В начале XXI века развитие российско-японских отношений имело неровную динамику. После благоприятного в целом периода и дружеских личных контактов президента В. Путина с премьер-министрами Е. Мори и Д. Коидзуми в 2000—2006 годах дальнейшее развитие отношений потеряло прежний динамизм. Это было не в последнюю очередь связано с частой сменой премьер-министров и кабинетов в Японии в 2006—2012 годах. Во время пребывания на посту президента России Д. Медведева двусторонние политические связи в 2009—2011 годах пережили период охлаждения. В Японии был негативно воспринят первый визит главы РФ на остров Кунашир в 2010 году, после которого на несколько недель из Москвы был отозван японский посол14. После вторичного прихода на пост премьер-министра Синдзо Абэ попытался распространить провозглашенный курс на «активную дипломатию» на российское направление. Он поставил задачу реанимировать переговоры по решению территориального спора, для чего заявил о намерении установить «доверительные личные отношения» с президентом России. В апреле 2013 года глава японского государства посетил Москву. По итогам встречи на высшем уровне стороны признали «ненормальным» отсутствие мирного договора и согласились возобновить и ускорить консультации по его подписанию15. В июне того же года начались российско-японские переговоры на уровне заместителей министров иностранных дел двух государств. Дальнейшему оживлению японо-российских связей способствовала встреча в формате «2+2» между министрами иностранных дел и обороны, впервые состоявшаяся в ноябре 2013 года. Данный формат использовался с 1990-х годов в Японии как механизм альянса с США, а в начале XXI века был распространен на взаимодействие Японии с рядом других стран, например Австралией и Францией. Российско-японские консультации «2+2» охватили вопросы противодействия пиратству, терроризму, международной преступности; проведения совместных военно-морских учений; кибербезопасности; взаимодействия в региональных и глобальных организациях и др. Стороны подтвердили важность совместных усилий для обеспечения стабильности в динамично изменяющейся ситуации в Тихоокеанском регионе16. Вместе с тем переговоры выявили различия интересов и установок оборонной политики России и Японии. Российские министры отмечали, что укрепление японо-американского альянса не соответствует российским приоритетам построения системы комплексной «неделимой» региональной безопасности на внеблоковой основе. Осуществление японской программы создания системы противоракетной обороны вызывает беспокойство российских военных. Не встретили ожидавшегося понимания со стороны официальной России и алармистские высказывания государственных деятелей Японии по поводу военных усилий и региональной политики КНР.