О внутренней русофобии, фильмах, которые нельзя показывать, и неумении постоять за себя размышлял Армен Гаспарян в программе Владимира Соловьева «Полный контакт».
Соловьев: Ну, флаг ЛГБТ мы с тобой уже видели вместо флага Победы. Притом еще датчане на эту тему шутят, кому еще о нас ноги вытереть? Встаньте в очередь.
Гаспарян: Ну, датчанам самое оно, одни из первых фрайвиллиге, то есть добровольцев в дивизию СС «Викинг». Конечно, кому еще шутить-то? Другой вопрос, что это в определенном смысле часть системы, потому что мы не очень понимаем, что с этим делать. У нас же всякий раз встает вопрос один и тот же: а что делать? Вот вчерашняя история с этим ублюдком Мирзализаде, когда суд говорит, что нужно придумать какой-то более реальный срок. Под реальностью здесь что надо подразумевать?
Соловьев: Ну ты предложил 79 лет 11 месяцев.
Гаспарян: Это тоже нереально, мы же понимаем, в следующий раз, даже если ему дадут 5 лет лишения въезда, он тоже скажет, что нереально. К сожалению к огромному, мы никак не можем на общественно-политическом уровне выйти за самозажатые для нас рамки странноватых представлений о мире и вообще о 2021 годе, мы никак не можем понять, что все поменялось. Это наша колоссальная проблема. Мы все время пытаемся находить себе некие утешения, мы все время пытаемся обманывать сами себя.
Я хорошо помню, как после того, как в Казахстане начались «языковые патрули», все говорили: «Да это просто случайность. Это никакого отношения к тому, о чем вы размышляете, не имеет». Потом была Киргизия с избиением русских детей. Потом в Узбекистане появляются таблички о том, что давайте вы больше не будете говорить на русском языке. А мы не можем на это реагировать, потому что мы понимаем, что это такое. У нас же в глубине души у подавляющего большинства представление о том, что есть до сих пор Советский Союз, до сих пор 14 у нас сестринских республик. То же самое с этими плакатами ЛГБТшными, потому что мы никак не можем понять, что Победу, которой достигли наши деды и прадеды, Победу нереальную, потому что даже в теории военные теоретики той эпохи не считали возможным разгромить рейх, мы не умеем защищать. У нас нет ни инструментов, ни представлений о том, как это делается.
Соловьев: Какой защищать? Кто начал первый Победу хреначить с двух рук? Мы же сами! Весь конец 80-х кто писал все эти подлости? Кто подонка, негодяя, лгуна, резуна во всю страну тащил? Кто вообще позволил этому ничтожеству взять псевдоним и испоганить фамилию великого полководца? Все эти псевдоисторики и мерзавцы Венедиктова, которые постоянно клевещут на Победу, это все кто? Мы сами.
Гаспарян: Владимир Рудольфович, давайте будем честны. Суворов – это все-таки 1993-1994 год, когда его книга «Ледокол» была издана тиражом в миллион экземпляров. Сегодня такое в принципе представить невозможно, но по тому времени это было. В 80-х годах Суворов вот эту свою ахинею не мог даже тиснуть во Франции, там были скандалы.
Соловьев: А заслуженный учитель истории гражданка Эдельман со своей версией начала войны – это что? Как она воспитывала детей?
Гаспарян: А чем версия гражданки Эдельман отличается от того, что у нас насаждалось со времен Никиты Сергеевича Хрущева?
Соловьев: О чем я и говорю. Ну все-таки там есть некоторые отличия, притом серьезные.
Гаспарян: Поколение шестидесятников. Ну а что, это же при Хрущеве было сказано: тупой Сталин, дикий народ, ни к чему не готовились, расстреляли гениев и поэтому получили.
Соловьев: Да, ну хотя бы они не сказали, что Сталин начал войну и был союзником Гитлера. Вот до этого они хотя бы не договорились в их болезненном бреду, наплевав на войну в Испании, наплевав на все. Это уже следующее поколение подонков и предателей.
Гаспарян: Нет, а мы для этого все сделали возможное, у нас же этой истории не было как таковой.
Соловьев: О чем я и говорю.
