Весьма ярко взаимоотношения закона и обычая проявлялись в крестьянском семейном быту. Брак являлся в жизни крестьян важным этапом в жизни, т.к. через создание семьи достигалась полноценность сельского бытия. Холостой образ жизни считался отклонением от нормы, странностью. Семья воспринималась как хозяйственная и нравственная основа правильного образа жизни. «Холостому быть хозяином общество запрещает» - сообщалось в конце XIX в. из Болховского уезда Орловской губернии. Чтобы завести самостоятельное хозяйство и поддерживать его в нормальном состоянии, были необходимы мужские и женские руки при традиционном половозрастном разделении труда в семье и обществе. При выборе невесты внимание в первую очередь обращали на ее физические качества, т.к. брак был прежде всего хозяйственной сделкой: «в Бунинской волости Болховского уезда (Орловская губерния) парень сам выбирал себе невесту, но старшие старались расстроить брак, «если невеста худого рода или неработящая».
Существовали различные формы брака: покупка, похищение, двухсторонний договор семей об устройстве брака. Последняя форма была самой совершенной и включала «сватовство», т.е. осмотр невесты посторонними лицами, и «рукобитье», т.е. заключение сделки самими сторонами. В большинстве случаев сделка была словесной (устной) и скреплялась «рукобитьем». Плата за невесту делилась на действительную («вывод» или «кладки») и обрядовую («выкуп»). Сближение полов в деревне происходило во время совместной трудовой деятельности и посредством проведения сельского досуга: «в с. Алексеевском Мало-Архангельского уезда Орловской губернии, где парни и девушки, по свидетельству информатора, встречались и во время работ – в поле, на сенокосе, особенно много общения молодежи было на выгоне – в хороводах». Вступления в интимные отношения до брака во многих местах считалось позором, т.к. девичья невинность высоко ценилась в патриархальной деревне. За потерю чести провинившуюся девку в деревне наказывали тем, что отрезали косу, пачкали рубаху дегтем и без юбки проводили по улице. После такого позора ее уже никто не брал замуж, и она оставалась в девках.
В тоже время существовали обычаи, защищающие честь женского пола. Так, в Орловском уезде Орловской губернии существовал обычай, показывающий отношение к чести девушки: «для парней, вознамерившихся вымазать дегтем чужие ворота, существовала острастка: хозяин мог схватить оскорбителя, вымазать его дегтем и представить миру. Если подтверждалось, что пойманный – клеветник, его водили голого и вымазанного дегтем по деревне. Оправданную общиной девушку охотно брал хороший, по местным представлениям, жених; неоправданная долго не выходила на улицу от позора». В случае клеветы на девушку устраивали так называемый «публичный осмотр». Обществом выбирались три женщины для освидетельствования оклеветанной. Результаты осмотра объявлялись на сходе, после чего староста приказывал десятскому оповестить все дворы «что такая-то девушка оказалась чистой». Виновного в оскорблении могли оштрафовать (размер штрафа колебался в пределах 1-6 рублей) или отправить в волость для наказания розгами. На добрачные связи смотрели легко в тех местностях, где народные устои пошатнулись под влиянием фабричной жизни и отхожих промыслов.
Браки в русской деревне были не только всеобщими, но и ранними. В губерниях Центрального земледельческого района свыше 75% всех невест имели возраст моложе 21 года. Это было обусловлено особенностями труда и быта в деревне. Надо иметь в виду, что без мужа женщина в селе не имела самостоятельного значения. Крестьяне осуждали незаконное сожительство и в этом случае больше страдала женщина. Ее ставили в один ряд с гулящими и подвергали всяческим оскорблениям. Крестьяне жестоко расправлялись со своими женами, если уличали их в неверности. Материалы Этнографического бюро князя В.Н. Тенишева показывают, что в Орловской губернии «жену, захваченную на месте преступления, муж, крестьянин с. Мешкова, привязал вожжами к воротам, а косами за кольцо в воротах и начал бить. Он бил ее до посинения и иссечения тела. Затем несчастная три раза поклонилась, при всей родне, мужу в ноги и просила прощения. После этого ее принудили пойти по селу, и, заходя в каждый дом, заказывать женщинам не делать этого; в деревне Кривцовой мужья наказывали своих жен за прелюбодеяние, связав им назад руки, а сами брали жен за косы и секли ременным кнутом (женщины при этом были в одних рубахах) объясняя, за что они их бьют».
