Предпосылку мне не оформили. Неделю пришлось не летать. В дежурное звено меня ставить нельзя, у меня перерывы. На предварительных я присутствовал, ведь теперь у меня в подчинении звено, которое надо готовить к полётам. И на полёты я ходил, опять же по этой причине: контролировать личный состав. На полётах готовился к зачётам: повторял Действия в особых случаях, особенности эксплуатации авиатехники, ограничения в эксплуатации силовой установки. Кто знает что там у зама комполка на уме? Какие вопросы он мне задаст? В каком настроении будет? Он же может и продлить отстранение от полётов.
Забавное наказание, правда? Не раз слышал от техников, мол, почему у нас нет такого наказания, хоть бы отдохнули от полётов. Если наши техники не до конца понимали тяжесть этого наказания для лётчика, то что говорить об офицерах, которые к авиации отношения не имели. В Дисциплинарном уставе такого наказания не было. А я не помню такого момента, чтобы мне хотелось
когда-то отстранения от полётов. Лучше бы мне объявили дисциплинарное взыскание. Или два.
Отстранение от полётов для меня — позор. Дисквалификация. Пусть даже и временная. Это - уличение в профнепригодности. Публичное унижение. Потеря командирского авторитета. В данном случае у меня его ещё и не было, но, всё-равно, перед своими парнями было неудобно. Это — лишний перерыв, который притупляет навыки пилотирования. Это потеря налёта, это отставание от годового графика полётов. При неблагоприятном стечении обстоятельств, можно и класс не подтвердить. А закон подлости ведь никто не отменял. Отстранили от полётов, а тут крайняя смена с минимумом. Кто не успел, тот опоздал! Четыреста рубликов из семейного бюджета долой.
Зачёты я сдал. Зам по лётной был занят, впрочем, как всегда он был занят. Задал несколько вопросов, на которые я правильно ответил, и отпустил: - Это тебе наука будет. Будь внимательней! Доложи комэске, что я тебя допустил к полётам, пусть в плановую включает.
Но поезд уже ушёл. В декабре мне удалось поучаствовать в двух лётных сменах. Получил три контрольных проверки на спарке и один полёт в зону на боевом. Называется: восстановился днём после отпуска.
А взыскание я, всё-таки, получил за этот нелепый случай. Партийное. Замполиту полка не понравилось, что я так легко отделался. Он пришёл на партийное собрание эскадрильи и потребовал объявить мне партийное взыскание с занесением в Учётную карточку. Витя Шадурский пытался ему возразить, мол, это слишком суровое наказание, ведь предпосылка никаких серьёзных последствий не имела. Но Великий не успокоился и добился своего. Коммунисты большинством голосов приняли его предложение.
Вот оно — возмездие за мои выступления на собраниях и на парткоме.
А что? Справедливо! Если ты такой правильный, то получи за свой профессиональный проступок товарищеское порицание. В форме выговора с занесением.
Конечно, Великий знал что делал. Такое партийное взыскание можно снять только через год. Такая была практика. А при наличии этого взыскания невозможно никакое повышение по должности или в звании. Должность у меня уже есть. А вот срок получения капитанского звания наступает в декабре. После новогодних праздников однокашникам кадровики начнут оформлять представления на «капитана». А я пролетаю, как фанера над Парижем.
Однокашники получат капитанскую звёздочку, а я ещё год буду ходить старлеем. Целый год пустое от четвёртой звёздочки место на моём погоне будет зиять, как клеймо на лбу раба. Напоминая мне о позорном случае.
Ещё одна наука, но теперь от зама комполка по политической части.
Новый год я встретил в семейном кругу. А куда меня засунешь в наряд? В дежурное звено мне ещё нельзя, а дежурным по приёму и выпуску ходят молодые, у которых ещё нет подготовки для дежурного звена. Нет худа без добра.
Перед новым учебным годом в моей Лётной книжке появилось ещё несколько допусков в соответствии с приказом командира полка. Мне разрешалось облётывать самолёты после ремонта, перегонять их с заводов и рембаз, а также летать на разведку погоды в составе экипажа.
Вот что значит иметь квалификацию лётчика 1-го класса и быть командиром звена! Границы моей профессиональной деятельности ещё раздвинулись.
Я был этому рад. И, конечно, не подозревал, что в этом году эти допуски потребуют от меня много душевных и физических сил.
Первая дневная лётная смена в январе 1982 года прошла 6 числа. Слетал всего один полёт на боевом в зону и по маршруту. Всё ещё шло восстановление моих навыков после отпускного перерыва. Хотя, я уже и забыл, что был в отпуске: столько неприятных событий навалилось. Дома про отпуск мне снова напомнили.
