающий в небо сигнальную ракету, – очень хороший символ, как нам кажется. Он сам был такой сигнальной ракетой.