В серии картин «Выборы в парламент» (1754-1758) английский художник Уильям Хогарт высмеивает электоральную систему Англии. На полотне «Голосование» показывается неорганизованность выборов и попытки повлиять на их ход нечестным образом.
Даже в демократических государствах после выборов власть сменяется лишь в 30% случаев. Немногие политики готовы отказаться от управления по истечении своих полномочий, и, если их не поддерживает электорат, они идут на обманные меры: не допускают популярных кандидатов, преследуют оппозицию, подкупают избирателей, стараются полностью контролировать информационное пространство и фальсифицируют выборы. Хотя фальсификация голосов крайне рискованна, это самый эффективный инструмент получения необходимых цифр.
В книге «Как почти честно выиграть выборы» политологи Ник Чизмен и Брайан Клаас проанализировали опыт десятков стран, в которых правители нечестным путём обеспечивали себе необходимые результаты. Публикуем отрывок из книги, в котором учёные рассказывают, как правящие партии травят оппонентов и угрожают членам избирательной комиссии, кто такие «избиратели-рецидивисты», почему число голосов может превышать количество голосующих, как на незаконные действия реагирует международное сообщество, зачем в Украине на выборах 2004 года избирателям подкладывали ручки с невидимыми чернилами и почему осторожные авторитарные лидеры жульничают по-другому.
День голосования: крайние меры
Вбросы в день голосования — одна из самых эффективных стратегий в распоряжении фальшивого демократа, но она же представляет наибольший риск. Чтобы понять причину, вернемся ненадолго к кенийским выборам 2007 года и посмотрим, как там спровоцировали всплеск политического насилия. Битва за президентское кресло в том году была особенно жаркой. У текущего главы государства, Мваи Кибаки, было много преимуществ благодаря положению — это связано с доступом к финансированию, рычагами контроля над государством и избирательной системой и т. д. Однако волна народного разочарования позволила его главному противнику, Раиле Одинге повысить свой рейтинг в соцопросах. Когда 27 декабря началось голосование, многие эксперты говорили, что кандидаты идут практически вровень, но оппозиционные лидеры были уверены в успехе.
Волнение и предвкушение победы в лагере Одинги нарастали, когда начали поступать первые итоги. Поскольку они во многом были из протестно настроенных районов, оппозиция быстро начала лидировать. К концу первого дня подсчетов часть сторонников оппозиции уже готовились праздновать.
Но тем вечером и в последующие дни настроения сильно поменялись. Во-первых, упала скорость подсчета бюллетеней. Во-вторых, глава Избирательной комиссии Кении Сэмюэл Кивуиту публично признался, что не знает, где находятся многие из председателей участковых избирательных комиссий, и он опасается, что они могут мудрить с протоколами (подгонять цифры). Процесс подсчета и объявления результатов все затягивался, и все громче звучали обвинения в фальсификациях. Не дожидаясь итогов, оппозиция сообщила, что Кибаки укомплектовывает ключевые демократические институты страны своими людьми, и фактически заявила, что правительство планирует сфальсифицировать выборы, раз уж не вышло победить честным путем.
События 29 и 30 декабря лишь подтвердили это предположение. Внезапно поступила большая порция новых данных — почти все, что оставалось неподсчитанным, и результат Кибаки взмыл вверх. Социальное напряжение достигло апогея, а наблюдатели, включая одного из авторов этой книги, Ника, который изучал эти выборы, были насильно удалены из центрального избиркома. Тем временем Кивуиту бросился на верхний этаж и объявил, что победу одержал текущий президент, причем частным и международным СМИ запретили снимать это заявление.
Результат выборов и обстановка подсчета голосов потрясли всю страну. Впечатление, что исторически дискриминированные регионы сторонников Одинги обманули, лишь усилилось, когда эксперты из Европейского союза сообщили, что числа голосов за Кибаки, объявленные Центризбиркомом, в некоторых случаях существенно превышали итоги с местных участков. Выходило, что результат президента был искусственно завышен, чтобы набрать нужный уровень. В свою очередь, комбинация разочарования, обманутых надежд и этнической напряженности привела к открытым столкновениям на национальной почве. В них погибло более 1000 человек.
