От усталости и какой-то непонятной дрожи и боли во всём тельце Кате хотелось лечь в постель, укрыться потеплее… А не спала почти всю ночь. Лишь прикрывала глаза – видела отчаянный взгляд Дениса, вспоминала его ладони: он хотел казаться смелым и бесстыдным, а Катюша до сих пор жалела его – за совсем мальчишескую робость и стеснительность, за такое неожиданное желание… Чутко и тревожно дремала, – словно боялась, что кто-то войдёт в её комнату и сразу догадается о случившемся у них с Денисом. И плакала, и улыбалась сквозь дрему… И хотелось его увидеть.
А его слов она даже не поняла сначала. И стало стыдно за Дениса, за его бесстыдно откровенное слово – дала… Потом она застыла от обиды: разве можно так громко… таким словом говорить о том, что у них случилось…Глаза застилали слёзы, а Катюша сдерживалась, чтобы не заплакать: вокруг одноклассники, сейчас войдёт Валерий Михайлович. Всё ещё не верила бесстыдной грубости Дениса, – он всегда защищал её от любых обид… Прикоснулась к его руке, а он дёрнул плечом, – будто хотел сбросить её ладонь.
Начался урок истории. Валерий Михайлович поглядывал на Дениса Ловыгина: обычно Денис не оставался в стороне, когда обсуждали важнейшие исторические моменты. Сухачёву были интересны его рассуждения, хоть и случалось, что через край перехлёстывал мальчишеский максимализм. В их спор включались другие ребята, а это и было главным: пусть учатся думать, отстаивать свою точку зрения. А сегодня Денис угрюмо отмалчивался, не смотрел на учителя. Когда Валерий Михайлович обратился к нему с вопросом, взглянул исподлобья:
- Я не готов.
Сухачёв удивился: он никогда не требовал простого пересказа параграфа. Ему хотелось, чтобы эти повзрослевшие мальчишки и девчонки учились самостоятельно оценивать сегодняшние события. Улыбнулся:
- А как ты считаешь…
Ловыгин хмуро и раздражённо перебил Валерия Михайловича:
- Сказал же, – не готов!
Только сейчас Сухачёв заметил, что у подружки Дениса, Катеньки Евсеевой, заплаканные глаза. Незаметно вздохнул: ясно… Что ж, – не будем прикасаться к такой открытой вашей ране. В какой-то грустной и счастливой, светлой зависти к этим мальчишке с девчонкой подумал: да всё же хорошо будет! Скорее всего, вашу ошибку можно легко исправить…
На всякий случай сказал о настроении Кати и Дениса классному руководителю, Евгении Максимовне. А она кратко и сухо бросила:
- Я знаю.
Словно дала понять, что не хочет говорить с директором…
А в учительской Ирина Юрьевна громко рассказывала:
- Ну, я ему и всыпала. Говорю: с этого дня – никаких спортивных секций! И – никаких девиц! А то – ишь, расстрадался он мне! Английский, говорю, учить будешь, а не страдать из-за девки. Впереди – университет, а он!..
Анжелика Анатольевна осторожно заметила:
- Ир, он же взрослый парень, Денис твой. И у них с Катей…
Ирина Юрьевна перебила:
- Да ничего у них с Катей! У него таких Кать – знаешь, сколько будет!.. Небось, хвостом вертанула: что я, – Евсееву не знаю! А у него уж и сопли, и переживания по ночам, – не спал сегодня, слышала.
Денис и правда не спал… Вышел во двор, прислонился спиной к старой груше, закрыл глаза… Стоял в лёгкой рубашке, а холода не чувствовал. Вспоминал, как жалко и беспомощно всхлипывала Катя, как потом от стыда прятала глаза… И уже нет возврата к их недавней простой и счастливой беззаботности, в которой всего-то и тайны было, что поцелуи в пустом кабинете математики… Денис в горьком отчаянии ударил кулаком по стволу дерева. Спелые груши – большие, с кулак, - посыпались с веток. Из соседского двора перемахнул через низкий плетень Игорь Артюхин, на лету поймал сочную грушу:
- Чего не спится, молодёжь? Никак влюбился?
Артюхин все эти годы служит в ополчении, в казачьем батальоне ЛНР. Денис глухо попросил:
- Сигарету дай.
Игорь доел грушу, усмехнулся:
- Уверен? Что, – всё так серьёзно?
Денис неумело затягивался, сдерживал кашель… Стыдно было перед Игорем за выступившие слёзы. А Игорь курил молча, изредка взглядывал на мальчишку. Потом негромко сказал:
- Ты это… Здесь ещё можно всё исправить. – Кивнул в сторону степи: – Непоправимое случается там, за линией разграничения. Знаешь, сколько там уже произошло… непоправимого!
