Братья Бурлюки
В 1910–1920-е братья Бурлюки — Владимир, Давид и Николай — были яркими участниками художественной и литературной жизни России. В эпоху Серебряного века даже существовал термин «бурлючество»: Бурлюки стали основоположниками русского футуризма и неизменно эпатировали публику поэтическими сборниками и художественными выставками. Самый яркий из братьев — Давид Бурлюк был одинаково талантливым живописцем и поэтом, он прожил долгую жизнь и написал интереснейшие воспоминания о своей семье. Поэта Николая Бурлюка характеризовали как «таланта второстепенного», который в основном «помогал братьям в теоретизации их живописных статей». Владимир Бурлюк был художником, причем, как считали современники, более одаренным, чем его старший брат Давид. Свой след в искусстве оставила и сестра Бурлюков Людмила. Она окончила Академию художеств и участвовала вместе с братьями в разнообразных выставках, но, выйдя замуж, посвятила себя семье.
Давид Давидович Бурлюк (1882-1967) – поэт, художник, один из основоположников футуризма.
Давид Бурлюк родился на хуторе Семиротовка Лебединского уезда Харьковской губернии (ныне Сумская область, Украина) в семье агронома-самоучки Давида Фёдоровича Бурлюка и Людмилы Иосифовны (урожд. Михневич). В семье Бурлюков было еще два сына и три дочери – Владимир, Николай, Людмила, Марианна и Надежда. Владимир и Людмила стали художниками, Николай — поэтом. Но все они также участвовали в движении футуристов.
Людмила Иосифовна, мать братьев и сестер Бурлюк, занималась рисованием. Ее картины старший сын неоднократно экспонировал на выставках новейших художников (хотя эти работы были представлены там под ее девичьей фамилией — Михневич, в этом можно усмотреть еще один — пусть незначительный, но несомненный — факт участия семьи Бурлюков в искусстве). По мнению Лившица, именно от Людмилы Иосифовны, обладавшей «некоторыми художественными способностями», ее дети «унаследовали <…> живописное дарование». Брат Людмилы Иосифовны Владимир Осипович Михневич был известным в 1880-1890-е годы фельетонистом и издателем харьковской газеты «Новости».
Давид учился в Александровской гимназии г. Сумы. Известно, что Давид в детстве случайно лишился левого глаза во время игры. Впоследствии он ходил со стеклянным глазом, это стало частью его стиля. Мне кажется, это уникальный случай в истории мирового искусства, когда художник прожил практически всю жизнь, написав около 20 тысяч работ, с одним глазом.
Общеизвестная версия такова, что один из братьев выстрелил в него из какого-то игрушечного пистолета или пушки, ранил его в глаз, и глаз пришлось удалить. При этом имя брата никогда не называлось. И вот однажды, в одном из интервью самая младшая из детей Бурлюков сказала, что четырнадцатилетний Давид сам стрелял из игрушечной пушки пистонами, ранил глаз, его начали лечить в деревне и только потом перевезли в Харьков, где профессор Гиршман удалил ему глаз. В архивах семейства Бурлюков нашлись записки Давида, в которых тот описал этот случай: «Проведя зиму 1895-96 года в Тамбовской гимназии, я научился у шалунов делать рогатки из крепкой резины и во второе лето, которое наша семья проводила в Тамбовской губернии (в имении графини Остен-Сакен – В.Ю.), целыми днями стрелял глиняными высушенными пульками в воробьев…
…Рождение маленькой сестренки, последнего ребенка в семье Бурлюков, Марианночки, принесло нам счастье – мне лично – в мае перед рождением проф. Гиршман в Харькове прикончил мою болезнь глаз, мучившую меня с июня 1896 г.».
То есть, если бы его начали лечить раньше, возможно, он остался бы с глазом.
Интересно, что Алексей Кручёных метко подметил, что все они (футуристы) ушли от живописи к слову, к литературе, потому что она давала гораздо больше простора для самовыражения, лишь один Бурлюк продолжил всю жизнь рисовать, словно компенсируя свой недостаток зрения, пытаясь доказать, что и одноглазый может быть художником.
