Царапая руки об острые ветки, спотыкаясь о корни, которые, казалось, сами выскакивали из земли, оставляя за собой на колючках лоскутки одежды и клочки волос, Неждана убегала от собственной семьи.
Неждана судорожно отгоняла от себя воспоминания о безумных матушкиных глазах, которые таковыми были всегда, но именно сегодня, ближе к полудню, переменились: через них словно смотрела сама огненная река. За матушкой стала меняться и остальная семья: отец ощетинился зверем, неумело запрыгал по лавкам; бабка с какой-то неправильной силой перевернула стол и начала от него отламывать ножки — Неждана боялась предположить для чего. Младшие же дети бесятами стали носиться по хате, натыкаясь о стены и разбивая носы. И только Неждана истуканом стояла с вёдрами студёной воды на пороге и холодела, покрывалась текучим, раздражающим по́том.
Всё в их деревне было спокойно. Мало кто болел. Мор обходил их стороной, пока два солнца назад не случилась ярмарка. На неё пришло много жителей окольных деревень. И была одна немощная старуха в мехах, которая каким-то чудом приволокла небольшой воз свежего и вяленого мяса. Мясо было волчье. Многие купили его. И матушка с благоговением принесла шматок бедра, восторгаясь его свежим, слегка молочным духом. Но Неждана отчётлива помнила, как её вывернуло только от одного запаха, но ей он казался приторно сладким, с горчинкой, как может пахнуть только лежалая, порченная плоть. Неужели беда пришла от еды?
Под ногами возникла рытвина. Нога Нежданы попала в западню, подвернувшись. Неждана полетела вперёд, словно испуганная пташка, коей и являлась, и только успела подставить ладошки перед собой, как земля вышибла из неё страх, заменив его болью.
Неждана звонко воскликнула, но больше не издала ни звука. Сердце трепыхалось то ли от тупых биений в саднивших коленках, то ли от предчувствия, что ещё миг и её нагонят. Она не знала, что могут с ней сделать те, кем стала теперь её семья. И именно эта неизвестность, незнание пугали больше всего.
— Эй, кто здесь?
Неждана остекленела, замерла, словно заяц под кустом. Кто это? Что делает в лесу?
— Отзовись. Не обижу.
Голос звал мужской. Располагающий. Успокаивающий. Неждана чувствовала, как ноги ломит от долгого бега, как зачесались иссечённые руки, как щекотно стало от небольших капелек крови, что сорвались из ранок, и как тоска и отчаяние стиснули сердце со всех сторон.
— Да слышал я, как ты бежал. Всё равно же найду.
На последних словах, словно чувствуя угрозу, Неждана снова превратилась в камень. Верить или нет? Обидит?
— А, вот и ты! — Где-то над головой раздался довольный голос. — Ой, девка. Ты что тут делаешь?
Неждана подняла глаза и с тихим писком стала отползать от представшего вида: перед ней стоял меховой человек. Он походил на человека, но был весь в меху — сером, с подпалинами на краях.
— Да тише ты, дурная. Шкура это, видишь?
Человек распахнул шкуру, и только Неждана успела испугаться, что вот сейчас она увидит что-нибудь ещё более ужасное, как рассмотрела под мехом живого мужчину — паренька. Благо одетого в льняные штаны и рубаху.
— Это защита, чтоб за своего приняли. Я охотник из Венцовки. Тишка.
Тишка протянул руку Неждане, которая так и припадала к земле, прося защиту. Дружелюбная, но сдержанная улыбка охотника была плохо видна из-за меха, покрывающего его всего. Но Неждане всё равно хоть ненамного, но сделалось спокойней.
Венцовка была через деревню от той, где жила Неждана. Так она поняла, что далеко успела забраться в лес.
*
Они выбрались из чащи уже к закату. Неждане показалось, что Тишка лукаво и как-то многозначительно улыбнулся в сторону румяной шапки заходящего солнца. Но из-за меха, окаймлявшего лицо охотника, она не была уверена в верности увиденного.
Хата Тишки стояла на краю деревни, недалеко от леса, который перед ночью замер, предоставляя темноте возможность спокойно разлиться глубокой водой по верхушкам сосен.
— Чего так тихо-то? — наконец не выдержала Неждана.
Деревня безмолвствовала. Животные не переговаривались. Молодёжь не ходила в гости. Хозяюшки не ухаживал за посевами, пока стояла вечерняя прохлада. Детишки на главной улице не резвились, не играли в камушки.
— Хм, по домам сидят, — неясно ответил Тишка. — Чего шляться так поздно.
— Разве поздно? — Неждана снова посмотрела на закат, где над горизонтом уже осталась небольшая краюшка красноватого, что губы блудницы, солнца.
Тишка что-то неопределённое пробурчал под нос и быстром шагом пересёк двор. Неждана же остановилась возле калитки.
— Заходи, а то волки утащат, — озорно проговорил Тишка, не оборачиваясь, словно знал, что Неждана не следует за ним.
Неждана невольно вздрогнула от упоминания зверя. Поспешно оглянулась на лес, будто оттуда уже должны были появиться жёлтые, голодные глаза. И поспешила за Тишкой в дом.
Охотник уже хозяйничал: распаливал печь, расставлял плошки с едой на столе, разливал свежее молоко. Меха он так и не снял.
— Угощайся, — махнул рукой Тишка. — Всё свежее. Своё.
Неждана неуверенно потопталась на пороге, понимая, что пришла в дом к совершенно незнакомому человеку. Что в каждой деревне есть охотник — это известно всем. Но не всех же охотников должен знать простой народ.
Острая, режущая боль в животе дала знать, что поесть Неждане не мешало бы. Она села напротив Тишки, глаз которого всё никак не могла рассмотреть.
Первый кусок мяса еле прошёл в горло, потому как был обильно посыпан травами, которых Неждана терпеть не могла. Но голод взял своё, и мясо было съедено.
— Зайчатина? — беззаботно спросила Неждана, рассматривая небольшой окорок.
— Нет, — чуть слышно проговорил Тишка. — Это мясо волчонка.
Неждана замерла с куском разваренного, сдобренного зеленью мяса. Но даже сквозь чуждые запахи она почувствовала привкус гниения. Тишка поднял на неё светящиеся, золотистые, словно желток, оголодавшие глаза.