Пример Кении демонстрирует два очень важных момента касательно вбросов. С одной стороны, такой способ победы чреват проблемами, поскольку его легко заметить, и он получает большой резонанс. Более того, это добавляет непредсказуемости, сложно гарантировать, что все пройдет гладко. Политические лидеры не всегда заранее понимают, сколько голосов нужно добросить, чтобы одержать победу, так что всегда есть риск добавить слишком мало. Кроме того, в случае разоблачения текущую власть ждут международный позор и внутренние раздоры. По этим причинам наиболее эффективные авторитарные лидеры не полагаются на подобную стратегию. В таких странах, как Казахстан и Руанда, выборы фальсифицируются задолго до дня голосования.
Однако, с другой стороны, пример Кении также показывает, что подлог в последний момент может сойти президенту с рук, даже если наблюдатели его зафиксировали. Как и во многих странах, в Кении пересчет голосов на президентских выборах связан с большими логистическими трудностями: в голосовании участвуют 9,8 млн избирателей; когда члены участковых избирательных комиссий расходятся по домам, урны остаются без присмотра, и тут уже ничего не поделаешь. Как следствие, мы никогда не узнаем реальный результат голосования, и по сей день ведутся споры на тему того, какой кандидат на самом деле набрал большинство голосов.
Что нам известно, так это дальнейшие попытки замять общественный конфликт. Период политической нестабильности в начале 2008 года привел к тому, что международные силы выступили посредниками в переговорах и достигли компромиссного соглашения. Согласно ему, президент Кибаки оставался на посту и контролировал самые влиятельные министерства. Одинга был вынужден смириться с менее значимой ролью премьер-министра, чьих полномочий хронически не хватало для реальных реформ: этот пост был создан по решению парламента и не опирался на конституцию. Когда в 2013 году подошли следующие выборы, оппозиция получила меньше поддержки, чем в 2007 году. Таким образом, Кибаки и его союзники в целом вышли сухими из воды и не понесли наказания за подрыв избирательного процесса на глазах международных наблюдателей и СМИ.
Учитывая электоральные результаты в Кении, неудивительно, что различные правительства годами обращаются к этому инструменту. Однако его реализация не так проста, как кажется. Чтобы избежать ошибок, допущенных Кибаки, многие авторитарные лидеры по всему миру жульничают осторожно: обеспечивают себе победу, но в скромных и правдоподобных размерах. Такой результат максимально комфортен: он способен деморализовать политических противников и в то же время не вызывает у наблюдателей желания копнуть поглубже. А вот оглушительная победа часто приводит к подозрениям. Как выразился президент Беларуси Александр Лукашенко, говоря о выборах 2006 года: «Я признал <…>, что мы сфальсифицировали выборы <…>. Я приказал поменять результат с 93% до примерно 80% <…>, потому что чисто психологически больше 90% люди уже могут не принять».
Однако правильно рассчитать объем вбросов — отдельное искусство. Дело в том, что в большинстве случаев фальсификации с бюллетенями не зависят от единственного человека, который садится и точно все высчитывает. Текущей власти приходится полагаться на «сотрудничество большого количества местных работников», которые действуют в весьма нестабильных обстоятельствах. С одной стороны — параноидальный политический лидер, с другой — стремящиеся выслужиться чиновники, и порой это сочетание приводит к феномену избыточных фальсификаций. В этом случае партийные функционеры настолько стараются угодить начальнику, а он так боится прохлопать выборы, что финальный результат вызывает разве что смех. Явно искаженные итоги лишь ослабляют легитимность правящей партии.
Давление на избирательную комиссию
Когда настает день выборов, остается четыре варианта мошенничества: два можно применить во время голосования, а другие два — после него. Пока избиратели приходят на участки и оставляют свои голоса, кандидаты могут организовать многократное голосование (чтобы их сторонники проголосовали несколько раз) и незаконное голосование (выдача бюллетеней лицам, не достигшим возраста голосования либо не имеющим гражданства). Две другие стратегии вступают в игру, когда участки закрываются: можно набить урны подложными бюллетенями, а также подправить финальный результат с учетом добавленных голосов. Как мы увидим далее, эти стратегии имеют свои сильные и слабые места, которые определяются несколькими факторами, включая демографию и географическое распределение партийных сторонников. Однако все они имеют нечто общее: их можно осуществить, только если кандидат заручился поддержкой избирательной комиссии — она должна принять участие в фальсификации или хотя бы не мешать ей.