На крыльцо вышла мать. Едва кивнула на приветствие ополченца, бывшего ученика. Приказала сыну:
- Немедленно спать! Марш в дом!
Денис не двинулся с места. Ирина Юрьевна повысила голос:
- Я сказала – спать! – Потянула носом: – Ты что, – курил?!
Ополченец выручил:
- Это ж я курю, Ирина Юрьевна! Вы не волнуйтесь, он сейчас придёт.
Ирина Юрьевна зашла в дом. На пороге оглянулась:
- Я жду!
Игорь сказал:
- Пока ты здесь… а не там, – снова кивнул на степь, – мать слушать надо. Иди в дом и не геройствуй, – успеешь.
А утром Денис отправился в школу чуть ли не за час до начала уроков. Весь измаялся, – бродил по школьному двору, минуты считал, ждал, когда Катюшка придёт… А её всё не было. Прозвенел звонок, уже пришёл даже Тимка Воробьёв, который являлся обычно к середине первого урока. А Катюшки не было… Денис сидел один за их третьей партой у окна, не отрываясь, смотрел во двор. Не решал уравнения, не слышал, как Евгения Максимовна объясняет новый материал. И звонка с урока не слышал, так и сидел за партой, в окно смотрел. Когда кабинет математики опустел, рядом с ним присела Евгения Максимовна:
- Ты Кате звонил? Почему её сегодня нет в классе?
От негромкого и такого родного голоса учительницы перехватило дыхание. А она спросила:
- У вас всё хорошо?
Денис на секунду опустил голову в ладони, прерывисто, – будто ему не хватало воздуха для дыхания, – сказал:
- Мы поссорились… наверное.
Евгения Максимовна смотрела внимательно и чуть грустно:
- Ты обидел её?
Денис отчаянно взглянул в глаза классной руководительницы, признался:
- Обидел. И… я не знаю, где она!..
- Ты сходи к ней домой. Прямо сейчас. У вас история? Я предупрежу Валерия Михайловича, что разрешила тебе уйти с урока.
Женино сердце взлетело от счастья… и в ту же секунду больно сорвалось: Сухачёв и Анютка – дочка уже ходила в подготовительный класс – сидели в школьном дворе, на скамейке под старым дубом, о чём-то серьёзно разговаривали. Анюта разжала ладошку, показывала ему гладенькие жёлуди с красивыми светло-коричневыми шляпками, и он так рассматривал эти жёлуди, будто в целом мире больше ничего для него не имело значения… А у Евгении Максимовны снова оборвалось сердце: в его глазах светилась какая-то неожиданная надежда… Безмолвным и спокойным холодом своего взгляда Женя вмиг оборвала эту надежду, – она сменилась горькой и виноватой растерянностью…
Дочке сказала:
- Иди в класс, дождь начинается.
Дождь и правда сеялся, – снова мелкий и колючий… Так тревожно стало за них, Дениса и Катюшку. В двух словах рассказала директору о разговоре с Денисом. Он кивнул, немногословно ответил:
- Подождём, когда Денис вернётся.
А взволнованный мальчишка уже вбежал в школьный двор:
- Её нет дома. А мать сказала, что Катя ушла в школу, – как обычно, утром. Мне пришлось придумать, что это я сегодня не в школе, – чтобы мать не беспокоилась. И дождь начинается! Где она может быть?
Евгения Максимовна и Валерий Михайлович переглянулись: от отчаяния в мальчишеском голосе обоим показалось, что этот колючий дождь проникает даже в сердце… Директор обнял мальчишку:
- Ты пока иди на урок. Евгения Максимовна, надо с девочками в классе поговорить.
А девочки тоже встревожились: нет, Катя ничего не рассказывала…
Перед последним уроком Денис ушёл из школы. И тут же – новая тревога: в подготовительном классе не оказалось Анютки. Марина Вячеславовна беспомощно оглядывалась:
- Только что они о чём-то разговаривали с Матвеем Синицыным! И Матвея нет?..
Анюта видела, что у мамы ещё много дел в её одиннадцатом классе. Почему бы не сбегать за это время в балку за Луганкой, туда, где уже степь начинается… Позавчера они с Матвеем видели там зайчиху с маленькими зайчатами. Матвей сказал, что это зайчата-листопаднички, – потому что они родились осенью. Зайчиха внимательно посмотрела на Матвея и Анюту, неторопливо скрылась за кустами тёрна. А притихшие зайчата остались сидеть в сухой траве, и Анюте захотелось посмотреть на них. Матвея не надо было просить, и сорванцы незаметно вышли из класса…
А взбалмошная гражданская война будто подсмотрела… И не укрылось от её глаз, что Денис ушёл искать Катюшку, а малые – под одним зонтиком – отправились за Луганку… И куролесила война, – в неистовом ликовании, что подсмотрела… Загремела перекрестным обстрелом посёлка.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5