Молодой человек обернулся и посмотрел на Джона, как на пустое место. Он провел пальцем по курку револьвера, после чего вложил его в кобуру и вышел из дома. Двери за ним затворились. Джон глубоко вздохнул.
Заспанный конюх и кучера спали после ночного бдения. Они, как и конюх с кучером, были одеты в праздничные одежды, но в отличие от Джона не имели оружия. Они бросили себе под головы шубы, намазали маслом влажные лоснящиеся физиономии и безмятежно спали.
На крыльце их уже ожидали Джон и Пайпер с лошадьми, оседланными и оседланчиваемыми. Цокот копыт разбудил спавших кучера и конюха, они подбежали к дверям и замерли в ожидании.
— Ну вот, теперь дело за вами, — сказал Джон и дал шпоры кобыле. — Седлай и выезжай!
Конюх с недоумением посмотрел на него, но, не найдя ему никакого объяснения, последовал его примеру. Джон направил лошадь через двор к сараю. Джон слышал, как каретник осторожно переставлял ногу.
Кобыла с нетерпением ждала команду.
Джон поднял ее на дыбы, а затем направил к воротам. Он уже не слышал стука копыт и не чувствовал, как напряглись все мускулы лошади.
Глаз у нее был зорче, чем у человека, и она не почуяла сквозь шорохи и скрипы деревянного сарая козлиный рев. И, увидев Джона, она как ошпаренная выскочила из сарая.
Под конем возник небольшой валун, он ударил его в круп, и Джон, потеряв равновесие, свалился в грязь.
Всплеснув копытами, лошадь понеслась за фургон, но едва не зацепила его. Джон ухватился за холку жеребца, вскочил на ноги, опрометью бросился за фургоном. Но кобыла не выпустила его из виду и теперь уносила его прочь.
Пайпер все еще стоял у дверей, как статуя. Но Джон видел, что он напряжен, как струна. Он слышал, что Пайпер говорит конюху, но не слышал, о чем они говорили, зато слышал сквозь шум и стук копыт каждое слово.