Для качества выборов участковые избирательные комиссии имеют огромное значение, но, хотя на них лежит ответственность за исполнение законодательства и организацию голосований, их обычно замечают только в день голосования. Так происходит потому, что во многих странах преступления, совершенные в ходе предвыборной гонки, такие как применение насилия, находятся в сфере ответственности полиции, а не избиркомов, которые, как правило, не уполномочены собирать улики и вести уголовные дела. Да и вообще, в промежутках между выборами большинство комиссий работают в сокращенном составе — только основные сотрудники.
Зачастую работа избирательных комиссий разделена между низовым техническим персоналом или секретариатом, который отвечает за ведение текущей документации, и сотрудниками, которых выдвигают партии. Последние обычно называются членами комиссии — они берут на себя общее руководство и принимают ключевые решения об интерпретации и применении избирательного законодательства. Часть технических должностей действует постоянно, а члены избирательных комиссий — включая председателя, который оглашает результаты по итоговому протоколу, — могут привлекаться к работе временно, лишь на период проведения самих выборов. Например, в Зимбабве председатель центральной избирательной комиссии Рита Макарау — еще и исполнительный секретарь судебной комиссии: она делит свое рабочее время между двумя постами.
Трудности, с которыми сталкиваются некоторые избирательные комиссии из-за ограниченного штата, усугубляются тем, что многие председатели и секретари зависят от расположения начальства. Поскольку должностные лица не защищены от увольнений, а голосование часто проходит с огромными ставками, они оказываются между двух огней. Это особенно ярко проявляется, когда избирательные комиссии официально подконтрольны государству. В 2012–2016 годах 27% всех выборов прошли в странах с такой структурой, причем региональный разброс составлял 0% в Европе, 34% — в Африке южнее Сахары, 43% — на Ближнем Востоке, 48% — в Азии и 56% — в постсоветской Европе. Эти показатели имеют большое значение, поскольку вероятность достоверного результата обратно пропорциональна степени контроля над избирательной системой со стороны правящего режима.
Даже в тех случаях, когда избирательные комиссии номинально независимы, их члены, желающие повысить качество выборов, часто сталкиваются с запугиванием и угрозами от сторонников правящей партии, а то и просто удаляются из комиссии. Например, на выборах 2013 года на Мадагаскаре глава избирательной комиссии Беатрис Аталла рассказала Брайану, что во время предвыборной кампании ей прислали конверт с пулями как предупреждение. В Замбии глава избирательного комитета Ирен Мамбилима, пользующаяся большим авторитетом, проявила смелость и не дала сфальсифицировать выборы в 2011 году. Она объявила, что оппозиционный «Патриотический фронт» (ПФ) и его лидер Майкл Сата одержали победу над правящей партией ДДП. Однако, оказавшись у власти, ПФ все больше стал закручивать гайки, особенно когда Сата умер прямо на посту и начала крепнуть оппозиционная «Объединенная партия национального развития» (ОПНР). На этом фоне Эдгар Лунгу, преемник Саты, стал воспринимать ее принципиальность и авторитет как угрозу на грядущих выборах 2016 года.
В ответ Лунгу применил старый добрый бюрократический способ избавляться от проблематичных фигур, но без лишнего шума: он повысил Ирен Мамбилима в должности. К следующим выборам она уже занимала пост председателя верховного суда, а во главе избирательной комиссии поставили Эсау Чулу. Хотя оппозиционные лидеры обвиняли его в близких связях с президентом, их протесты остались без ответа. В такой обстановке неудивительно, что победа Лунгу, одержанная с небольшим преимуществом, вызвала в обществе заметное недовольство и раздражение. Хотя международные наблюдатели не зафиксировали крупных нарушений, ОПНР продолжала отрицать результаты выборов, заявляя, что избирательная комиссия сфальсифицировала выборы в сговоре с правительством.