Такие расправы с неверными женами не исчезли и после революции 1917 г., что говорит о консерватизме правовой повседневной жизни крестьянства, живучести патриархальных нравов. Так, в 1920 году в с. Александровка произошел следующий случай: «на расправу сбежалась вся деревня и любовалась избиением как бесплатным зрелищем. Кто-то послал за милиционером, тот не спешил, говоря: «Ничего, бабы живучи!». «Марья Трифовна, - обратилась одна из баб к свекрови. – За что вы человека убиваете?» Та ответила: «За дело. Нас еще не так били». Другая баба, глядя на это избиение, сказала своему сыну: «Сашка, ты, что ж не поучишь жену?» И Сашка, совсем парнишка, дает тычок своей жене, на что мать замечает: «Разве так бьют?». По ее мнению так бить нельзя – надо бить сильнее, чтобы искалечить женщину. Неудивительно, что маленькие дети, привыкнув к таким расправам, кричат избиваемой отцом матери: «Дура, ты дура, мало еще тебе».
В то же время умение вести хозяйство смягчало оценку нравственного облика женщины. Можно согласиться с современником в том, что: «отношения в быту самые грубые, мужчины относились к женщинам сурово». Рукоприкладство было почти нормой семейных отношений, т.к. большинство крестьян считали побои своих жен своеобразной учебой. Исследователь В.Б. Безгин, рассматривая крестьянский самосуд и семейные расправы, считает, что: «власть мужа состояла в том, что он мог от нее требовать работы и полнейшего повиновения во всем. Он мог ее бить, и соседи относились к этому хладнокровно. Общественное мнение села в таких ситуациях всегда было на стороне мужа».
Разводы в деревнях были большой редкостью. Браки в более ранних возрастах были распространены в сельской местности, где и проживало большинство населения, состоящее в браке. Например, в селениях Смоленской губернии на 100 мужчин и 100 женщин приходилось 69,5 женатых мужчин и 64,6 замужних женщин, в городах соответственно – 47,7 и 44,8. В Калужской губернии по данным церковных приходов 95,5% браков приходилось на сельскую местность. Однако наряду с этим, брак как, форма освященная церковью, не считался незыблемым. Так, например, церковный брак мог быть расторгнут в крестьянской среде без соблюдения каких-либо формальностей. Супруги, решившие, что жить вместе далее не могут (например, из-за жестокого обращения мужа с женой или измены жены), просто расходились, и этот «расход» оказывался столь же окончательным, как и обычный развод.
Противоречивые процессы перемен после 1917 г., резкая ломка прежних традиций способствовали ускорению темпа преобразований в деревне. Крестьянская семья подверглась значительным изменениям, которые выражались в усилении государственного влияния. Политическая агитация, газеты, устройство литературных вечеров и спектаклей способствовали расширению мировоззрения крестьянки. Однако женщины не сразу расставались с традициями и обычаями, в большинстве случаев оставались в семье под полной властью мужа.
По мнению исследователя Л.В. Лебедевой, 1920-е гг. стали поворотным временем во внутрисемейных отношениях, временем закладывания ростков эмансипации сельской женщины. В 1917 г. были проведены две важнейшие реформы в сфере семейного законодательства. Были приняты «Декрет о гражданском браке, о детях и ведении книг актов гражданского состояния» и «Декрет о расторжении брака». Церковный брак отменялся и устанавливался гражданский, но за браками, заключенными в церковной форме до принятия Декрета, сохранялась юридическая сила, и они не нуждались в переоформлении. Затем были приняты «Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве» 1918 г. и «Кодекс законов о браке, семье и опеке» 1926 г. В результате стал признаваться фактический брак, т.е. произошло приравнивание брака незарегистрированного к зарегистрированному. Супругам предоставлялось право сохранять свои добрачные фамилии. Брак расторгался не судебным порядком, а в органах загса, причем без вызова второго супруга, которому только сообщалось о факте развода. Предполагалось, что такой порядок уменьшит вмешательство государства в личную жизнь, расширит свободу личности.
Таким образом, взаимоотношения закона и обычая зримо проявлялись в крестьянском семейном быту, процветали патриархальные нравы, что выражалось в подчиненном положении женщины как до революции, так и в первое постреволюционное десятилетие. Однако 1920-е гг. стали поворотным временем во внутрисемейных отношениях, временем закладывания ростков эмансипации сельской женщины. Несмотря на усиление государственного влияния, крестьянская семья в указанный период в основном продолжала существовать по старым обычаям.