В 1894-1898 годах Давид учится в Сумской, Тамбовской и Тверской гимназиях. «Моё вступление в 1894 году во второй класс классической гимназии в городе Сумы Харьковской губернии сразу дало мне прозвище «художника» среди бутузов и шалунов класса. Не упоминаю, что порядком страдал от них также и за своё «еврейское» имя Давид», – писал Бурлюк в своей автобиографической книге «Фрагменты из воспоминаний футуриста».
Во время учебы в Тамбовской гимназии Бурлюк знакомится с художником Константиновым и вскоре решает стать профессиональным художником. Учится в Казанском (1898-1999) и Одесском (1899-1900, 1910-1911) художественных училищах.
Одновременно с живописью, увлекся литературой, поэзией – в печати дебютировал в 1899 году. Первое его стихотворение опубликовано в херсонской газете «Юг»,.
Ты богиня средь храма прекрасная,
Пред Тобою склоняются ниц.
Я же нищий – толпа безучастная не заметит
Меня с колесниц.
Ты – богиня, и в пурпур, и в золото
Облачен твой таинственный стан,
Из гранита изваянный молотом,
Там, где синий курит фимиам.
Я же нищий – у входа отрепьями,
Чуть прикрыв обнаженную грудь,
Овеваемый мрачными ветрами,
Я пойду в свой неведомый путь.
В 1902 году после неудачной попытки поступить в Академию художеств уезжает в Мюнхен. Причем, интересно, что одновременно в Академию художеств поступала и его сестра Людмила, которая выдержала экзамен и была зачислена в Академию. Неудача же Давида объясняется тем, что он сидел довольно далеко от натуры, которую ему нужно было нарисовать и не мог своим одним глазом разглядеть все нюансы.
Он учился в Королевской Академии Мюнхена (1902-1903), в студии Кормона в Париже (1904), в МУЖВЗ (1911-1914). С 1908 года активно включается в современную художественную жизнь и вскоре становится одним из лидеров литературно-художественного авангарда. Участвует в большинстве первых выставок «нового искусства» ("Звено", "Венок-Стефанос" и "Бубновый валет"). В 1908 году публикует свою первую декларацию «Голос Импрессиониста в защиту живописи».
В 1907–1914 годах семья Бурлюков живет в Чернянке (Таврическая губерния), в устье Днепра: глава семьи служил здесь управляющим Чернодолинским имением графа А. А. Мордвинова. Имение графа Мордвинова и стало своеобразной «штаб-квартирой» молодых новаторов. В разное время там побывали Ларионов, Хлебников, Лифшиц, Лентулов и другие представители авангардного искусства. Именно там впервые возникла идея создания самостоятельной литературно-художественной группы, ориентированной на создание нового национального искусства. К 1910 г. складывается круг единомышленников с оригинальной философско-эстетической программой – Д. Бурлюк, В. Каменский, М. Матюшин, Е. Гуро, которым Хлебников дал имя «будетлян». Познакомившись в 1911 году с Маяковским и Лифшицем, Давид Бурлюк создает новое литературное объединение – «Гилея».
Вот как Давид Давидович с женой Марией Никифоровной уже в шестидесятые годы вспоминали о знакомстве с Владимиром Маяковским:
«- Это произошло в 1911 году. Бурлюк привел домой изможденного, оборванного юношу. Мы его усыновили. У нас он жил четыре года. Я лечила ему руки. Его мучила хроническая экзема и какой-то странный фурункулез. Давид сразу в него поверил.
Заговорил Бурлюк:
- Как-то Маруся играла Шопена и своего любимого Рахманинова, а Володя сидел рядом и сочинял стихи. Во время творчества он до основания грыз карандаш. Стесняясь, он ломающимся баском читал нам написанное.
Возбужденно перебивает Мария Никифоровна:
- Именно тогда щедрый Бурлюк бросил со свойственной ему небрежностью:
- Володя, ты же гениальный поэт!»
