Глава 8
Роллс снизил скорость и двигался почти бесшумно по извилистой однополосной дороге, фары выхватывали из тьмы могучие стволы деревьев. Вскоре после того, как они съехали на эту тропу, Жак погасил огни. Над приборной панелью перед лобовым стеклом появилась проекция ночного сканера.
Кириллу стало тослкиво и очень захотелось домой. Он никогда особенно не участвовал в планировании своей жизни, а скорее заполнял её отрезки между значимыми вехами приевшимся весельем, ну а теперь и вовсе был посылкой, которую возят туда-сюда, пытаясь пристроить.
Через полчаса, преодоленных в кромешной тьме, авто выкатилось на открытое пространство. Метрах в трёхстах впереди раскинулся особняк, двух этажный и весьма вместительный, напоминавший загородный отель. Всё строение залито светом и снаружи и внутри, при этом вокруг всё было неподвижно. Создавалось ощущение жутковатого сюрреалистичного действа.
- Выходим, - скомандовал Жак.
Кирилл решил, что демонстрировать своё недовольство неподобающим обращением, сейчас будет неуместно и выбрался из авто.
Непривычно свежий прохладный воздух приятно наполнил лёгкие. С разных сторон во тьме слышались негромкие оклики и команды. Тьма вокруг слепящего островка света кипела людьми.
Жак щелкнул языком, ответив на вызов. Слушая собеседника, он махнул рукой, и Роллс за спиной послушно мигнул фарами, на мгновение выхватив ярко-зелёную густую траву перед носом. Однако пучок света растворился в иллюминации освещенного строения, не коснувшись пространства по ту сторону.
- Пошли, - вновь скомандовал водитель.
Они двинулись в обход светового пятна по мягкой густой траве. В нескольких местах они натыкались на другие яхтмобили, притаившиеся во мраке, как жуки, ползущие к одинокому фонарю. Кирилл слышал негромкие голоса. Кто-то шёл в ту же сторону, держась на расстоянии.
Через несколько минут идти стало легче – началась площадка, где трава была аккуратно подстрижена. Иллюминация особняка справа не давала глазам привыкнуть к темноте. Всё это время Кирилл не понимал, куда и с какой целью они идут. Он просто тащился за Жаком в сомнамбулическом трансе. Его немного знобило от ночной весенней прохлады, легкие золоченые кеды утопали в густой поросли и насквозь промокли. Жак продвигался вперёд бодрой, напружиненной походкой, и Кирилл старался не отставать.
Из темноты показался борт гравиджета. Рядом с ним стояли три человека. Один из них в рулевом шлеме что-то негромко объяснял остальным.
Кирилл с провожатым проследовали дальше. В нескольких метрах стоял еще один аппарат покрупнее, в него загружали длинные капсулы, в каких обычно доставляли новых бионик – в этом Кирилл разбирался. Когда они миновали третий джет, его охватила паника – он догадался и был совсем не готов лететь.
Возле следующей машины стоял их пилот со шлемом под мышкой. Он приветливо помахал рукой.
- Добрый вечер, я Стив Чарон. Я ваш пилот на эту поездку, - представился он
- Здравствуйте, я Жак. И у меня для вас ценный пассажир.
- О, меня уже предупредили. Можете не беспокоиться. У вас отличный джет, скажу я вам, - Стив похлопал серый округлый борт сигарообразного аппарата.
- Послушайте, - вмешался Кирилл, нервно дернув рукой, - для чего эта конспирация?
- Сэр? – пилот непонимающе посмотрел на него затем на Жака, который ответил лишь сочувственным взглядом, – Сэр, время от времени люди вашего круга предпочитают летать или переправлять небольшие личные посылки, минуя таможню, контрольные пункты, терминалы. Как вы знаете, частные старты из любых населённых пунктов запрещены уже много лет. Странно, что вы не пользовались нашими услугами.
Кирилл, сконфузился. Он много путешествовал, и один, и с друзьями, но ему не приходилось, ни слышать, ни бывать на подобных стартовых площадках, замаскированных под особняки.
- Какая польза от такой скрытности, - спросил Жак, - вы же не можете летать не замеченными?
Пилот, обрадованный тем, что клиенты, обычно равнодушные и требовательные, вдруг искренне интересуются тонкостями его работы, начал охотно объяснять:
- Здесь поблизости расположен крупный почтовый терминал. Несколько раз в день с его площадки стартуют сотни аппаратов всех мастей, одновременно. Мы стартуем с ними, маскируясь под отраженный сигнал. Отследить нас в момент старта можно только визуально, и тут темнота - наш друг, - улыбнулся он, – затем мы ложимся на курс как гражданские шаттлы. Запрос идентификации с нашей скоростью превращается в формальность. Пока мы обмениваемся любезностями с диспетчером, если он вдруг проверит ИИ вручную, мы уже далеко в соседнем секторе и сгенерированный идентификатор не имеет значения.
- Вы хотите сказать, что это работает и не вызывает подозрений? - изумился Жак.
- Я хочу сказать, что власти закрывают глаза на причуды толстосумов, пока они не делают ничего слишком противозаконного. Никто не пропустит борт с тактическим атомным боеприпасом или небольшой партией рабов. Хотя теоретически и то и другое можно перебросить нашей голубиной почтой. Тогда лавочку прикроют. Но до тех пор мы летаем. Я боевой пилот, когда меня комиссовали, пилотировал Лунные шаттлы и грузовики. Для регулярных рейсов давно используют виртуальных пилотов. А таким, как я, не осталось места в небе, а без него я не могу.
