Чубатый трепался, подмигивал всем, извергал маты. Сашке подумалось, что на воле он, конечно, хулиган.
Дверь открылась. Два милиционера вывели мальчишек на улицу и заставили забраться в брезентом крытый автомобиль. Путь лежал в детприёмник. Ехали долго, к окраине города. Сашке, чем ближе конечный был пункт, тем сильней хотелось исчезнуть из этой жизни. Машина въехала в высокую ограду и остановилась.
- Живо, быстрей! - заторопил милиционер.
Мальчишки посыпались из машины и расположились кучкой, озираясь по сторонам. Высокая ограда, выметенные аллеи, по краям деревья, за ними двухэтажные здания, - эта спокойная обстановка произвела тягостное впечатление на Сашку, такое бывает, видимо, с мышонком в мышеловке. Худой, долговязый дядька, с обрюзгшими щеками, одетый в серый халат, направился по аллее, приказав мальчишкам идти за ним. Те, ёжась, старались не отставать.
Подтвердилось предсказание чубатого: их привели в баню, заставили повесить одежду на проволочные круги. Женщина, с опухшим, точно после сна, лицом, остригла всех. Было холодно, кожа у мальчишек стала гусиной. Но в банном отделении все согрелись. Только долго плескаться не позволила парикмахерша: она часто заглядывая в дверь и торопила:
- Быстрей, хватит воду лить!
Выходили в другую дверь, там голых ждала новая одежда. Сашка, конечно, не видел такой - бесцветная куртка, белые штаны со штампом, нижняя рубаха и огромные, ниже колен, трусы. От вольной жизни у пацанов ничего не осталось. Они несмело жались друг к другу.
Новеньких разделили по разным группам. Сашку определили в среднюю. Воспитательница, миловидная, белокурая женщина расспросила Сашку – как его звать, где он проживал, есть ли родители. После этой нудной беседы, она показала ему, где будет он находиться после команды: «Отбой!».
Косые взгляды Сашка почувствовал сразу, как только ушла белокурая воспитательница. Его обступила толпа мальчишек. Невольно он вспомнил день, когда бабка Агафья привела братьев в приют. Тогда он был не один.
К нему приблизился рослый подросток, на голове которого красовалась сползшая на лоб пилотка. Сашка с любопытством посмотрел на мальчишку – его голова напоминала клин. Когда он заговорил, Сашке показалось, что язык у того вот-вот вывалится изо рта.
- Кто ты? - спросил подросток, шепелявя.
«Язык мешает ему – наверно, большой», - подумал Сашка. Но, глянув тому в глаза, почувствовал, что любопытство перешло в испуг. Мальчишки окружили новенького, все стояли, стиснув скулы; и Сашке показалось, что они ждут приказа, чтобы наброситься.
- Кто ты? - услышал он повторный вопрос.
- Сашка.
- Сука или пацан? - последовал странный вопрос.
- Конечно, пацан… - попытался улыбнуться Сашка.
Не договорив, он согнулся, задохнувшись от боли: клиноголовый ударил его кулаком в живот. Посыпались удары со всех сторон.
- Что происходит? - резкий спасительный окрик воспитательницы, которая явилась вовремя. - Ну-ка на завтрак!
Опустела вешалка - исчезли телогрейки, большая часть приютских во главе с клиноголовым ушла на завтрак. К Сашке подошёл коренастый, повыше Сашки подросток.
- Я Коля, - сказал он. Бледное лицо, под глазом синяк, уши на чисто остриженной голове топырились, как лопухи. - Бежать надо. - С опаской оглядываясь, сказал он. – Что творят, падлы…
- Я что им сделал? За что они меня? - выдохнул Сашка мучившие его вопросы.
- Понимаешь, это суки, активисты, - принялся объяснять Коля. - Клин-голова нас хочет затащить в актив. Знаешь, что творят? - сворачивают полотенца в жгут, называется "морковка", и бьют по спине до посинения, а то в тумбочку запихают и скидывают вниз со второго этажа. Но мы с ними пободаемся.
Сашке ни с кем бодаться не хотелось, он сморщился и потёр живот.
- Болит? - спросил с участием Коля.
После завтрака дети приступили к уборке помещений, мели, мыли. Потом каждый занялся, чем хотел. Кто-то, сидя, читал, кто-то играл в домино или стучал в биллиардные шары. Сашка и Коля сидели перед расставленными шашками. Но играть не хотелось.
- Что такое активист? - спросил Сашка.
