Мне было очень страшно и очень больно, но я должна была держаться, ради дочери и внучки, ради своей старшей дочери Ани, которая три месяца назад подарила мне ещё одну внучку Тасю, ради младшей дочери Сони, которая была напугана не меньше нашего и моего времени на неё совсем не хватало. Была невыносимая боль, я помню как хожу, разговариваю по телефону, даже улыбаюсь, а внутри душа болит от боли. Кажется что если эта боль продлится ещё чуть-чуть, то я просто не выдержу и умру. Только боль не уходит, а я почему-то ещё жива. Каждое утро мир рушился заново, потому что я понимала что это был не сон, это реальность. у моей внучки рак... Я как будь-то была в параллельном измерении. Мой привычный мир остался где-то далеко в прошлом. Я вижу его, но не могу найти дорогу. чтобы вернуться. Однажды я вдруг понимаю, что этой дороги нет. Я не смогу вернуться. Я могу только идти вперёд, а не назад. Я могу... и я иду! Ради нёё, ради Евы! Для того, чтоб заменить дочку, мне пришлось во первых сдать ПЦР тест на коронавирус, во вторых от Саши нужна была доверенность на меня. Саша не хотела оставлять Еву, мы думали, что можем вдвоём быть с Евой в больнице, но по правилам это запрещено, только один родственник может находится рядом. Моей дочке необходим был отдых, она должна была быть рядом с Евой сильной. Я не спала всю ночь, представляла себе, как проведу эти дни с Евой. Хотелось её радовать эти дни, дать как можно больше положительных эмоций. Настраивала себя, чтоб не расплакаться, когда её увижу. Но всё пошло с самого начала не так. Я приехала на такси. Неслась к детскому отделению сломя голову, сердце выпрыгивало из груди. Когда я вошла и увидела Еву, дышать стало трудно, пыталась не заплакать, но увидела слёзы у дочери и тоже расплакалась. Слёзы просто текли ручьём и никак не получалось это контролировать. Хотелось целовать Еву бесконечно. Дочка стала мне объяснять, что я должна делать, как взвешивать памперс, мочу, кал, куда всё записывать, как лекарства давать, как подключать и отключать капельницу. Лекарств было очень много, различные мази для попы, для ротика, так как после химии были язвочки. И как сами понимаете всё это для ребёнка не вкусно. Мы попрощались с Сашей и остались вдвоём. Я очень волновалась. До обеда было относительно не плохо, мы даже поиграли немного. В обед Ева уснула, я лежала рядом и боялась, ведь от катетера шли трубки к капельнице и она могла повернуться во сне и выдернуть катетер. Лежала и смотрела на свою маленькую внученьку, а слёзы просто градом текли. Хотелось свернуть горы, чтоб вылечить Еву. Я лежала смотрела на неё и думала, за что моей малышке такое? Почему такие маленькие дети болеют? Почему Еве приходится бороться? И она борется! Она сражается! А значит и мы не должны опускать руки! Мы победим! Справимся! Стало немного легче, но ненадолго. Ева проснулась и стала плакать, я не знала, как помочь. Пришлось бежать за медсестрой или врачом, только на посту никого не было, я побежала искать в ординаторскую, тоже никого, оббегала весь этаж, стала кричать, кое-как нашла, попросила помочь и бегом назад , бежала и слышала плач Евы, забегаю в палату, а Ева вся аж выгибается от боли, запрокидывает головку, а медсестра так и не пришла, я не знала что делать, чем помочь, обнимаю её, а она меня отталкивает. Пришла медсестра, влила обезболивающее в капельницу и ушла. Подействовало лекарство не скоро, голос Евы совсем охрип от плача, я старалась хоть как-то её отвлечь, это не помогало. Прошло наверное часа два, прежде чем Ева успокоилась. Невыносимо видеть, когда ребёнку больно, а ты не в силах помочь. Ближе к вечеру пришла медсестра с тремя бутылями с лекарством, Ева увидев её опять начала плакать, медсестра не обращая на плачь Евы начинает мне объяснять, что я должна и когда подключить и когда выключить. Я была в недоумении, спрашиваю, а почему я должна это делать? А она мне отвечает, а кто я ? Говорит, у меня таких как вы целое отделение. Я была в шоке, но понимала, что не медсёстры вина в том, что у нас такая медицина. Где на одну медсестру целые отделения больных. В итоге с этими бутылями я напутала, когда она пришла в следующий раз, сказала это на вашей совести, она тут не при чём. И тут я подумала, как же Саша справлялась? Как можно вылечить ребёнка в таких условиях? Ладно днём, так ещё и ночью нужно было по часам переключать лекарства. Я подумала как же Саша не спав четыре дня это делала? Ведь мозг уже совсем не работает, а тут очень серьёзное лечение и когда я спрашивала потом у дочери, она сказала, что тоже один раз перепутала и прокапала за один раз лекарство которое нужно было разделить на три дня. Это же уже не лечение получается. Это идиотизм какой-то! Следующий день был ещё хуже, опять гонки по всему отделению за помощью, самостоятельный контроль за капельницами, через истерики приём лекарств внутрь три раза в день, ещё и мазать нужно ротик и попу от язвочек, а мазь ужасно жгучая, взвешивание, памперсов, да и ещё каждое утро кровь брали из пальчика, там на пальчиках живого места уже не было. Были пару моментов когда я даже немного поиграла с Евой, но в основном Еве было плохо, рвало конечно же ещё. Меня как бабушку радовало одно, что Ева хоть немного кушала.
