- Да ну нафиг! – Витька Грачев в сердцах швырнул ракетку на стол и пошел прочь, расталкивая плечами столпившихся вокруг ребят. Кто-то сочувственно присвистнул ему вслед, кто-то издевательски засмеялся. Витьку в лагере не очень любили за высокомерие.
Семечка аккуратно положил свою ракетку, прижав ей теннисный мячик, с хрустом потянулся и, когда Витька уже почти ушел, бросил ему в спину:
- А отжиматься я за тебя буду?
Витька остановился, словно наткнулся на стену, повернул к Семечке враз покрасневшее лицо, секунду невидяще смотрел на него, а затем ответил скрипучим сухим голосом:
- Отчего же, просто хотел олимпийку снять – словно в доказательство он потянул с себя олимпийку с надписью Abibas во всю спину. Ее привез ему из Москвы отец, и Витька страшно ей гордился. Он и сегодня надел ее на игру, чтобы покрасоваться перед Верой и произвести впечатление на соперника. Семечка, увидев его, усмехнулся и процедил сквозь зубы:
- Форс морозу не боится? Ну-ну…
Витька тем временем поискал глазами того, кому можно было бы доверить столь ценную вещь, и остановил свой выбор на одном из своих верных подручных.
- Держи. Головой отвечаешь, понял?
Паренек кивнул и тут же натянул олимпийку на себя, тихо млея от счастья. Еще бы…
Витька выбрал место для отжимания и принял упор лежа.
- Считайте.
Отжимался он легко, пружинисто, видно было, что дело это для него насквозь привычное и даже приятное. Когда счет перевалил за четыре десятка, кто-то с подковыркой спросил:
- А еще полсотни махануть слабо?
- Ты выйди сюда и покажи, как надо, умник – тут же осадил шутника Семечка. Витька только засопел и пошел на второй круг. Семечка, глядя на такое дело, стянул рубаху, бросил ее на стол и устроился рядом с Витькой…
- Ты-то чего отжиматься взялся? – Витька, отфыркиваясь, умылся и теперь растирался вафельным полотенцем.
- Размяться захотелось – буркнул Семечка.
- Ясно – Витька заговорщицки подмигнул Семечке. – Ну, бывай тогда.
Развернулся и пошел к своему корпусу. Семечка некоторое время смотрел ему вслед, а потом повернулся к терпеливо дожидавшейся его Шушуне:
- Пойдем к фельдшеру сходим? Вдруг она про деда Ваню чего знает?
Фельдшер про деда Ваню ничего не знала, но сказала, что наверняка все хорошо.
- Ладно, сегодня же к нему зайду, проведаю – Семечка посмотрел на Веру. – А потом вместе сходим, как приедешь в город. У вас когда тут все закончится?
- Точно не знаю, но вожатые говорили, что еще пару дней, и домой – она пожала плечиками.
- Ну, ты как приедешь… Позвони. Позвонишь?
- Позвоню – она задорно кивнула и рассмеялась…
В приемном покое больницы пахло карболкой, гипсом, валерьянкой и еще чем-то медицинским. За столом сидел мужик в белом халате настолько могучей комплекции, что Семечка даже удивился, как это стул под ним не подвергся стремительному распаду. Он что-то быстро писал в лежащей перед ним карточке, и на вошедшего Семечку внимания не обращал. Рядом на металлической каталке, накрытой тонкой простынкой, лежал паренек, Семечкин ровесник, весь покрытый кровью и грязью. Одежда на нем была изорвана, правая рука плетью свешивалась вниз, и с нее на заботливо кем-то брошенную половую тряпку падали густые тягучие капли крови. Левую руку паренек держал на груди. Видно было, что ему очень больно. Посеревшее лицо, покрытый крупными каплями пота лоб, закушенная до крови губа, полуприкрытые глаза.
- Эй, ты как? – Семечка подошел к пареньку поближе.