И в самом деле – одно из главных открытий Давида Бурлюка – Маяковский-поэт. «Маяковского он поднес на блюде публике, разжевал и положил в рот. Он был хорошим поваром футуризма и умел „вкусно подать“ поэта», — писал позже Вадим Шершеневич. Это подтверждал и сам Маяковский: «Всегдашней любовью думаю о Давиде. Прекрасный друг. Мой действительный учитель. Бурлюк сделал меня поэтом».
Близкий в 1910-е годы к кубофутуристам Виктор Шкловский вспоминал: «И тут из провинции приехал Давид Бурлюк <…> …Гениальный организатор, художник большого мастерства, человек, сознательно изменяющий живопись. Человек в ободранных брюках, одноглазый, остроумный и с лорнетом.
Вот тут и зашумело.
Он ссорил и понимал. И в своем плацдарме в живописи понимал хорошо, соединял, нападал. Ходил в Эрмитаж, зарисовывал мускулы и сознательно писал новое.
Это был вождь».
В 1912 году вышел поэтический сборник кубофутуристов «Пощёчина общественного вкуса», который выпустила московская поэтическая группа «Гилея». Таким образом было оформлено новое поэтическое течение в России – футуризм. В этом сборнике, помимо стихов поэтов кубофутуристов (Велимира Хлебникова, Владимира Маяковского, Давида и Николая Бурлюков, Алексея Кручёных, Василия Каменского и Бенедикта Лифшица), был опубликован и манифест этой группы, в нарочито эпатажной форме заявлявшей о разрыве с существующей литературной традицией. Текст манифеста был сочинён Д. Бурлюком, Кручёных и Маяковским в течение одного дня в гостинице «Романовка» в Москве.
«Читающим наше Новое Первое Неожиданное.
Только мы — лицо нашего Времени. Рог времени трубит нами в словесном искусстве.
Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее иероглифов. Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода Современности.
Кто не забудет своей первой любви, не узнает последней.
Кто же, доверчивый, обратит последнюю Любовь к парфюмерному блуду Бальмонта? В ней ли отражение мужественной души сегодняшнего дня? Кто же, трусливый, устрашится стащить бумажные латы с чёрного фрака воина Брюсова? Или на них зори неведомых красот?
Вымойте ваши руки, прикасавшиеся к грязной слизи книг, написанных этими бесчисленными Леонидами Андреевыми.
Всем этим Максимам Горьким, Куприным, Блокам, Сологубам, Ремизовым, Аверченко, Чёрным, Кузминым, Буниным и проч. и проч. — нужна лишь дача на реке. Такую награду даёт судьба портным.
С высоты небоскрёбов мы взираем на их ничтожество!
Мы приказываем чтить права поэтов:
1. На увеличение словаря в его объёме произвольными и производными словами (Слово-новшество).
2. На непреодолимую ненависть к существовавшему до них языку.
3. С ужасом отстранять от гордого чела своего из банных веников сделанный вами Венок грошовой славы.
4. Стоять на глыбе слова «мы» среди моря свиста и негодования.
И если пока ещё и в наших строках остались грязные клейма ваших «здравого смысла» и «хорошего вкуса», то всё же на них уже трепещут впервые зарницы Новой Грядущей Красоты Самоценного (самовитого) Слова».
Звуки на а широки и просторны,
Звуки на и высоки и проворны,
Звуки на у, как пустая труба,
Звуки на о, как округлость горба,
Звуки на е, как приплюснутость мель,
Гласных семейство смеясь просмотрел.
Впрочем, восемнадцать лет спустя после того, как прозвучала звонкая «Пощёчина», Д. Бурлюк в своей книге «Энтелехизм» сделал весьма существенную поправку к тому нигилистическому выпаду против классиков, который имелся в манифесте 1912 года: «Русские футуристы отрицают не самое искусство прежних эпох, не Пушкина или Л. Толстого, (не) их произведения, великие, как документ, магические зеркала их дней, а понимание этих творчеств современниками, сделавшими из них глыбу авторитета, чтобы задушить ею каждый молодой, самеровольный сад исканий новизны…».
