Когда я пересматриваю фильм "Женщины" и дохожу до эпизода, где маленький сынишка главной героини несет ведерочко с водой, то не могу сдержать слез. Это все - обо мне, это я на месте мальчика. Только моя другая бабушка никогда не приезжала ко мне и я, как и своего отца, ее не знаю.
Мама, как и молоденькая героиня фильма "Женщины", Сашка, уехала, оставив меня на попечение бабушки, в Губкин, учиться и зарабатывать квартиру.
Я с бабушкой Зиной осталась в деревне Василь Дол, в маленьком домике с земляным полом и крытой соломой крышей, с русской печью, которую топили хворостом и кизяками. Чтобы у нас был этот хворост, мы с бабушкой летом каждый день ходили в лес и приносили по одной вязанке. Это была наша работа.
Жизнь в маленькой, глухой деревне для ребенка была настоящей вольницей. Жизнь, когда мы, дети, что-то поев утром, уносились на улицу и пропадали на ней день-деньской, не думая ни о еде (в каком-либо дворе нас кто-нибудь, да накормит), ни о том, что родичи за нас волнуются (а куда мы денемся?). Приползали домой затемно, как черти грязные, сонные и, как мертвые, падали спать.
Но было в этой беззаботной жизни нечто, что ни под каким видом нельзя было пропустить. Лучик радости, который не часто, но врывался в нашу тихую, без особых всплесков, жизнь. Кино, которое от случая к случаю привозили в клуб. Посмотреть его собиралось почти все село.
Взрослые усаживались на лавки, мы, детвора, на полу, перед экраном. Малышня бережно держала в руках плату за киносеанс - куриное яйцо. Киномеханик проходил между рядами, собирал со взрослых деньги, а у нас "изымал" натурпродукты. Уж не знаю почему, были выбраны именно они? Только помню, если привозили кино, то я с утра начинала клянчить:
-Бабаня, ты дашь мне яичко?
Я была очень маленькой, чтобы запомнить, что я тогда смотрела. Но фильм "Человек-амфибия" настолько поразил мое детское воображение, что я, как околдованная этой красотой, морем, подводным миром, героями, словно пришедшими из сказки, неземными, божественно красивыми, еще долго не могла ни о чем другом думать.
Ребенком-несмышленышем я рыдала, вспоминая, как Ихтиандр, бледный, изможденный, показывался из бочки с грязной водой и его отец, профессор, гневно кричал охранникам :" Вы погубили его..."
Насколько я себя помню, это было первое горе, которое я испытала, почувствовала, не понимая, что это? Почему в груди так тяжело, почему я плачу, ведь меня никто не обижал? Наоборот, все жалели, когда я с бабушкой приходила к кому-либо в гости, женщины, глядя на меня, кончиками платков украдкой вытирали слезы...
Мама, устроившись на стройку бетонщицей ( сколько она с товарками перелопатила его, знают ее нещадно болеющие сейчас руки), по вечерам бегала в училище, где осваивала профессию мастера по пошиву верхней одежды.
Комнату, крохотную, в одно оконце, точь в точь такую же, как в фильме "Любка", в коммуналке, с общей кухней, ванной, туалетом она заработала.
Бабушка, скрепя сердцем, продала под снос свой домик и мы навсегда уехали из самого чудесного островка моего детства, села Василь Дол, где я была абсолютно счастлива, беззаботна и свободна. Этого ощущения у меня больше никогда в жизни не было.
Конечно, и в Губкине была своя "улица" - двор, большой, мрачный, темный. Он был расположен так, что в него почти никогда не заходило солнце. Но и в нем мы находили игры и забавы.
Подсматривали за играющей на улице детворой из детского сада, который был рядом, за забором.
Затаив дыхание. смотрели, как подъезжала машина, с грохотом открывались массивные двери, ведущие в огромный подвал и, как по железному настилу один за другим в какую-то страшную темноту уплывали ящики с самой большой на свете драгоценностью - игрушками.
Когда их заканчивали отгружать, мы ватагой неслись за дом, где на первом этаже ( о, счастье!), был магазин "Игрушки".
Прилипнув к прилавку, мы наблюдали за этим волшебным процессом, как пока незнакомые нам куклы, целлулоидные зверюшки, красочные коробки с настольными играми, мячи, обручи, скакалки, наборы с детской посудой, как настоящей, мебелью для кукол, раскладываются по стеллажам. Продавцы нас не прогоняли, они к нам привыкли, хотя, по-моему, и не припоминали, чтобы нам в нем что-то покупали. Но, как говорится, за погляд денег не берут. Нам и этого было довольно...
Но и в городе было нечто, что манило, заставляло бросать все детские дела и опять же, на полу,( все стулья были заняты взрослыми), как под гипнозом, смотреть на маленький, светящийся экран черно-белого телевизора, где происходило что-то чудесное, не поддающееся пониманию, то, от чего невозможно оторвать глаз.
Телевизор тогда был только у Сапрыкиных, семьи зажиточной, но доброй, гостеприимной. Они охотно пускали к себе " на кино" всех соседей. Мы с замиранием сердца смотрели индийский фильм "Бродяга", смеялись и плакали, всем сердцем жалея смешного человека, который так любил и так страдал...
Потом мы еще долго распевали во дворе его неунывающую песенку про ботинки.
Каким-то шестым чувством я поняла, что кино - это мое, что я пропала. Чуть повзрослев, я не буду пропускать ни одного нового фильма, буду тратить все деньги, выдаваемые на пирожки в школе, на покупку билета в кино ( детский -10 копеек, взрослый -25), на фотографии любимых артистов, журналы, чтобы быть в курсе всех выходящих на экраны фильмов -"Советский экран" и "Спутник кинозрителя".
Тогдашнее кино для меня и миллионов не обремененных особым достатком, разнообразным досугом, экстремальными развлечениями, ночными дискотеками и клубами, стало отдушиной, другим миром, в котором можно было, пусть на время, подышать другим воздухом и жить, ожидая новой встречи с прекрасным и неведанным.
Это было кино моего детства, крючок, который поймал меня, как рыбку, да так и не отпустил...
А потом была юность и "Неуловимые мстители", "Кавказская пленница", "Фантомас", "Анжелика и король", "Это безумный, безумный, безумный мир", "Дубравка", "Три толстяка", Сангам", "Зита и Гита"...
Господи, чего мы только не смотрели! Но это нас не испортило, ведь все тогда, если вы помните, было очень нежно, трепетно и целомудренно.
Я надеюсь, что новая волна любви к кино моего детства и юности вновь захлестнет меня и я продолжу свой рассказ о моем погружении в него.
Я ненадолго прощаюсь с вами, уважаемые читатели, мои верные подписчики.
С вами была Моя газета.
Выражайте свое мнение, делитесь воспоминаниями о советском и зарубежном кино тех лет.
Пока.