Паренек не ответил, и Семечка повернулся к доктору:
- Вы бы хоть обезболили его, что ли. Совсем ведь плохо человеку.
Доктор поднял глаза, стремительно оглядел Семечку с ног до головы в поисках видимых травм, задержал взгляд на сбитых казанках и спросил устало:
- Тебе чего?
Голос у него был под стать могучей фигуре – глубокий бас, такой, будто говорил он в бочку.
- Я говорю, обезбольте парня, а? Тяжко ему.
- По делу есть что?
Семечка пару долгих секунд с вызовом смотрел в глаза доктору, но тот только усмехнулся и вернулся к заполнению карточки.
- Ты потерпи, браток, щас мы тебя обезболим – Семечка заозирался, увидел в углу выкрашенный белой краской шкаф с прозрачной дверцей. На стеклянных полках стояли металлические пеналы со шприцами, какие-то склянки, лежали таблетки. Кинув взгляд на доктора, Семечка шагнул к шкафу, но был остановлен грозным рыком:
- Щас я тебя обезболю, умник. Ногу сначала сломаю, а потом починю.
- Плохо же человеку – не унимался Семечка.
- Ты чего хотел-то, мать Тереза?
Семечка, поняв, что своего не добьется, спросил то. Зачем пришел:
- Я узнать хотел, как дед Ваня… Его с Чумыша привезли к вам вчера. Не знаете?
- Дед Ваня, говоришь… Внук?
Семечка кивнул. Не рассказывать же доктору всю историю их с дедом Ваней знакомства.
- Как зовут?
- Семён – буркнул Семечка.
- Помер твой дед, Семён, сердце не выдержало.
Семечка дернулся, словно от удара.
- Такие дела, брат. Возраст, ничего не попишешь. У тебя все?
- А это.. Точно? Не ошиблись вы?
- Поднимись в кардиологию, на третий этаж, сам узнай.
Семечка развернулся и на деревянных ногах направился к выходу из кабинета. Уже на пороге он обернулся и упрямо сказал:
- А пацана все равно обезбольте. Нельзя так с людьми.
- Да обезболили мы его уже! – не выдержал доктор. – Прилип как банный лист к…Кгхм, ладно, иди давай.
Семечка молча кивнул и зашагал к лестнице. Народу в коридорах было полно. Родственники, пришедшие навестить больных, врачи, медсестры… Семечка шел сквозь эту гомонящую толпу и ни о чем не думал. Вообще. Звенящая пустота в голове и где-то в самом уголке души ворочался холодным липким комком страх. А что, если и правда - все? Как он Шушуне скажет? Почему-то именно это пугало его больше всего, и он начал злиться. На себя, на деда Ваню, который так не вовремя помер, на доктора, медсестра еще под ноги бросилась ни с того ни с сего…
Двери кардиологического отделения возникли перед Семечкой внезапно. Вот только что их не было, и вот… Он глубоко вздохнул, сцепил зубы, и дернул дверь на себя. Несмотря на кажущуюся массивность, дверь открылась неожиданно легко, издав скрип, от которого у Семечки свело скулы. Все, кто в это время находились в коридоре, повернулись в сторону двери и уставились на Семечку, кто с раздражением, кто с любопытством. Сидевшая за столом симпатичная сестричка тут же подхватилась и устремилась к нему, сурово нахмурив брови, отчего стала и вовсе прехорошенькой. Она шагала стремительно и твердо, и Семечка подумал, что будь на ее ногах не чешки, а туфли на каблуке, их дробный стук звучал бы жестко и четко, как метроном.
- Что вы шумите? – она сходу набросилась на него, говоря при этом пронзительно громким шепотом, который наверняка было слышно в самой дальней палате.
- Мне бы узнать… – Семечка невольно понизил голос и улыбнулся сестричке.