Одним из стихотворных манифестов движения можно считать знаменитое стихотворение, в котором немногие узнали переложение стихотворения А. Рембо «Праздник голода», хотя Д. Бурлюк и не скрывал этого (при первой публикации оно имело заглавие «и. А. Р» — «из Артюра Рембо»):
Каждый молод молод молод
В животе чертовский голод
Так идите же за мной…
За моей спиной…
ИЗ СБОРНИКА «САДОК СУДЕЙ»
Скользи своей стезей алмазный
Неиссякаемый каскад
На берегу живу я праздный
И ток твой возлюбить я рад
Давно принял честную схиму
И до конца каноны треб
Постигши смерть с восторгом приму
Как враном принесенный хлеб
Вокруг взнеслися остро скалы
Вершины их венчаны льдом
В вечерний час хранят опалы
Когда уж темен скудный дом
Я полюбил святые книги
В них жизнь моя немая цель
Они полезные вериги
Для духа в праздности недель
И пусть к ночи стекло наяды
Колеблят легкие перстом
Храню единые услады
В моем забвении пустом.
СЧАСТЬЕ ЦИНИКА
Шумящее весеннее убранство
Единый миг затерянный цветах
Напрасно ждешь живое постоянство
Струящихся быстро бегущих снах
Изменно все и вероломны своды
Тебя сокрывшие от хлада льдистых бурь
Везде во всем красивость шаткой моды
Ах циник счастлив ты иди и каламбурь.
Обладая редкими организаторскими способностями, Давид Бурлюк быстро аккумулирует основные силы футуризма. При его непосредственном участии выходят поэтические сборники, издаются брошюры, организуются выставки и устраиваются диспуты. Для современников имя Давида Бурлюка начинает ассоциироваться с наиболее радикальными выступлениями футуристов. В 1913-1914 годах он организует знаменитое турне футуристов по городам России, выступает с лекциями, чтениями стихов и прокламациями. Как автор и иллюстратор принимает участие в издании футуристических книг («Рыкающий Парнас», «Требник троих», «Дохлая Луна», «Сборник единственных футуристов в мире»). В 1914 году он становится редактором «Первого футуристического журнала».
«„Бурлюки“, — писал в своих воспоминаниях живописец Аристарх Лентулов, — это уже название собирательное, ставшее в конце концов нарицательным». Действительно, русское авангардистское движение первой четверти XX века, представлявшее собой совокупность очень разных, зачастую абсолютно противоположных по своим эстетическим взглядам и принципам школ, творческих объединений и отдельных художников и получившее в истории искусства навязанное критикой и в целом, пожалуй, довольно малосодержательное наименование «футуризм», с не меньшим основанием могло бы называться каким-нибудь термином, образованным от фамилии «Бурлюк» (например: «бурлюкизм», «бурлючество», «бурлюкисты» и т. д.). Современникам это представлялось вполне закономерным. Так, например, Александр Блок в марте 1913 года писал в дневнике: «Эти дни — диспуты футуристов, со скандалами. Я так и не собрался. Бурлюки (имеется в виду группа кубофутуристов — В.Ю.), которых я еще не видал, отпугивают меня. Боюсь, что здесь больше хамства, чем чего-либо другого (в Д. Бурлюке)».
Кстати, интенсивная фактура этого слова, его богатый (в фонетическом отношении) потенциал не случайно был замечен Алексеем Кручёных — поэтом, особенно внимательным и чувствительным к «начертательной и фонической характеристике» слова:
Афтомобиль бурло бурлюкотит в желтой горячке….
24 марта 1913 года в Троицком театре в Петербурге на организованном художественным обществом «Союз молодежи» диспуте «О новейшей литературе» Д. Бурлюк выступил с докладом на тему «Изобразительные элементы российской фонетики». По-видимому, он тоже говорил о связи звука и цвета, так как в цитируемой выше статье Кульбин пишет: «О цвете — Рембо (имеется в виду стихотворение „Гласные“ — В.Ю.) и Давид Бурлюк».
В своих стихотворных декларациях Д. Бурлюк также обращается к этой проблеме. Так, в стихотворении «ПРОСТРАНСТВО = ГЛАСНЫХ…»он пишет:
Пространство = гласных
Гласных = время!..
