По идее свой блог я затеяла, чтобы рассказывать об интересных местах, людях и событиях из культуры, спорта и истории:))) Первую мою публикацию можно прочитать здесь :)))... Но с другой стороны, почему бы домохозяйке не писать на досуге романы?:)
Представляю вашему вниманию свой первый роман. Первую главу можно прочитать здесь. :)
19
Огромными хлопьями медленно кружил снег. Второй снег после первого торопливо растаявшего в липкой осенней грязи. Евпатий быстрым ходом скакал в Рязань, сзади немного отстав, верхом на Друге Ксения. Она с ловкостью лихого наездника держалась в седле, лишь изредка с опаской поглядывая под копыта коню. Несколько уроков Евпатия не прошли зря и, Ксения даже влюбилась в лошадей, грациозных, чутких и преданных. Небольшой отряд дружинников сопровождал их.
Рязань была наполнена тяжелым колокольным звоном, дрожью бившем по венам. Настоящее горе было на лицах встречных горожан. Княжеский стяг был перевязан и не развивался на холодном ветру. Черное, горькое горе 'зловещей птицей опустилась над древней Рязанью.
Ксения съежилась от охватившего ее нервного озноба, как же ей хотелось заголосить, по-простому, по-бабьи, но слез не было. Они жгли глаза, но освободить ее от своей горечи не хотели. Она сглотнула желчный ком, она одна знала с твердой уверенностью, что ожидает Русь. Знала, но не могла помочь, не могла защитить от поругания, позора и страдания. Не могла закрыть собой от двухсотлетнего рабства перед диким жестоким ордынцем…
Глядя на освещенный яркими лучами морозного солнца княжеский терем, Ксения ясно представила его охваченным терпким пламенем. Сплошной громадный костер вместо города и стоны и мольбы гибнущих в адском жаре. Ксения шарахнулась назад, подняв на дыбы Друга, слишком явственно ощутила она на себе жар пламени. Лицо больно ныло, словно от ожога. Евпатий с тревогой оглянулся на жену, но Друг уже успокоился, повинуясь маленькой руке.
Войдя в хоромы, они разошлись, Ксения поспешила на женскую половину, Евпатий в думную горницу, где в одиночестве сидел старый князь. Юрий Ингваревич сидел на княжеском стольце в грубом рубище. В руках он держал раскрытую библию, но он не читал. С отчаянием он смотрел прямо перед собой, ничего не слыша и не замечая.
Евпатий прокашлялся, Юрий Ингваревич вздрогнул и мутным взглядом уперся в него.
- Здравствуй, князь, - дрогнувшим голосом поздоровался Евпатий.
- Здравствуй и ты, Евпатий Никитич, - поднимаясь, ответил князь, протягивая руки на встречу.
Обнявшись, мужчины молча постояли, всхлипнув, Юрий Ингваревич отстранился.
- Ох, не послушался Федор. Не помыслил о сединах моих, о сыне малолетнем
и жене молодой. Положил живот за отчизну.
- Видать, на то воля Господня, - робко вставил Евпатий, не в силах смотреть на боль Юрия Ингваревича.
- Может и так… – князь грустно улыбнулся. – Ан все едино, … ох, как тяжко
мне, Евпатьюшка! Словно камнем грудь сдавило – не продохнуть. Добро,
хоть ты сразу ж ко мне притек.
- Как гонец от тя прибег, так мы с боярыней и поспешили, - помогая сесть
князю на столец, ответил Евпатий.
- Енто добро, што твоя боярыня к княгине Евпраксии поспешила, а то она
сердешная будто умом тронулась, мечется, как птаха в силках и все Федора кличет. Зреть не в мочь, - покачал головой князь.
Евпатий вздохнул, он подумал о жене. Неожиданно для себя он представил ее на месте Евпраксии, но передернув плечами отбросил от себя леденящую душу мысль. Помолчав, Юрий Ингваревич стал рассказывать Евпатию о гибели князя Федора, но, немного подумав, он позвал слугу.
- Поклич ко мне Харюшего, - коротко приказал он. – Пущай все те сам
перескажет, - уже обращаясь к Евпатию, закончил князь.
Евпатий кивнул. Тихо постучавшись, вошел измученный, серый Харюший, поклонившись, он замер в ожидании.
- Поведай все заново воеводе Коловрату.
Харюший вновь поклонился. Юрий Ингваревич молча махнул рукой, указывая на лавку. Вновь поклонившись, Харюший сел и перекрестившись, начал свою горькую повесть…
Ксения ужаснулась, когда, оттолкнув мамок, она вошла к княгине. В лучах заходящего солнца, под цветным венецианским стеклом в разноцветных бликах, прямо на полу сидела Евпраксия. С растрепанными волосами, посыпанными золой, в порванной сорочке, она качалась в трансе, что-то напевая заунывное на своем родном, уже почти забытом языке древней Эллады. На звук шагов Евпраксия подняла голову, нежные тонкие черты покрывали глубокие царапины.
- Пошто ты пришла? – сиплым от слез голосом спросила княгиня. – Я
отвержена богом!
Ксения сглотнула, нужные слова застряли в горле и поэтому она с материнской нежностью, притянула к себе Евпраксию.
- Не надо, Евпраксия, бог здесь ни при чем, - сдерживая слезы, прошептала Ксения.
- Да-да, бог здесь ни при чем. Енто я виновата, - оттолкнувшись, запричитала Евпраксия. – Краса моя сгубила мужа мого, сокола мого ясного.
С дикой яростью она начала хлестать себя по лицу, рвя в клочья сорочку. Мечась по светлице, княгиня кричала в исступлении, ломая руки.