- А вы не улыбайтесь, вам тут больница, а не цирк – продолжила гневную тираду сестричка. – Вот ходите, шумите, а людям покой нужен. Покой! – она назидательно воздела указательный палец и тут заметила, что он старательно сдерживает улыбку, но та все равно растягивает его губы. Сестричка жарко покраснела, будто огонь полыхнул, сбилась, зачем-то поправила белоснежную тканевую шапочку и как могла строго спросила:
- Что вы хотите?
Семечка смотрел ей за спину, туда, где по коридору в их сторону спешил дед Ваня, и улыбался во всю ширь. Живой! Невероятным усилием согнав с лица улыбку, он спросил, понизив голос до еле слышного шепота:
- Мне бы про дедушку узнать.
- Что? – она явно не расслышала.
- Я говорю, мне бы про дедушку узнать – еще тише прошипел Семечка.
- Что вы шипите, как полоумный ужик? – сестричка даже ногой притопнула.
- Ужик? – Семечка уже не старался сдержать улыбку. Сестричка, неправильно истолковав его жизнерадостную физиономию, вдруг ухватила его за рукав и принялась тянуть в сторону выхода.
- Идите-идите, нечего тут клоунаду устраивать. Люди болеют, понимать же надо!
И тут дед Ваня, наконец, дошел до них.
- Анюта, не ругайтесь, это внучок мой. Он хоть и непутевый, но хороший.
Сестричка стремительно развернулась и напустилась уже на деда Ваню:
- Иван Иванович, кто вам разрешил вставать?! Вам доктор что сказал? Покой и только покой, а вы как спринтер по коридору мчитесь. Идите в палату, скоро кормить будут.
- Анюта, ну раз уж я сюда дошел, то дайте хоть минуточку с внуком словом обмолвиться – дед Ваня поверх Анютиного плеча подмигнул Семечке, и тот тут же включился в разговор:
- Аня, ну пожалуйста, ну что вам стоит? Мы пару минут всего и поболтаем. А скажите, можно деду апельсинки?
- Лучше яблоки – буркнула сестричка. – Пять минут вам даю. Иван Иванович, мы договорились?
- Ага – разулыбался дед, и сестричка Анюта пошла к своему посту, гордо вздернув нос.
- Строгая – дед Ваня повернулся к Семечке. – Ну, привет, внучок.
- А мне в приемнике сказали, что вы…
- Не обращай внимания, врут – дед Ваня грустно улыбнулся. – Меня выпишут скоро – он вздохнул.
- Так это же хорошо!
- Ты вот что – дед Ваня придвинулся чуть ближе. – Дачку мою к зиме подготовить надо, сможешь помочь мне?
- Конечно! Что делать надо?
- Ничего такого, с чем вы с Шушуней не справитесь – дед Ваня тепло улыбнулся. – Окошки толью затянуть, трубу печную заткнуть, воду из бака слить. А приберусь я сам по весне уже.
- Сделаем, дед Вань, вы поправляйтесь только.
- Куда ж я денусь. Спасибо, что заглянул, грустно одному-то…
Он протянул Семечке руку, но тот вместо рукопожатия порывисто обнял деда и вышел. Дед Ваня постоял еще какое-то время, глядя в окно на горящую золотым огнем березу и на усыпанную ярко-красными гроздьями ягод рябину, вздохнул и не спеша зашагал в палату…
- Пап, а где гвозди маленькие лежат у нас? И штапики?
- Зачем тебе? – Семен-старший поднял на сына взгляд.
- Окна толью заколачивать.
Отец помолчал пару секунд, потом отложил в сторону шило, которым усердно дырявил кусок толстенной кожи, поднялся и поманил Семечку за собой. Выйдя в сени, он открыл дверь кладовки, включил свет и сказал:
- Гвозди в ящичках, штапики в углу, весь пучок бери, молотки на стене висят. По мелкому гвоздю лучше вот этот, растоптанный. Еще что-то нужно?
- Вроде нет.
- Вроде – передразнил Семечку отец. – Вот ты мне лучше скажи, воду из бака ты как сливать будешь?
