Я долгое время не понимал, почему мои французские друзья не видят того безобразия моей жизни и не сталкиваются с ним. Когда я заговорил с ними на эту тему, я понял, что они все живут и родом из маленьких городов с населением до 40 000 человек. И жизнь в этих маленьких городах не предполагает таких проблем, с которыми столкнулся я. Там живут люди поколениями в домах своих прародителей, построенных несколько веков назад, там не ведётся практически никакой стройки, там тихо, спокойно, уютно и очень красиво, ведь первозданный вид французской провинции и её природы не портится многоэтажными новостройками, какие находились прямо возле моего общежития.
Понятное дело, что в этих новостройках выдавалось социальное жильё, притягивающее беднейшие слои населения в мой квартал. Единственным плюсом из всего этого было размещение метро: я жил в ста метрах от него, посему мог всегда быстро попасть домой.
К новому году я начал видеть всё больше неприятностей. Мы увиделись с друзьями, сходили на шоппинг и на традиционную зимнюю ярмарку перед Рождеством. С тех пор я остался на три недели один, три каникулярные недели, которые я провёл совершенно один. Это время стало для меня таким удручающим, что моим единственным желанием было застрелиться. До Рождества все были такие радостные, и я был в том числе. После Рождества город будто умер, оставив свои улицы в грязи. Казалось бы, люди не могли исчезнуть, но, видимо, все уехали к своим семьям в маленькие города, либо сидели по домам. На улицах бродили только cassos’ы (от фр. cas social; мягко говоря — неблагополучный слой населения(перевод), а на практике — алкаши-забулдыги, быдло, бомжи). Увидев это, я пребывал в шоке, решив после этого посидеть дома до начала учёбы
Продолжение следует…
P.S. Следующее Рождество оказалось таким же, но я смотрел на упадок города уже с опытом и каким-то юмором.