Гаспарян: У нас ее просто не было. У нас до сих пор, на дворе 2021 год, у нас происходят потрясающие вещи, которые вне понимания любого нормального человека. Вот Беларусь, они делают 17 сентября национальным праздником, это день объединения Беларуси снова, когда возвращаются западные области. Так вот, в нашей стране солдат Рабоче-Крестьянской Красной Армии, который погиб во время освободительного похода, он не считается жертвой Второй Мировой войны, он считается жертвой некого межвоенного периода. Наши солдаты, которые погибли, выполняя интернациональный долг в Испании, – они не считаются жертвами Второй Мировой войны в принципе, хотя воевали они там в том числе против немецких военных специалистов. Больше того, люди, которые погибли во время советско-финской войны, не считаются жертвами Второй Мировой, это у нас все еще межвоенный период. Мы до сих пор делаем одну глобальную ошибку – мы не можем никак научиться оценивать правильно те события.
При этом, когда это все фальсифицируется нашими закавычными партнерами, у нас всевеликая обида. Давайте вспомним, когда венгры не так давно попытались что-то вякнуть по поводу того, что их военнослужащие были злодейски убиты под Воронежем, у нас по этому поводу кто возмутился? 4 человека? А всем остальным это было без разницы? А еще значительная часть рассказывала: «Да оставьте венгров в покое, это страна социалистического лагеря. Это сейчас они в незначительной скверне». С румынами то же самое. Мы не можем этому научиться никак. У нас есть внутренние препоны, и у нас есть число неизменяемых абсолютно в медиа-сфере, которые рассказывают эту бредятину.
И ладно бы это относилось только к истории Второй Мировой войны, а вот что у нас творится по поводу событий на прошлой неделе в Исаакиевском соборе? Это же реально можно с ума сойти. Я 30 лет занимаюсь изучением русской военной миграции, я не знал, что у нас в стране такое количество крупных знатоков этого вопроса. Это же правда. Что они все несут!
Соловьев: То, что они несут – это сомнений нет. Я тебе сейчас покажу еще момент, который меня возмутил в 100 раз больше. Вы послушайте внимательно вот этот текстик. Это актер из «Бригады», новый сериал на «ТНТ», как я понимаю. Это же здорово, это же так смешно ребятам с «ТНТ»! «Смотри, Бандера, – и показать бандитами. – Беженцы? От кого бежите?» Молодцы! Остроумные, веселые, актер хороший, сыграл здорово и никакого политического момента, да? И мы так дерьмом утерлись и сказали: «Ну что, на российском телевидении… о, смотри, Бандера!»
Гаспарян: В этой сцене есть другое, гораздо более страшное. Это явление топора. Это любимый инструмент для казни русских вот там вот, на западе Украины, бандеровской мразью.
Соловьев: Режиссер, кстати, Евгений Стычкин.
Гаспарян: В том числе учительницы из-под Ворошиловграда, которая поехала после Великой Отечественной войны…
Соловьев: Ее зарубили.
Гаспарян: Да, ее зарубили топором. А сейчас я могу страшное рассказать. В 1989 году ей памятник открывали, вот там как раз, в той деревне, где это произошло. А на открытии памятника находился один из двух убийц. Он отсидел, и его позвали на торжество. У власти не было вопросов ко всему. И вот я до сих пор не понимаю, как это может быть? А у нас может. А потом его еще и наградили в условиях послесоветской Украины, он же был борец против тоталитаризма! Я когда вижу вот эту коннотацию, бандера, топор, мне не по себе, наверное, потому что я много документов читал по этой теме. А для ребят с «ТНТ», наверное, это нормально.
Соловьев: Да, мы же неправы, потому что дальше выяснится, что, понимаешь, сценарист включил такой драматургический ход, оказывается, все дети-беженцы были убиты украинскими карателями в ходе до сих продолжающейся войны в Донбассе. Именно поэтому капитан Барнашев не дал дальнейшего хода этому делу. Понимаешь, да?
Гаспарян: Я все прекрасно понимаю. Я единственное не понимаю, для чего нужны подобного рода эпизоды.
Соловьев: Ну как? Это же искусство, это правда художественного слова. Это при том, что в нашей стране с радостью кое-какие каналы скупают талантливые поделки укронацистского лидера Зеленского и дают возможность им неплохо прогонять бабки. Интересно, через офшор или нет?
Гаспарян: Я видел немало за свою жизнь талантливых отлично сделанных художественных произведений. У меня другой вопрос: а почему в результате вот этих талантливых художественных произведений у нас все время выбивается одна нравственная подпорка общества за другой? Для чего это все делается? У нас ладно бы опыта не было, но вот события 1990-1991 годов, что, уже все забыто? Уже не нужно об этом говорить?
