5 декабря 1936 года Куйбышевский край в связи с принятием новой Конституции СССР стал именоваться Куйбышевской областью, а из его состава выделилась Мордовская АССР как самостоятельный субъект РСФСР. В декабре 1936 года территория Куйбышевской области ещё не соответствовала нынешним границам – в неё, кроме Самарской области, входили также современные Пензенская и Ульяновская области, и ещё отдельные участки Воронежской области.
11 декабря 1936 года в десятом часу вечера в городе Мелекессе (ныне Димитровград), входившем в то время в состав Куйбышевской области, была зверски убита делегатка VIII Чрезвычайного Всесоюзного съезда Советов учительница Мария Владимировна Пронина, которая в это время как раз приехала со съезда и шла домой от железнодорожного вокзала. Поскольку в краевом управлении НКВД сразу же выдвинули версию о политическом характере этого убийства, о происшествии немедленно доложили лично И.В. Сталину и В.М. Молотову.
Сложившуюся в городе обстановку, основываясь на документах тех лет, описывал куйбышевский писатель и краевед Михаил Тумшис. По его данным, в Мелекессе чекистами и милиционерами был устроен "полный шмон", прочесывались все притоны, злачные места и сборища уголовного элемента. Время от времени начальник Куйбышевского управления НКВД Фома Леонюк телеграфировал в Москву: "...опергруппа работает напряженно". Работала она действительно напряженно: за неделю было задержано 80 человек, из них передано "на тройку" и в суд пять человек, освобождено 23 человека и под арестом находилось 52 человека. Под подозрение попала и попутчица Прониной, Овчинникова. Чекисты никак не могли поверить в случайность их встречи. Их настораживал и тот факт, что "...при убийстве ее не тронули и вещей ее не взяли".
Мелекесс, где тогда проживало 35 тысяч человек, действительно был городом опасным для жизни. В 1935 году здесь было совершено пять убийств, в 1936 году - восемь. При этом, мелекесская городская милиция не славилась высоким уровнем раскрываемости преступлений: например, из восьми убийств, совершенных в 1936 году, было раскрыто лишь три.
Газета «Правда» писала: «Убийство в Мелекессе делегатки Всесоюзного съезда Советов М.В. Прониной — злодейский акт классового врага. Выполнение этого террористического акта было облегчено безобразным поведением, попустительством мелекесских головотяпов».
Местные чекисты и милиционеры приступили к поиску убийц. Они наметили несколько «групп предполагаемых преступников». В первую вошли местные жители — Сидоров, Аристов, Болотнов. Они попали в число подозреваемых благодаря простому умозаключению — «убийц трое, и этих тоже трое». Потом появились и более веские логические умозаключения: «…установлено, что они не имеют определённых занятий и связаны с контрреволюционными лицами из молодёжи, вели резкие контрреволюционные разговоры, занимались срывом советских плакатов, писали контрреволюционные лозунги на заборах».
«Неоценимую помощь» расследованию оказал местный милицейский пёс, который, взяв след с места гибели Прониной, привёл милиционеров во двор к Сидорову. Его приятель и собутыльник Болотнов вначале под давлением правоохранителей признался в убийстве, но потом отказался. Кстати, это были безработные бывшие шоферы. Они были определены как члены контрреволюционной группы, так как «вели резкие контрреволюционные разговоры, срывали советские плакаты». В отношении Сидорова следствием «установлено, что он писал и распространял контрреволюционные стихи, нелегально хранил «наган», который был в 1932г. был у него изъят. Правда, у всех подозреваемых было алиби: Сидоров еще 10 декабря выехал из города и в момент убийства находился на станции Инза, Аристов с 11 по 13 декабря безвыходно находился у своей сожительницы. И только Болотнов то признавался в соучастии в убийстве, то категорически отказывался. Просто у него то алиби и не было...
Потом возникла ещё «группа убийц» — местные жители Салюков, Жителев и Горбунов. Чем они показались подозрительными? Выяснилось: эти граждане «пьянствовали, нуждались в деньгах и 11 декабря вечером находились в районе убийства». Кстати, тут тоже имелась собака, которая «…взяла след с места убийства, привела на квартиру Горбунова и облаяла там спящего Салюкова».
На поверку все эти версии оказались полной чепухой. Взялись за других...
