Однако особенно далеко уйти у нас не получилось. На Большом проспекте, куда мы свернули, было многолюдно, и странная парочка начала привлекать внимание. Ободранный татарский князек в грязных русских солдатских штанах, с разукрашенной драгоценными камнями восточной саблей на золотой перевязи, вызывал шутки, которые могли плохо для нас кончиться. Пришлось укрыться в первой встреченной немецкой мануфактурной лавке.
Заведение оказалось не для бедных, и хотя покупателей кроме нас там не было, русский приказчик встретил нас без восторга.
- Куда прешь, олух? - поинтересовался он, загораживая мне вход в торговый зал.
Я поглядел на него снизу вверх со всем высокомерием, на которое только был способен, и приказал:
- Подай-ка, братец, даме кресло!
Приказчик вначале опешил от такой наглости, но покосился на хозяина-немца, спешащего из глубины магазина, переломил законное возмущение и вместо того, чтобы вышвырнуть нас вон, вежливо, но со скрытым сарказмом, пригласил:
- Проходите, ваши сиятельства!
Мы с Марьей Ивановной не стали чиниться и прошли.
- Гутен абенд, - поздоровался я с немцем на его родном языке. - Вы имеете готовое платье?
- Добрый вечер! - ответил немец. - О да, мы имеем все, что вам может заблагорассудиться!
- Зер гут! - порадовал я его следующим выражением на его диалекте, после чего перешел на родной. - Моей фрау нужно новый гардероб.
- Пожалуйте, проходите! Ваша дама будет одета как пуппхен, - засуетился хозяин, игнорируя наш непрезентабельный вид.
- Как куколку ее одевать не нужно, - возразил я. - У фрау фатер генерал, и одеть ее нужно как тохтер генерала.
- О, мой господин, это будет стоить много денег! Если господину будет угодно, то фрау будет одета как дочь оберста, виноват, полковника, это будет стоить меньше денег.