Грета оставила за спиной еще один шаг, сейчас она дойдет до конца и больше никогда не будет шагать по этой дороге. Даже если ей станут говорить, что это единственный путь к прежнему величию, она не поверит. Нет, она будет смотреть на дорогу и ждать следующего шага.
Итак, они шли в молчании, она впереди, он — за ней. В овраге было почти темно. Среди деревьев иногда мелькали отдельные огни. Иногда ветер доносил звуки аккордеона. Иногда кто-то кричал. Но в этом зловещем месте ничто не освещалось, и они двигались почти вслепую.
— Осторожнее, — предупредил ее Оливье. — На этих развалинах может быть ловушка.
Графиня невольно вздрогнула.
Этот голос... Он звучал откуда-то издалека. До графа донесся даже шелест дождя, но звук был совсем слабым.
«Это ветер, — догадалась Грета. — Но откуда этот глухой голос?»
Она обернулась и увидела Оливьери. Он шел позади, прячась в тени. Вокруг было много деревьев, но света от их корней почти не было видно.
Наконец они вышли из оврага.
Там, где прежде стояла хижина, темнело пятно.
На его месте теперь зиял вход в подвал, в котором были свалены инструменты.
Оливье почти бежал вперед, Грета еле поспевала за ним.
Огромная дверь вела в полуподвал. Здесь было темно, как в могиле. Только несколько грязных окошек давали скудный свет.
Грета взглянула на Оливьерьери и спросила:
— Где?
— Вон там.
Он показал пальцем. Грета заглянула. Ничего не было слышно, ей это не понравилось.
Посреди комнаты стояли два кресла.
Слева — старое, рассохшееся, скрипящее, по бокам — кожаные валики. А между ними, в самом центре, в нише — графиня увидела фигуру, словно скроенную из черного бархата.
В одной руке фигура держала открытую книжечку, а в другой — перо. На этом месте стул был совсем новым, и графине он сразу понравился.
Лампа под потолком отбрасывала тусклый свет. Ее едва хватало, чтобы осветить всю комнату. Но даже этого света было достаточно, чтобы увидеть несколько часов.