- А откуда ты про бак знаешь? – Семечка чуть не подпрыгнул от удивления.
- Ох, и чунча ты еще – вздохнул отец. – Если окна толью заколачивать, значит, к зиме дом готовить. Дом, в котором зимой никого не будет, так?
Семечка кивнул. Он уже понял, куда клонит отец.
- А зимой где никого не бывает? Правильно, на даче. А раз дача, то что? Грядки.
- Пап, я понял…
- А раз грядки, значит, что? Поливать надо? А для этой цели что нужно? Правильно, сына, бак нужен. С водой. Которую если на зиму не слить, с баком что случится?
- Разорвет.
- Вот видишь, все ты, оказывается, знаешь. Прикидываешься просто. Так ты скажи, как воду сливать будешь?
- Так труба сливная должна быть, с чопиком.
- Должна, точно. А если нет той трубы, что тогда?
- Ведром тогда черпать…
- Вот балбес. Ну каким ведром-то?
- Обычным – сдаваться Семечка не собирался.
- Так ведь всю воду не вычерпаешь.
- Остальное ковшиками.
- Угу. И совсем уж остатки рюмкой. Видишь, шланг висит?
- Угу.
- Вот тебе и «угу». Как соляру сливали, помнишь?
Еще бы не помнить, в тот раз Семечка соляры напился от всей души.
- Вот и тут тот же принцип. Главное, шланг заглуби нормально, и не придется с ведром скакать. Все, езжай – отец как-то хитро посмотрел на Семечку, но тут же отвернулся. Семечка пожал плечами, собрал все необходимое, увязал в промасленный брезентовый мешок, шланг повесил на плечо и направился к калитке.
- Сын – окликнул его отец. – Один-то справишься?
- А я не один, я с Шушуней.
- Ну, езжай тогда. С Шушуней-то оно, конечно, да… - пробормотал уже себе под нос.
- Сень, а ты это куда? – мама стояла на крыльце и смотрела на Семечку взглядом «сейчас я тебе, лентяю, работу придумаю».
Семечка открыл было рот, собираясь ответить, но тут вмешался отец:
- Мать, отстань от парня, человеку он помогать взялся.
- Какому такому человеку?
- Хорошему – отрезал Семен-старший. – А ты чего тут примерз? Работа сама себя не сделает.
Семечка кивнул понятливо и пулей выскочил за ворота, успев расслышать мамин тяжкий вздох:
- А мать, значит, не человек, и помогать ей вовсе и не нужно…
Не успел он сделать и десятка шагов, как за спиной раздался ужасающий скрип калитки, и не по-мальчишечьи низкий голос окликнул его:
- Семен!
Это Самоделкин, он всегда звал Семечку исключительно по имени. Самоделкин слыл самым рукодельным жителем их невеликой слободки, и всех мучил единственный вопрос: почему он не смажет петли своей калитки? Каждый раз, когда он ее открывал, раздавался такой скрип, что у всех окрестных собак намертво сводило зубы, а застигнутые врасплох воробьи замертво падали на землю.
- Чего?
- Поди сюда, дело есть.
- А до вечера не подождет твое дело? Мне спешить надо.
- Как знаешь, да только тебе оно больше надо, чем мне.
Сплюнув с досадой под ноги, Семечка развернулся и зашагал ко двору Самоделкина. Войдя в распахнутую калитку, он едва не выскочил обратно. Здоровенный пес с говорящим прозвищем Пират в полном молчании рванулся к Семечке, и если бы не могучая цепь, жить Семечке с одной ногой.
- Пират! – рявкнул Самоделкин, и пес так же молча убрался в будку, бросая на Семечку кровожадные взгляды. Но внимание Семечки с самого первого мига приковал к себе стоящий в центре двора новенький ярко-красный, с черным сиденьем «Минск-125». Мечта каждого пацана во дворе, легкий, юркий мотоцикл, в народе именуемый козлом.
