С поворота дороги открывался вид на усадьбу, окружённую высоким забором с двумя рядами колючей проволоки по верхнему краю. Дорога бежала по склону холма, поэтому хорошо был виден двор. По двору передвигались душевнобольные. На первый взгляд это были обычные люди, но странное поведение выдавало их недуг: одни слишком порывисто вышагивали из конца в конец двора, другие отчаянно жестикулировали, третьи сидели в совершенно неподвижных позах, больше напоминающих парковую скульптуру.
Трофим принял одноклассника в своём рабочем кабинете.
Алексей подробно рассказал о проблеме, построив весь разговор так, что эта история случилась не с ним, а с его приятелем, который теперь не знает, что делать.
– Скажи приятелю, – посоветовал Трофим, подмигивая ему правым глазом, что свидетельствовало о запущенном нервном тике (сапожник как всегда оставался без сапог) – что случай практически безнадёжный. Без стационарного лечения здесь не обойтись.
– Неужели всё так плохо?
– Хотя, ты знаешь, если случай не очень запущенный, можно попытаться. Есть один народный метод. Он плохо изучен в клинических условиях, но иногда работает. Сам проверял.
– И что же это за метод?
– Ошеломление!
– Ошеломление?
– Да! Больного надо чем-то ошеломить. Иногда шок вызванный ошеломлением не то чтобы разрушает болезненную идею, но он заставляет больного сменить объект, на который эта идея направлена.
– Легко сказать – ошеломить сумасшедшего! Чем например? – попытался уточнить Алексей.
– Это пусть твой друг сам думает. Тут нет готовых рецептов.
В день, когда проходила встреча Алексея с Трофимом, Надя получила то самое злополучное письмо от Маши. Сначала она не поверила прочитанному, но начиная сопоставлять текст письма со странностями в поведении мужа в последнее время, Надежда всё больше приходила к заключению, что это правда. Вот и сейчас, время уже восьмой час, а его всё нет, – думала она. После работы Алексей позвонил ей и сказал, что задержится на кафедре. Несколько раз Надежда набирала телефон кафедры – но тот могильно молчал. Надежде вдруг стало нестерпимо жалко себя, жалко своей загубленной жизни, жалко дочери, которая останется без отца, и она горько заплакала.
Алексей пришёл в полвосьмого, хмурый и завёрнутый в себя, каким он был всё последнее время.
– Ты что как поздно? – спросила она, стараясь ничем не выдать охватившей её тревоги.
– На работе задержался, – ответить Алексей, и ложь родного человека больно резанула её.
В ту ночь, лёжа рядом с мужем в ставшей такой неудобной кровати, она решила лично удостовериться во всём. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца – сказала она сама себе услышанную недавно где-то фразу.
Алексей тоже всю ночь ворочался. Он всё думал, чем же можно ошеломить Марию, чтобы она наконец отстала от него. И он кое-что придумал!
На следующий день в конце рабочего дня Алексей подошёл к Маше и сказал ей:
– Маша, я хотел бы с вами серьёзно поговорить.
Маша расцвела от счастья:
– Конечно, Алексей Иванович, – я готова, говорите.
– Не здесь. Давайте прогуляемся по парку.
Парк начинался прямо у входа в институт. Они вошли в него и направились в глубину аллеи, усыпанной жёлтыми листьями.
На некотором расстоянии от них двигалась Надя, стараясь не попадаться им на глаза и в то же время не упускать из вида.
Алексей долго подбирал правильные слова. Удар нужно было нанести мастерски, возможности второго дубля у него не будет.
– Маша, – сказал он после того как они в молчании прошли шагов двести, – вы знаете, что я очень хорошо к вам отношусь, и я знаю, как вы ко мне относитесь.
– Алёша, как хорошо, что ты сам об этом заговорил, – обрадовалась Маша, – да, я люблю тебя и не понимаю, почему ты избегаешь меня. Ты ведь не любишь свою жену! Нам нужно быть вместе!
– Маша, ты права, я не люблю свою жену, но не потому, почему ты думаешь. Совсем по другой причине.
– По какой? – насторожилась Маша.
– Дело в том, что я вообще не могу любить женщин, как другие мужчины. Я – гей.
Маша действительно была ошеломлена. Лицо её вдруг превратилось в каменную маску. Она с некоторым презрением посмотрела на Алексея и сказала:
– Я об этом догадывалась, – после чего резко развернулась и зашагала прочь, даже не оглядываясь. Она шла столь стремительно, что Надя еле успела отскочить с дорожки в кусты, чтобы не встретиться с соперницей лицом к лицу.
Маша шла по дорожке и думала:
«Почему так несправедливо устроен мир! Алексей – такой прекрасный человек, так любит меня, и я так его люблю, но мы не можем быть вместе, потому что у него нетрадиционная ориентация. Я всегда в глубине души чувствовала это. Будь он натуралом, он бы давно был со мой!»
Надя стояла в кустах и думала:
«Слава Богу! Вроде пронесло. Эта девица напридумывала себе чёрт знает что, но мой, по-моему, её отшил. Поделом – не зарься на чужое!»
А Алексей ни о чём не думал, он купил бутылку коньяка и поехал в психбольницу к Трофиму – передавать презент от благодарного друга.