Мимо проходивший мальчик, услышав вопрос, остановился. Сашка испуганно глянул на него.
- Не бойся, это пацан, - успокоил его Коля.
Подошедший был тощим, с безжизненными глазами мальчиком. «Этот побои не вынесет», - подумал Сашка, глядя на него.
- Активист, - жестикулируя тонкими ручонками, стал объяснять подошедший, - помогает воспитателю поддерживать дисциплину...
- Тише, тише! - предупредил Коля, видя, как подходят к ним трое активистов.
- Хотите продолжить? Давайте! - крикнул им худенький мальчик и поднял рубаху.
Сашка увидел багровую, всю в синяках спину.
- Закрой! - сквозь зубы прошипел один из подошедших.
Сашка и Коля вскочили.
- Хватит издеваться! - резко бросил Коля, загораживая собой малого.
Конфликт назрел. Сашка почувствовал ненависть к активистам. Он окинул помещение злым взглядом. Клин-голова где-то бродит со своей оравой, может, они далеко. Вдруг рыжий активист схватил руку оголившего спину мальчика.
- Отпусти, скотина! - жалобно вскрикнул тот.
Сашка, неожиданно для себя, схватил игральную доску, фигурки посыпались на пол, и, сложив обе половины, ударил доской рыжего активиста по щеке. Тот взвыл от боли. Возникла драка. Кто-то хватил Сашку по уху. Отлетев в сторону, он вскочил и поспешил на помощь Коле, которого окружили три активиста – видимо, только что подошли. Получилась свалка. Хриплым голосом кто-то орал: «Бей сучек, бей!». Отовсюду подбегали всё новые мальчишки и кидались в драку. Избитые, постанывая, отползали в сторону. Высоко поднималась над головами активистов табуретка – ею орудовал Коля. К нему присоединилось с полдюжины новичков, уже мордованных. Безвольно сносившие побои ранее, они, видя сейчас своё численное превосходство, старались выместить на обидчиках злость. Но скоро драка пошла на спад. Враги отходили друг от друга, отряхиваясь и рассматривая ссадины. Вдруг распахнулась дверь, появился Клин-голова, за ним неотступные его дружки. Наступила тишина.
- В другом отряде издевались? - вызывающе заорал верзила, из новеньких.
Клин-голова на него и набросился. Драка словно и не прекращалась. Толпа восставших подалась назад, заняла оборону. В руке у Клин-головы оказался тонкий стальной прут. Закадычные его дружки ринулись в бой. Сашку отрезали от соратников. Рыская глазами, он лихорадочно думал, что предпринять. Вдруг его осенило. У питьевого бака стояло помойное ведро. Схватив его, Сашка заорал: «Атас, воспитатели!». Толпа замерла. А Сашка подлетел к вожаку, грязное ведро оказалось на голове урода. Хитрость удалась. Пацаны накинулись на дружков вожака. «Братцы, колоти клиновских шестёрок!» - ошалело орал крепыш метрового роста, размахивая биллиардным кием. Клин-голова, обляпанный помоями, с расцарапанным до крови лицом, пытался залезть под кровать, но его прижали к полу и беспощадно били чем попало. Стоял несмолкаемый рёв.
- Прекратите избиение! – послышался визгливый женский голос: в дверях появилась воспитательница.
Толпа притихла.
- Становись! – из-под кровати захрипел голос командира.
Дружный хохот расколол тишину. Однако мальчишки построились. Клин-голова стоял, как вожак, перед строем. Грудь его была залита грязной водой, клилиновидная голова кровоточила.
- Зачинщики, в изолятор! – закричала воспитательница, преобразившись из милой женщины в злую начальницу. - Зачинщики, ну!
Строй мальчишек стоял, не двигаясь.
- Ну! - завизжала белокурая.
От строя отщепилась фигурка.
- Ерёмин, ты? - воспитательница удивлена.
- А за что они ещё утром меня избили? - потирая синяк под глазом, спросил Сашка.
- Пусть скажут, за что? – послышалось хором со всех сторон.
- Разве вы ничего не знаете, Ольга Васильевна, - взволнованно заговорил Коля. - Они после отбоя вьют «морковки» и бьют нас до посинения. Выходи, выходи, выходи!
Он вывел троих мальчиков из строя и приподнял на их спинах рубашки. Ольга Васильевна отвернулась: на исполосованные спины нельзя было спокойно смотреть. Конечно, она, как прочие воспитатели, знала о самоуправствах клиноголового командира, но ему не мешали, так как он был стражем дисциплины в приёмнике.
Продолжение следует...