- Владей – Самоделкин протянул Семечке ключи на невзрачном колечке.
- Чего? – обалдело спросил Семечка.
- Владей, говорю. Ездить-то умеешь?
- Аааа….
- Батя твой прикатил вчера, сказал, чтоб я его до ума довел. Я и довел. Забираешь, нет?
Семечка выхватил у Самоделкина ключи и с некоторой опаской подошел к мотоциклу. Все еще не веря своему счастью, он вставил ключ, повернул, покачал мотоцикл, проверяя наличие топлива в баке.
- Десять литров залил, вместе с маслом, так что можешь ехать – усмехнулся Самоделкин. – А ну, дренькни от души.
Семечка и дренькнул. Резкий толчок ногой, и мотоцикл ожил, затарахтел, выпуская клубы синего дыма. Уррраааа!
- Масла перелил чутка, ну да ничего, оно на обкатке даже полезно. Ты его сильно не понужай, дай движку обкататься, приработаться, понял? – наставлял Семечку Самоделкин. – Пока три бака не искатаешь, не гоняй. Да и потом не гоняй, убьешься где-нибудь.
Поняв, что Смечка слушает вовсе не его, а стрекот движка, Самоделкин махнул рукой и взялся открывать ворота. Ворота, в отличи от калитки, он смазывал регулярно, и открылис они почти бесшумно. Семечка быстро примотал мешок к багажнику, шланг натянул через голову, уселся на мотоцикл, выжал сцепление, с замершим сердцем включил первую передачу, плавно отпустил сцепление, попутно потихоньку прибавляя газ… Покатился! Поехал! На своем мотоцикле! Сказать, что он был счастлив, это считай что промолчать. Докатившись до своего двора, Семечка заглушил мотор, рывком поднял мотоцикл на подножку, метнулся во двор. Улыбающийся отец сидел на крыльце.
- Батя! – Семечка метнулся к нему, обхватил за плечи, уткнулся носом в пропахшую табаком колючую щеку. – Батя…
- Не гоняй. Узнаю, что носишься – отберу, и до армии не увидишь, понял?
- Понял!
- Обещай.
С обещаниями у них было строго. Если обещаешь - , умри, но сделай. Поэтому отцу обещания было достаточно.
- Обещаю, бать.
- Ну все, ехай тогда, Шушуня твоя ждет поди, а? – он с улыбкой подмигнул. – Только шлемы не забудь, в сенях.
Семечка опрометью кинулся в сени и уже через минуту выскочил обратно, держа в руках два тяжелых, красных, под стать мотоциклу, шлема.
- Пап…- растроганно начал он, но отец только отмахнулся.
- Завтра же чтоб в военкомат пошел, на права учиться, понял? А пока если гаишники поймают, сам выкручиваться будешь.
- Не поймают! – бодро ответил Семечка, но тут же поскучнел, потому что отец сурово сдвинул брови и сказал:
- Ты обещал не гонять, так что… Дорог в полях хватаем, сам же знаешь.
Конечно, Семечка знал. И как добраться до Чумыша сначала по разрезам, потом через поля, знал тоже. Единственным опасным местом на всем маршруте был мост через реку и подъезды к нему, там регулярно дежурили экипажи. Но риск – дело благородное…
- Бать, так ведь права на мотик только в шестнадцать дают.
- Пока отучишься, пока то, пока се… Мне тебя учить, что ли?
Он неспешно катился по мягкой технологической дороге, укатанной «БелАЗами» до состояния загородной трассы, и все еще не мог поверить в реальность происходящего. Но вот он мотоцикл, исправно тарахтит, пропахший породой ветер задувает в открытое забрало шлема… Все правда. Счастье, поначалу бившее фонтаном, утихомирилось, свернулось клубком и теперь уютно согревало душу. Пацаны с ума сойдут. Но это завтра. А сегодня они с Шушуней приведут в порядок дачу дед Вани, а после он увезет ее домой. Дорога то ныряла в глубокие лога, то вытягивалась струной вдоль огромных отвалов. Вот из технологической она превратилась в обычную полевую Хорошо, что погода стоит сухая, после любого, даже самого легкого дождика, проехать здесь станет невозможно. До заветного моста он добрался часа через полтора после того, как родной двор скрылся за спиной.