(Бесцветность общая и вдруг)
Согласный звук горящий муж —
Цветного бременил темя!..
Пустынных далей очевидность
Горизонтальность плоских вод
И схимы общей безобидность
О гласный гласных хоровод!
И вдруг ревущие значенья
Вдруг вкрапленность поющих тон
Узывности и обольщенья
И речи звучной камертон.
Согласный звук обсеменитель
Носитель смыслов, живость дня,
Пока поет соединитель
Противположностью звеня.
1913-й — первая половина 1914 года — период расцвета кубофутуризма, пафосный этап его истории, время его шумной славы. Увидели свет футуристические альманахи с вызывающими заглавиями: «Требник троих», «Дохлая луна», «Затычка», «Рыкающий Парнас» и др., а также персональные сборники участников движения. В Москве, Петербурге, а потом и во многих городах России проходили публичные выступления будетлян, собиравшие полные залы; устраивались художественные выставки. В декабре 1913 года в петербургском театре «Луна-парк» были представлены будетлянские спектакли: трагедия «Владимир Маяковский» и опера Крученых-Матюшина-Малевича «Победа над солнцем».
В Первую мировую войну Бурлюк не подлежал призыву из-за отсутствия левого глаза. Жил в Москве, издавал стихи, сотрудничал в газетах, писал картины.
Со свойственной ему прозорливостью Д. Бурлюк первым понял, что со вступлением России в Первую мировую войну общественный интерес к футуризму естественным образом уменьшился и что футуристам срочно необходимо было менять свою поведенческую тактику: время перманентной литературной и общественной конфронтации прошло. Именно Бурлюк, казалось бы, самый последовательный в своей непримиримости, первым из футуристов заговорил о необходимости существования «единой эстетической России», — с таким подзаголовком в альманахе «Весеннее контрагентство муз» (М., 1915) была опубликована его стилизованная под речь, произнесенную с «изломанного лафета австрийской гаубицы», статья «Отныне я отказываюсь говорить дурно даже о творчестве дураков». Статья эта, написанная во вполне футуристической манере вызова и эпатажа, на деле носила вполне примиренческий, даже дружелюбный характер. «Слово мое, — писал Д. Бурлюк, — мало заинтересованное успехом конечного результата, имеет целью показать перемену в настроениях и мыслях отчаянных голов — футуристов, главным образом, конечно, моей».Перемена действительно произошла, если лидер будетлян заявляет: «Обращаюсь и убеждаю: будьте подобны мне — мне носящему светлую мысль: „всякое искусство — малейшее искусство — одна попытка, даже не достигшая (увы!) цели — добродетель!“» С другой стороны, вряд ли уж Бурлюка можно заподозрить в неискренности и конъюнктурности. В это время, в силу различных обстоятельств, футуристы оказались не в состоянии выступать единым фронтом, тем более что для некоторых из них настоящий — не литературный, а военный — фронт, стал неизбежной реальностью. И Д. Бурлюк, выступая от себя лично, а не выражая групповые интересы, высказал точку зрения вполне для него характерную. Он и сам это подчеркивал: «…Это мое выступление не является выступлением от какой-либо группы или партии — а публичное исповедание моих личных взглядов (симптоматичных все же, должно быть, для этой эпохи, в кою мы вступаем, и посему, — достойных внимания)…» То, что для русского футуризма действительно настала новая «эпоха», вскоре заявит в этапной для всего движения статье «Капля дегтя» Маяковский: «Да! футуризм умер как особенная группа, но во всех вас он разлит наводнением.
Но раз футуризм умер как идея избранных, он нам не нужен. Первую часть нашей программы разрушения мы считаем завершенной. Вот почему не удивляйтесь, если сегодня в наших руках увидите вместо погремушки шута чертеж зодчего и голос футуризма вчера еще мягкий от сентиментальной мечтательности сегодня выльется в медь проповеди».
Подписывайтесь на канал, делайте ссылки на него для своих друзей и знакомых. Ставьте палец вверх, если материал вам понравился. Комментируйте. Спасибо за поддержку!