Бывают и более откровенные случаи, когда избирком совсем не защищен от политического давления и скорее представляет собой придаток правящей партии. Это фактически случилось в Зимбабве, где оппозиция посчитала, что центризбирком находится под контролем партии ZANU-PF и спецслужб. Хотя в нем присутствуют гражданские сотрудники и чиновники без партийной принадлежности, многие из высшего руководства известны тесными связями с правящей партией и силовиками. Более того, отказ ZANU-PF отойти от власти означает, что работа центризбиркома жестко контролируется. Дело не только в том, что все более-менее значимые решения приходится согласовывать с Министерством юстиции. Комиссия еще и не контролирует списки избирателей — они находятся в ведении руководителя Генерального регистрационного управления Тобайвы Мудеде, ярого сторонника ZANU-PF. Его даже называли «партийным спасателем выборов».
Легко увидеть, как в этих условиях членов избирательных комиссий могут запугивать и травить, пока они не согласятся сотрудничать или просто игнорировать нарушения. В результате во многих фальшивых демократиях оппозиционные партии, спонсоры и международные эксперты проводят много времени, отслеживая действия самих избирательных комиссий.
Подкручивая цифры
Когда кандидат убеждается в том, что избирательная комиссия на его стороне, он может начинать использовать разные стратегии, описанные выше. Возможно, самая скандально известная стратегия — это многократное голосование. Фраза «Голосуйте раньше и голосуйте чаще» часто звучит с ироничной интонацией от кандидатов и комментаторов по всему миру. Как и многие другие выражения из этой книги, она берет начало в американской истории. Еще в 1859 году Ричард Генри Дана-младший написал письмо другу, лорду Рэдстоку, и сделал акцент на некоторых распространенных механизмах фальсификации, применявшихся на выборах в США:
Наш опыт показал, что в преддверии больших народных выборов, задающих политический курс и распределение бюджета страны, при возможности будет совершаться мошенничество. Если позволить такое, в результате не только глас народа будет не услышан, а итог — подделан, но и победителем окажется худшая сторона. Та сторона, где больше бесчестных людей, получит большинство голосов. Боевой клич «Голосуйте раньше и голосуйте чаще» и знакомая проблема «как из минимума избирателей получить максимум голосов» указывают нам направление, откуда ждать опасности.
Такая стратегия весьма эффективно использовалась в политической системе Таммани-холла, которая контролировала нью-йоркских политиков в тот период. В сложившихся традициях этой системы «избиратели-рецидивисты» получали небольшие суммы денег, подарки или алкоголь за то, что бродили туда-сюда, возвращаясь на участок в течение дня. Фильм Мартина Скорсезе «Банды Нью-Йорка», основанный на событиях той эпохи, показывает пьяниц, которых после первого голосования брили и с другой внешностью отправляли к урне заново.
Такие схемы можно проворачивать, потому что некоторые люди не приходят голосовать в принципе, а умершие обычно остаются в списках избирателей еще долго после смерти. Это позволяет сторонникам кандидата голосовать от имени умерших и тех, кто остался дома, не рискуя превысить общее количество избирателей (что было бы очевидной уликой). Конечно, если список избирателей поддерживается в актуальном состоянии и регулярно обновляется, эффективность многократного голосования будет невелика. В данный момент голосование за посторонних людей не представляет проблемы в США (несмотря на ложные заявления Дональда Трампа), чего не скажешь об авторитарных странах, где правительства намеренно предотвращают чистки и проверки списка избирателей.
Живых людей удобнее использовать для вбросов фальшивых бюллетеней: таким образом показатель явки будет соответствовать количеству голосов, ведь наблюдатели не дремлют. Однако даже в живых людях нет необходимости: можно заставить проголосовать мертвых. Для этого нужно всего лишь заранее подготовить бюллетени и опустить их в урну перед подсчетом голосов. Учитывая, что остаются неиспользованные бюллетени, достаточно, чтобы партийные члены или чиновники проставили галочки — и все готово. Это легко провернуть в регионах, где компактно проживают сторонники данной партии, а также в отдаленных районах, куда не доехали наблюдатели, а представители оппонента либо вовсе отсутствуют, либо малочисленны и их можно запугать.
Обе формы вбросов представляли большую проблему в Нигерии при правительстве Народной демократической партии (НДП). Будучи классической фальшивой демократией, режим НДП провел несколько самых подозрительных выборов во всей Африке за последние 20 лет. Всеобщие выборы 2007 года прошли из рук вон плохо: международные наблюдатели даже шутили — мол, у них получился такой длинный отчет о нарушениях, что сломался принтер. Через несколько лет высокопоставленный американский чиновник, служивший в то время в Нигерии, дал Нику комментарий: «Избирательный процесс был организован так ужасно, что его нельзя было назвать выборами — разве что мероприятием наподобие выборов».