Деревня жила обычной жизнью, но проехать незамеченным ему не удалось. И то сказать, мотоциклисты, да еще в гермошлемах, были здесь гостями крайне редкими. Но все это не важно, важно теперь незамеченным миновать мост. К остановке «Мост» Семечка подъезжать не стал. Спешившись и заглушив мотор, он покатил мотоцикл своим ходом. Едва он закатил его за остановочный павильон, как мимо проехала сине-желтая «копейка» с синей «мигалкой» на крыше и надписью «ГАИ» на капоте и багажнике. Когда машина притормозила, отъехав от остановки метров двадцать, сердце у Семечки ухнуло в желудок. Но машина почти сразу тронулась с места и спустя пару минут скрылась за поворотом. Семечка мгновенно вскочил в седло, рванул кик-стартер и сорвался с места! Промчавшись по мосту, он начал затяжной подъем на горку. Мотоцикл не желал ехать в гору, и пришлось переключиться на вторую передачу. Медленно, как же медленно! Если сейчас появятся гаишники, шансов скрыться у него не останется… Ему повезло, на дороге никто не появился, и вскоре он подкатил к воротам «Спутника». Вход на территорию никто не охранял, и Семечка без малейших препятствий перетащил мотоцикл через невысокий порог калитки. Подумал немного и покатил мотоцикл к корпусам, решив не бросать его у ворот. Вышедший ему навстречу брат только присвистнул, увидев Семечку и его Боливара:
- Это ж где ты разжился техникой, брательник?
- Батя подарил – Семечка улыбнулся как мог широко.
- И что, ты его от самого города вот так? Ездить-то тебе рановато…
- Угу. Часть пути нес на спине, когда катить надоело.
- Ладно, зубоскалить мы все мастера. Как приехал-то?
- Полями.
- А мост как проскочил?
- С большим волнением – хмыкнул Семечка. – Но здесь же, значит, нормально все.
- За Веркой приехал, а? – Вовка подмигнул. – Ну, пострел, ничего не скажешь…
Он говорил что-то еще, но в этот момент из-за корпуса показалась Вера, и Семечка брата слушать перестал. Вера увидела Семечку, на секунду замерла, глядя с недоумением, а потом что-то сказала засмеявшимся подружкам и заспешила к ним.
- Привет, Сем! – И сразу спросила совсем не то, чего ждал Семечка. – Ты у дед Вани был? Как он?
- Давай где-нибудь сядем, а тоя с дороги, спина затекла.
- Ой, а у нас как раз обед! Пойдем скорее!
Умывшись, Семечка уселся за стол, на котором уже исходила паром большая тарелка лапши с гуляшом.
- Дед Ваня в порядке – сказал он, принимаясь за еду. – Попросил вот дачу его к зиме помочь подготовить.
- Правда? Здорово как! – глаза Шушуни радостно заблестели. – Конечно, мы поможем. Поможем ведь?
- Да, я все необходимое привез. Думаю, часика за три управимся.
- Ой, а у нас автобус раньше уезжает – Шушуня закусила губу.
- А зачем нам автобус? Я тебя довезу.
- Страшно как-то – неуверенно протянула Шушуня.
- И ничего не страшно, сюда же я как-то доехал – почти обиделся Семечка.