- Ой, Федоре, господине! Ой-ой-ой, горе мне, горе! … Вороны да псы степные рвут тело твое белое, головушку милую. А меня рядом нет и не было, што б омыть раны твои смертельные. Ой, Федоре, Федоре!...
Евпраксия в изнеможении опустилась на пол, всхлипывая. Ксения села рядом и обняв подругу, стала успокаивать.
- Не надо, родная, не надо. У тебя же сын. Твой и Федора. Подумай о
Иоанне…
- Ой-ой, бедная моя сиротинушка! Без отца, без опоры!... А все краса моя
виною! Из-за нее брат брата сгубил. Все Василий окаянный, души моей
губитель. Он, он!... Ой горе мне! – с тоской взвыла Евпраксия.
Ксения гладила подругу по плечам и растрепанной голове. Евпраксия всхлипывала и нервно дрожала. Ксения осторожно подвила ее к лавке, и сев рядом стала успокаивающе гладить по руке.
Во дворе уже давно царствовала ночь. Все так же падал снег и нажимал мороз. Евпраксия отрешенно смотрела в окно.
- Тебе чай пора? – хрипло спросила она.
- Хочешь, я останусь?
Евпраксия отрицательно покачала головой.
- Езжай домой. У меня на родине говорят: «Дружить с вдовой – забрать себе ее слезы».
- Не говори глупостей! – возмутилась Ксения. – Ты моя подруга и у тебя
страшная беде. Я не могу оставить тебя одну.
- Не пужайся, я так те благодарна. Езжай домой, будь с Евпатием Никитичем,
- устало вздохнула молодая княгиня.
- Хорошо, но завтра я вновь приеду, - обнимаясь на прощание, улыбнулась
Ксения.
Евпраксия кивнула. Закрыв за собой дверь, Ксения повернулась к Милке:
- Вели принести княгине еды и питье, но лишь отвар ромашки и мяты,
никаких квасов и сыт. И прошу тебя, Милка, не своди с нее глаз.
- Хорошо, Ксения Николаевна, как нянька не отойду ни на шаг, -
поклонилась девушка.
Кивнув, Ксения стала спускаться вниз, к ждавшему ее мужу.
* * *
Было далеко за полночь, Евпраксия вздохнула, открыла глаза, сев, настороженно огляделась. На лавке под изразцовой печкой спала Милка, озорно трещал сверчок. Евпраксия прислушалась, где-то глухо заржал конь, гулко хлопнула дверь, дробно прогромыхали тяжелые шаги. Евпраксия затравленно уставилась на дверь, сжавшись от ужаса, она резко натянула на себя одеяло. «Пошто никто не кличет тревогу? Ведь Батыга уже здесь!» -истерично подумала княгиня. Она посмотрела на безмятежно спящую Милку, грозно сдвинула брови: «Спят, все спят! А где мой сын? Где Иоанн? Надобно найти Федора и спасти Иоанна!»
Оглядываясь на спящую девушку, Евпраксия приоткрыла дверь и выскользнула в коридор. Легким ветерком она промчалась к светелке сына. У двери никого не было и Евпраксия возмущенно фыркнула: «Скоты, лишь дрыхнуть ведают! А княжича охранить не кому!»
Евпраксия тенью мелькнула в дверях спальни сына, Иоанн спал, раскинув ручки и ножки, румяный и сладкий от сна. Возле резной колыбельки на маленьком стольце спала нянька. Ее рука сжимала спинку колыбели, готовая в любой миг качать ее. Евпраксия нежно улыбнулась, глядя на милую, озорную мордашку. Словно почувствовав присутствие матери, малыш открыл большие, обрамленные пушистыми ресницами глазки и весело засучив ножками, протянул ручки. Склонившись, Евпраксия взяла сына на руки и, поцеловав, прижала к себе. Колыбель дернулась и нянька не просыпаясь, машинально покачала ее, монотонно пропев: «Баю, баю, баю-ю».
Княгиня напряглась, судорожно прижав сына, но нянька спала, неосознанно покачивая колыбель. Тихонько скрипнув дверью, Евпраксия вышла. Босые ноги бесшумно скользили по полу, остановившись у бокового окна, Евпраксия распахнула его. Створки звонко стукнулись об грубые деревянные стены, стекло мелко задребезжало, резкий ветер больно хлестнул в лицо. Евпраксия замерла, вглядываясь в ночь, малыш заворочался, ища тепла. И вдруг в ночной сиплой пелене возник бледный, прозрачный Федор. Сини губы чуть слышно прошептали: «Прощай». И он стал удаляться, растворяясь во мгле. '- Федоре-е-е! – дико завизжала Евпраксия.
Иоанн испугано заплакал, обхватив мать ручонками за шею. На лестнице раздались тяжелые шаги и острый звон блях бахтерца. Из-за двери выскочила перепуганная Милка.
Евпраксия затравленно попятилась к окну, ветер сдавил холодом все тело, но, преодолевая свой ужас, она пробормотала:
- Куда же ты, Федоре, обожди нас с Иоанном. Обожди нас…, мы с тобою жаждем быть. Батыга уже здесь…. Обожди нас, Федоре.
Вскрикнув, Милка бросилась к княгине, с другой стороны спешил дружинник. Безумно сверкнув глазами, Евпраксия вскочила на узкий подоконник. Иоанн заплакал и, словно почувствовав опасность, стал рваться из рук матери. Но Евпраксия крепче сжала его и, косо взглянув на приближающихся, бросилась вниз.
Продолжение вы можете прочитать здесь. :)
Дорогие мои! Если вам понравилось - не забывайте ставить палец вверх, оставлять свое мнение в комментариях и подписываться на канал.:)
#фентези #перун #историческоефентези #роман #мистика #историяолюбви #русь #домохозяйкаофизкультуре