Одна из главных проблем заключалась в том, что список избирателей оказался невероятно раздут. Это позволило осуществить как вбросы, так и «голосование мертвых душ». Списки избирателей не только не почистили от выбывших граждан — партии приложили отдельные усилия, чтобы незаконно приписать туда дополнительных людей. Известен случай, когда дома у одного политика было обнаружено шесть устройств для регистрации — трудолюбивый слуга народа работал не покладая рук. Как это часто происходит, нарушения избирательного процесса шли на фоне потворства избирательной комиссии, которая «признала, что не в состоянии удалить дублирующиеся записи из списка избирателей». В результате, количество мертвых, оказавшихся в списке, составило 4 млн — и, что характерно, многие из них посмертно «исполнили гражданский долг».
В случае Нигерии «голосование мертвых душ» также пересекается с несколькими другими нарушениями, включая попытки зарегистрировать несовершеннолетних граждан и тех, кто живет в соседних странах, таких как Нигер и Камерун, чтобы их можно было мобилизовать для голосования за ту или иную партию. Расследование BBC на предыдущих выборах выявило, каким образом это происходило. В штате Плато чиновники не стали настаивать, чтобы мусульманки снимали с лица паранджу, а значит, нельзя было проверить, достигли ли они совершеннолетия. В то же время бизнесмен из Кано сказал, что при нем избиратели, только занесенные в список, принимались «вытирать чернила с пальцев», чтобы зарегистрироваться повторно. Не отставал от них и регистрационный центр в Абеокуте на юго-западе страны — там в списки избирателей занесли мальчика по имени Деле Огулоуо, который, согласно «Associated Press», выглядел не старше 10 лет. Такие случаи нередки, и происходят они не только в глухомани. Всего за час до регистрации Огулоуо центр посетил текущий президент Олусегун Обасанджо, «чтобы проверить, как идут дела».
Похожими делишками занимались кандидаты нескольких сторон, однако сливки сняла правящая партия, поскольку под ее контролем находилось большинство избирательных комиссий. Более того, влиятельные региональные члены комиссий назначались не председателем, а президентом. Таким образом, неудивительно, что на выборах победил кандидат от партии НДП Умару Яр’Адуа, которого лично президент Обасанджо выбрал своим преемником. Его результат составил внушительные 70% голосов.
В то время как раздувать полученный процент — знакомая история, куда меньше известно о технике, которая заставляет исчезнуть голоса за оппозицию. Эта форма электоральной магии распространена меньше, но у нас есть несколько зафиксированных примеров. Один случай произошел на президентских выборах в Украине в конце 2004 года. В той гонке текущий премьер-министр Виктор Янукович соперничал с сильным независимым кандидатом Виктором Ющенко. Сам Янукович относился к политической элите и имел серьезную поддержку со стороны Леонида Кучмы, уходящего президента. Ющенко же имел опыт на посту премьер-министра в 1999–2001 годах, а до этого — на посту главы Национального банка Украины в 1993–1999 годах, в связи с чем позиционировал себя как достойный большего доверия.
Однако настоящим нервом избирательной гонки были не опытность и курс кандидатов, а подспудный этнолингвистический конфликт. Доминирующий вопрос стоял так: стоит ли стране идти по пути сближения с Евросоюзом или углубить сотрудничество с Россией? У Януковича были прочные связи с Москвой, его поддерживал российский президент Владимир Путин, что способствовало его популярности в русскоязычных областях Восточной Украины. В отличие от него, основная поддержка Ющенко находилась в украиноговорящих регионах страны: на западе и в столице — Киеве, чье население чувствовало более тесные культурологические и религиозные связи с центральной Европой и опасалось усиления российского влияния.
Поскольку ни одному из кандидатов не удалось набрать 50% + 1 голос, необходимые для победы в первом туре выборов, был инициирован второй тур. Янукович объявил о своей победе с перевесом в 880 тыс. голосов, что составляло лишь 3%. Однако почти сразу же распространились слухи, что этот результат был достигнут широкими фальсификациями в его пользу. В последующие дни появилось множество сообщений о вбросах и удалении голосов. Начать с того, что список избирателей был забит именами умерших людей и повторными записями, открывавшими простор для многократного голосования. Такие объемы вбросов привели к неслыханной явке: в Донецке, региональном ядре Януковича, она составила 98,5%, а на некоторых участках превысила 127%. Эти нарушения были хорошо задокументированы наблюдателями, однако все внимание СМИ было приковано к хитроумному новшеству — «невидимым» чернилам.