Рассказ прервал выросший из темноты за его спиной солдат.
- Мсье, сопровождающий Веймин Чоу, к вашим услугам, - на идеальном французском представился бионик. С Жака ростом, не мускулист, но очень широк в плечах. Бледная кожа, немного светилась изнутри, длиннющие руки с крупными кистями, длинные ноги колесом, мощные ступни в тяжелых высоких ботинках, толстая короткая шея и белая гладковыбритая голова. Легкий просторный камуфляж, не нужный и надетый по случаю, только чтобы скрыть от глаз модификации, поверх него длинный чешуйчатый многослойный бронежилет, на котором по центру на магнитном держателе покачивался, как маятник, зачехленный автомат без обоймы.
Жак, направился к машине. В ночной тишине был слышен скрип влажной густой травы, попираемой ходовыми сферами лимузинов. Включив слабую подсветку, они разворачивались на месте и воровато уползали в темноту. Угрюмые жирные жуки. Через пару минут Жак остался совсем один в темноте. Он подошёл к авто и прислонился к крылу. Особняк в отдалении плавно тушил огни. Вблизи него по-прежнему не было ни одной живой души. Ещё немного и свет совсем погас. Стало темно и тихо. Он вспомнил детство в маленьком городке на севере Франции. Временами мальчишками они уходили ночью за пределы жилых кварталов и пропадали до зари. Шататься по окрестностям его научил дед украдкой от родителей. А потом Жак подбил на это своих приятелей. Он выбирал тёплые лунные ночи. Все дружки по обыкновению закрывались в своих комнатах, оттуда доносилось жужжание игровых симуляционных капсул. Родители стучали в двери со словами «пора спать», слышали в ответ стандартное «ещё полчасика» и возвращались к своим вечерним шоу, новостям – дремать в объятиях массажных кресел перед стерео театрами. А шайка мелкого Жака уходила в рейд. Странно, но за всё время их ни разу не поймали родители. Хотя сами они пару раз влипали в истории. То наткнулись на бродяг, говоривших на незнакомом языке, то повстречали кочующих компрачикос[1] – в то время они снова вернулись в Европу. Оба раза их спасал патруль, от которого тоже приходилось уносить ноги.
Жак вспоминал те времена с ностальгией. Как вспоминает любой, чьё детство было счастливым и полным открытий. И только две мысли страшили его. Что могло быть с ними, с наивными мальчишками, в лапах похитителей детей, если б не гражданский патруль, и каким было бы его детство, если бы старый добродушный авантюрист – его дед, не научил рыскать ночами в окрестностях. До того, как он открыл ночной мир для себя и компании, в его сознании друзья были наброском карандаша, размытым ассорти из лиц, виденных на днях рождения друг друга, ещё каких-то праздниках и образами из симуляций, где каждый выбирал себе внешность, странную и страшную, голос, манеру общения, которые ничего общего с настоящими его друзьями не имели. Они проводили дни и вечера напролет в своих дешёвых капсулах симуляций, встречались в виде оцифрованных уродливых персонажей в бесконечных играх.
Их было пятеро. Если бы не дед, Жак никогда не знал бы, кто из его шайки быстрее бегает, кто легко и не задумываясь, в темноте находит лучший путь между амбаров и заброшенных ферм, кто как натуральная обезьяна молниеносно взбирается на деревья, кто может схватить дохлую крысу голыми руками, без тени брезгливости, и запустить в любого из них, весело гогоча, кто начитанный маменькин сынок и знает всё о созвездиях и планетах. Сколько часов они просиживали, глядя на звёзды, не счесть визгов и смешков от падений и ссадин, заработанных в подворотнях их маленького старого городка, которые потом неделями приходилось скрывать от заботливых мамаш. И каждый в его пятёрке сделал не меньше открытий, чем он сам. И никто из их сверстников не понимал, и при всём желании не смог бы понять, как так вышло, что эти пятеро держались друг за дружку всю юность и ещё в младших классах, пока школы не упразднили совсем они не спускали никому, даже старшеклассникам, ни единой попытки обидеть кого-то из шайки. И позднее, когда они выросли и иногда встречались, им всегда было, что вспомнить. Дальнейшая жизнь не дала никому из них и малой толики тех подростковых впечатлений.
Жак достал из салона бутылку коньяка и пачку Кирилловых сигарет. Ему захотелось оказаться в маленьком городке, войти в гостиную, услышать скрип половиц и посидеть в любимом дедовом кресле.
Он вызвал шефа и отчитался, - чадо на пути в Сектор. Потом уселся на теплый капот Роллса, отхлебнул из бутылки и затянулся сладковатым эйфом. Сегодня он уже никому не был нужен.
[1] Компрачи́кос или компрапеке́ньос — термин, которым Виктор Гюго в романе «Человек, который смеётся» окрестил преступное сообщество торговцев детьми. Компрачикос в Европе XVII—XVIII веков покупали детей, умышленно уродовали их внешность, а затем перепродавали как шутов, акробатов, придворных карликов. Иногда упоминается, что бандам компрачикос покровительствовали некоторые европейские монархи. Петр I считался любителем подобных феноменов, что подтверждает собранная в Кунсткамере коллекция. Постыдный факт европейской истории время от времени подвергается сомнению.