Когда после смены вернулся домой и открыл дверь, в нос ударил ядрёный запах свежего огурца. Что за наваждение? Свежих огурцов в Военторге мы и летом не видели. А тут среди зимы запах лета. Жена прояснила ситуацию: тёща прислала две посылки с мороженной зубаткой. Мне-то это название ни о чём не говорило, это была морская рыба. Тесть на новогодние выходные выезжал на море на подлёдный лов и нашатал зубатки. Она пахнет удивительно: зелёным огурцом. Причём, запах очень густой, не у каждого огуречного сорта такой имеется. А у зубатки есть!
Тесть обещал красной рыбы прислать к празднику. Но её выкрали полностью из гаража. Тесть реабилитировался другой рыбой. И это было совсем не хуже. Вкусная жаренная морская рыба.
Хоть бы раз побывать на подлёдной рыбалке на море!
В январе у меня было всего четыре лётных смены. Слетался со своим капитаном и выполнил перехват парой. Можно уже днём и в дежурное звено попасть.
Получил допуск к инструкторским полётам днём с задней кабины. Теперь могу обучать и проверять своих лётчиков. Ну, положим, обучать — это громко сказано. У моих пилотов такая подготовка, что мне ещё много инструкторских допусков получить надо, чтобы обучать, хотя бы, самого младшего — Юрика Никодимова.
Мои подчинённые обращаются ко мне по имени. Меня это не напрягает. Ведь должностной оклад от этого не уменьшается. И не помешало сделать внушение Юрику, когда я обнаружил, что он перестал брать оружие на полёты. Заодно, по — товарищески, попенял старшему брату за то, что плохо следит за дисциплиной своего ведомого. А вскоре мне пришлось прекратить эту практику панибратства в звене.
На одной из лётных смен мой капитан обратился ко мне по имени в присутствии командира полка. Я стоял над плановой таблицей, ответил на его вопрос и заметил, что Борщ как-то с усмешечкой на меня посмотрел. В нашем диалоге с подчинённым ничего смешного не было. И я решил, что ему не по нраву обращение в моём звене.
Тут надо пояснить, что класс предполётных указаний, где лежит плановая таблица — самое демократичное место в полку. Только во время полётов. Лётчики без церемоний клубятся и общаются вокруг стола, на котором лежит плановая. После полёта надо подойти к столу и поставить отметку на плановой о выполнении полёта. Здесь же к тебе подойдёт очередной лётчик, который летит на этом же самолёте и расспросит о работе радиолокационного прицела. За столом обычно сидят замы комполка и комэски, контролируют выполнение плановой. Они подстёгивают лётчиков, принимают доклады, расспрашивают о погоде. Стол с плановой — самое горячее место в классе во время полётов.
Те, кто уже отлетал или ждёт очереди, располагаются в глубине класса и без нужды к столу не подходят.
У командира полка на аэродроме нет отдельного кабинета. Ему приходится ютиться за столом с плановой. И, конечно, ежеминутный уставной подход-отход подчинённых к столу с начальником утомит кого угодно. На комбезах нет погон. И над плановой могут склониться одновременно и генерал, и лейтенант. Всяких я встречал начальников в истребительной авиации, но не помню, чтобы кто-то из полка или дивизии «строил» лётчиков у плановой во время полётов.
Успокою самых ретивых уставников: команды при появлении начальников в классе подавались. Когда он появлялся первый раз. Или прощался. Указания предполётные начинались и заканчивались командой «Товарищи офицеры!» А после полётов и разбор проводился с аналогичной церемонией.
Вот в какой ситуации командир полка оказался свидетелем моего разговора с подчинённым.
На следующий день потребовал от своих орлов, чтобы обращались ко мне по служебным вопросам только с приставкой «товарищ командир». Мол, мне это самому нужно, чтобы чувствовать себя командиром.
Я понимал, что капитанам козырять старлею будет … не айс. Потому и выбрал этот способ обращения, который имел хождение у нас не меньше, чем уставной.
Два раза повторять не пришлось. Как бабушка отшептала. Я, и правда, почувствовал себя уверенней.
В феврале восстановился ночью. Смен было мало: тоже четыре смены. За месяц налетал четыре часа. Но в этом же месяце был один знаменательный факт: я первый раз слетал за инструктора. Новые ощущения. Будто бы вырос в собственных глазах.
Планировал отметить в начале марта свой день рождения. Заложил чесночно-перечную и чабрецовую настойку. Но в первых числах месяца нас с капитаном отправили в отпуск. Оказывается, мы включены в план замены на этот год. Новость — замечательная!
Вот, значит, причина моего малого налёта.
На нас в родном полку уже начали экономить.