Согласно Стивену Сестановичу, американскому наблюдателю из нью-йоркской организации «Совет по международным отношениям», его делегация стала свидетелями того, как в протестных регионах применялись ручки со специальными чернилами, исчезающими через 4 минуты после нанесения на бумагу. Те избиратели, которым не повезло с ручкой, ушли с избирательного участка в полной уверенности, что внесли свой вклад в победу Ющенко. В реальности после исчезновения чернил членам участковой избирательной комиссии не оставалось ничего другого, кроме как признать чистый бюллетень недействительным.
Но при всей изобретательности у фальсификаторов возникла серьезная проблема, а именно — необычно большое количество незаполненных бюллетеней, выявленное при подсчете голосов. Как и в Кении, очевидное доказательство попытки фальсификации вызвало широкий резонанс и критику, что привело к серьезным последствиям для режима. Но, в отличие от кенийского развития событий, массовые гражданские протесты, вошедшие в историю под названием «оранжевой революции», привлекли к стране внимание всего мира, и Верховный суд аннулировал результаты второго тура. Через месяц провели повторное голосование, в котором победил Ющенко. Таким образом, трансфер власти произошел благодаря тому, что фальсификации отложили на самый последний момент.
Второй способ подлога на заключительном этапе гонки — это провести подсчет голосов как положено, а потом мошенническим способом добавить голоса кандидату при оформлении итогов. Это возможно, поскольку процесс подсчета, как правило, устроен сложно. Голоса поступают из десятков тысяч избирательных участков: сначала их собирают на уровне населенного пункта, потом передают в региональный центр и, наконец, подводят итог в центральной избирательной комиссии. Каждая из этих стадий дает режиму возможность фальсифицировать показатели. Особенно удачно, если в открытом доступе не публикуются итоги по каждому участку, — тогда оппозиции гораздо труднее отследить, что произошло.
Эта форма фальсификаций часто, хотя и не всегда, сопутствует вбросам. Так случилось, к примеру, на конституционном референдуме в Турции в 2017 году. Голосование взволновало все общество, поскольку итог «за» привел бы к принятию целого списка поправок, фактически превращая парламентскую систему страны в президентскую, что существенно укрепляло власть президента Реджепа Тайипа Эрдогана. Будучи классическим фальшивым демократом, Эрдоган не прислушивался к голосу своего народа, но отчаянно стремился легитимизировать расширение своих полномочий путем проведения убедительного всенародного голосования. По этой причине подконтрольная ему Партия справедливости и развития (ПСР), поддержанная ультраправой Партией националистического движения (ПНД), задалась целью следить за избирательным процессом от начала до конца. Со стороны оппозиции выступили левоцентристская Республиканская народная партия (РНП) и про- курдская Демократическая партия народов (ДПН) — они развернули кампанию против поправок, утверждая, что те уничтожат разделение на три ветви власти и приведут к «демоциду» (самоубийству демократии).
Чтобы обеспечить победу, правительство организовало систематические вбросы в районах, где проживал ядерный электорат ПСР, а в протестно настроенных регионах банально приписывал голоса, чтобы увеличить результат «за». Эти стратегии подкреплялись еще одной — удалением голосов «против», но вместо исчезающих чернил, как в Украине, лидеры ПСР, судя по всему, избрали более прямолинейный метод — нежелательные бюллетени выкидывали на помойках и стройках. Совокупный эффект этих нарушений оказался огромным: согласно одной из наблюдательских групп, около 2,5 млн голосов можно было назвать сфальсифицированными, хотя, по их признанию, невероятный масштаб злоупотреблений затруднял точную оценку. Ясно одно: без фальсификаций Эрдогану не удалось бы провести конституционные поправки: голосов «за» оказалось 51%, а «против» — 49%, и этот отрыв был вдвое меньше, чем предполагаемое наблюдателями количество украденных голосов.
#политика #выборы #оппозиция #фальсификация #общество #власть