Соловьев: Нет, ничего не забыто. Вот, пожалуйста, «Кинопоиск» и «Мегафон» предлагают замечательный фильм 2018 года, называется он «Позывной 'Бандерас'». Это украинский триллер о борьбе спецназовцев с русскими на Донбассе. Это же нормально. При том, что наши фильмы там запрещены.
Гаспарян: Во мне двойственное, на самом деле, чувство, потому что в свое время я смотрел, еще был год наверное 2005 или 2006, украинский художественный фильм, снятый про аул. Ничего более тоскливого, снулого и убого я не видел. И он в принципе не способен поднять какие-то чувства.
Соловьев: Зато, заметь, как приятно, ты смотришь: фильм уже ваш, у вас есть Яндекс Плюс. Ну молодцы какие.
Гаспарян: Ну а это вопрос уже тогда к надзорным органам. Я знаю прекрасно, как это будет обстоять.
Соловьев: Надзорные органы сработали хорошо. Здесь у них все сработало – российский оператор связи удалил ранее выложенный фильм о ВСУ «Позывной 'Бандерас'».
Гаспарян: Нет, это прекрасно, что они удалили, это замечательно. У меня вопрос другой: как он вообще мог оказаться в каталоге, этот фильм???
Соловьев: Ну случайно, ну это кто-то ошибся так же, как кто-то ошибается случайно в Яндексе Дзен. Там же действует алгоритм, а не навальненок, 100 лет там работающий, ненавидящий власть, у которого есть возможность там чуть-чуть поработать, правда? Ну это же другое, это другое. Я высказываю мое личное мнение.
Гаспарян: Нет, меня это другое не устраивает. Вот человек, который заносил этот фильм в базу, нельзя ли назвать его имя и фамилию? В нашей стране за это предусмотрено уголовное наказание. Я хотел бы знать, кто конкретно вносил этот фильм. Это явно был не один человек. Один это сделал руками, но кто-то же это дело пролоббировал. Вот я хотел бы знать, кто конкретно за это дело отвечает. Но это единичное желание, потому что в массе своей никому это все не интересно. У нас на это принято все время закрывать глаза. А потом мы удивляемся, почему о нас постоянно вытирают ноги. Потому что мы сами никак не можем научиться давать ответы за это за все. Мы готовы с упоением находить русофобов где угодно, мы только не видим их на территории нашей страны, совсем. Мы не научились этого делать.
Соловьев: Ну они же кучкуются все вместе в одном месте.
Гаспарян: Сейчас это уже отдельная стала песня, потому что теперь тут уже сам черт ногу сломит, потому что после спайки «КПРФ» с «УГ» уже не очень понятно, кто и за что.
Соловьев: Подожди, кто и за что, когда у тебя псевдокоммунист Бондаренко заявляет «Хотите, чтобы я сказал Крым наш? Я не скажу». А это не статья?
Гаспарян: Статья, но она инкриминирована ему?
Соловьев: И не будет инкриминирована.
Гаспарян: Нет и не будет. Да, конечно, в «КПРФ» есть немало таких удивительных людей, но там наверняка должны быть и другие, кого от этого тошнит. И у меня отсюда следующий вопрос: почему они на пленумах обо всем об этом не говорят, почему этот вопрос вообще не звучит?
Соловьев: О чем говорить?
Гаспарян: О том, кто состоит в партии. Все это предательство!
Соловьев: Они не могут это сказать, потому что у них критериев. А чего, они выйдут и скажут: «Вот вы мерзавцы! – Рашкину и другим, – Работаете с Навальным!» Те скажут: «Ой, здрасте, кто говорит. А кто от Ходора десятилетиями бабки получает?» Что они скажут-то? Что они реально могут сказать.
Гаспарян: Это тупик.
Соловьев: Конечно. Посмотрят друг на друга и зарыдают на груди. Вот и все.
Гаспарян: Нет, ну там же есть и другие люди. Там есть и другие. Проблема здесь в том, что они в фатальном меньшинстве. Там есть люди, я их знаю, которые на свои деньги финансируют поисковые отряды, которые ищут и хоронят с достоинством погибших в годы Великой Отечественной войны. Там есть люди, не торгующие убеждениями. Но на поверку-то все оказывается вот так. Вот у нас хорошо, у нас «КПРФ» парламентская партия, «КПРФ» может написать парламентский запрос по поводу того, что произошло с «Мегафоном» или нет?
Соловьев: Нет.
Гаспарян: Тогда это ответ, к сожалению.
Соловьев: Вот видишь. Называется, вот и поговорили.
Полный эфир :