- И правда – Вера улыбнулась. Тогда ешь скорее, дел еще много…
Дача у деда Вани оказалась небольшой и очень ухоженной. Аккуратный домик выкрашен голубой краской, участок с яблоньками и накрытыми по осеннему времени сеном грядками вычищен от мусора. Пока Шушуня собирала остатки яблок, Семечка быстро залез на чердак, спустил вниз скатанные в рулоны куски толи и обнаружившиеся там же штапики. Затем направился к стоящему в углу участка большому баку с водой. Оглядел его со всех сторон и, увидев у самого дна обычный кран с барашком, радостно хмыкнул. Посопев некоторое время, он все-таки отвернул приржавевший кран, и вода из бака устремилась в желоб, ведущий за край участка. Порядок.
- Вер, иди помогать, я один не справлюсь.
- Какая дача у деда Вани хорошая – заговорила Вера, когда они взялись прибивать первый кусок толи. – Аккуратно так, как будто тут женщина хозяничает.
- Мне кажется, он сам такой аккуратист – Семечка принялся вбивать гвозди в штапик. – У него все так.
- А ты чувствуешь, как осенью пахнет? Листьями мокрыми и яблоками, вкусно так.
- Знаешь… - Семечка опустил молоток. – Мне ведь в больнице сначала сказали, что он умер.
Шушуня охнула и прижала ладонь ко рту.
- Мне так тяжело было идти в кардиологию… - и он как на духу рассказал ей все, и про строгую медсестру, и про дедову тоску. Выслушав, Шушуня сказала севшим голосом:
- Завтра пойдем к нему, пирогов отнесем и чаю с липовым цветом. Бабуля пирогов настряпала, с черемухой и с потрошками. Как думаешь, он такие ест?
- Конечно – Семечка улыбнулся. – Он любые ест, лишь бы не одному…
Справились они на удивление быстро, окон оказалось всего три. Заперев дачу как следует, они еще раз осмотрели участок на предмет не забыли ли чего, и пошли в лагерь.
- Вер, ты собирайся. Одевайся потеплее, чтобы не продуло тебя, хорошо?
Шушуня кивнула и убежала одеваться, а Семечка пошел к Вовке. Тот тоже собирался.
- Вов, я Веру сам довезу, ладно?
- С ума сошел? – Вовка поднял на него глаза. – Даже не думай. Я за нее головой отвечаю.
- Ну Вов…
- Не вовкай – отрезал брат. – Не дай бог шваркнешься где-нибудь. Нет, Сёма, Вера поедет в автобусе, со всеми.
- Брат еще называется.
- Вот именно что брат! И глупостей делать тебе не дам, понял? Все, разговор окончен. Впрочем…
Закрыв матерчатый чемодан в крупную клетку, Вовка застегнул молнию и вручил его Семечке:
- Тащи к автобусу, я сейчас приду – и направился к выходу.
Семечка только вздохнул и потащил оказавшийся очень тяжелым чемодан на улицу. Автобус, желтый «КАВЗик», стоял у ворот. Возле него уже собрались все, кто не уехал вчера. Семечка оставил чемодан рядом с другими и, развернувшись, зашагал обратно. Вера ждала его у корпуса, тиская в руках ручку чемодана.
- Сём… - начала она. Но Семечка перибл:
- Я знаю. Вовка прав, конечно. Ничего, я тебя в городе покатаю – он улыбнулся.
- Вот и славно – сказал Вовка, выходя из двери. – Ты давай, выкатывай своего коня железного, а Верин чемодан я донесу…
Дорога домой растянулась до темноты. Когда он ехал полями, из отяжелевшего неба заморосил нужный холодный дождь, и полевая дорога моментально превратилась в непролазное болото. Ох, и намучился он, вытаскивая мотоцикл то из одной лужи, то из другой. В конце концов, он плюнул навсе выбрался на асфальт и поехал по нормальной дороге. Увидев его, мокрого и грязного, но донельзя довольного, отец только хмыкнул:
- Баня ждет, иди отмывайся.
Лежа в кровати после жаркой бани и плотного ужина, уже проваливаясь в сон, Семечка успел только подумать «Как же хорошо, что теперь есть мотоцикл…».
Продолжение следует...
Поддержать канал можно здесь 2202200793435098 Сбербанк