Оказалось, что в Мелекессе проживали 12 политических ссыльных и свыше 200 политически неблагонадёжных людей. В их числе 73 церковника, 20 бывших белых офицеров, 11 эсеров, 1 безобидный интеллигентный анархист-толстовец, 25 перебежчиков и т. д. В процессе расследования, как указывалось в партийных документах, были вскрыты контрреволюционные группы учителей из числа бывших белых офицеров, эсеров, выявлена контрреволюционная группа молодёжи, поддерживающая связи с отбывающими административную ссылку. Подчёркивалось, что некоторые их этих людей срывали в городе политические плакаты, писали на стенах контрреволюционные лозунги, вели контрреволюционные разговоры. Дошли и до церковников, тут имелись два действующих храма и 20 батюшек, «группирующих вокруг себя довольно значительный актив церковников». Короче, местные сыщики имели уйму подозреваемых.
Время от времени начальник Куйбышевского управления НКВД Леонюк телеграфировал в центр, что «...опергруппа работает напряжённо». Действительно, трудились не покладая рук — за первые дни были задержаны 80 человек, из них переданы «на тройку» и в суд пять человек, освобождены 23 человека, под арестом находились 52 человека. Но...
Не прошло и недели с момента убийства Марии Прониной, как краевое милицейское начальство было вынуждено "капитулировать», и 17 декабря Леонюк направил в Москву телеграмму с просьбой «прислать в помощь пять человек работников уголовного розыска и эксперта".
Бригаду, направляемую в Мелекесс, возглавил руководитель столичных сыщиков майор милиции Виктор Овчинников. В неё также вошли начальник 7-го отделения ОУР капитан милиции Филипп Безруков, помощник начальника 9-го отделения ОУР лейтенант милиции Дмитрий Колбаев, старший инспектор уголовного розыска старший лейтенант милиции Николай Осипов, помощник уполномоченного 4-го отделения ОУР Виталий Реутов, помощник начальника 6-го отделения ОУР старший лейтенант милиции Георгий Тыльнер, эксперт-химик ОУР Иван Челядко, заместитель начальника Таганского района милиции Иван Свитнев, уполномоченный 6-го отделения ОУР младший лейтенант милиции Алексей Ефимов.
Уже 20 декабря они были в Мелекессе и приступили к работе.
Следует добавить, что их деятельность курировали следователь по важнейшим делам при Прокуратуре СССР Лев Шейнин и помощник прокурора СССР Михаил Острогорский.
Но в ходе расследования выяснилось, что политической подоплёки в этом деле нет никакой, а на самом деле убийство Прониной было совершено с банальной целью её ограбления.
СПРАВКА: Шейнин Лев Романович (1906-1967) – советский юрист, писатель и киносценарист, лауреат Сталинской премии. В 20-х годах работал в следственных органах в Москве и Ленинграде, с 1931 года он – следователь по особо важным делам (в то время – по важнейшим делам) при Прокуратуре СССР. Принимал участие в расследовании убийства С.М. Кирова, а также во всех крупных политических процессах 30-х годов. Во время пребывания Н.И. Ежова на посту главы НКВД Шейнин был репрессирован, но затем на волне «антиежовских» чисток его в 1939 году оправдали и освободили из лагеря. В 1945-1946 годах он участвовал в работе Нюрнбергского трибунала, но в 1951 году Шейнина снова арестовали по обвинению в участии в работе нелегальной организации еврейских националистов. Лишь после смерти Сталина он был освобождён.
Из воспоминаний Льва Шейнина:
"Она принадлежала к тому племени самоотверженных, скромных, беспредельно преданных своей нелегкой профессии людей, которых когда-то было принято снисходительно и несколько иронически называть, «незаметными героями».
Но революция, опрокинувшая прежнюю скудную номенклатуру героизма, сделала заметными этих людей, вывела их на широкую арену общественной деятельности, зачислила их в боевые отряды культурного фронта.
Она была народной учительницей, представителем того поколения советских учителей, которых одно время не очень разборчивые люди сокращенно и развязно именовали «шкрабами». Скромные «шкрабы» отнюдь не относились к плеяде блистательных латинистов и математиков в синих вицмундирах с орлеными пуговицами, к плеяде лощеных педагогов, которые успешно двигались по иерархической лестнице учебных округов, и после революции столь же успешно саботировали, презирая хлынувших в школу «кухаркиных детей» и вопя о разрушении культуры.
Напротив, Мария Владимировна Пронина, как и многие ее товарищи, в годы гражданской войны и разрухи не бежала из нетопленой школы, ни на один день не выпускала мела из обмороженных пальцев и не ворчала по поводу голодных пайков и недостатка в учебных тетрадях.
Сотни учеников выросли на ее глазах, спокойно и уверенно вступили они в жизнь, и дети многих из них уже пришли в школу все к той же Марии Владимировне, которая когда-то обучала их отцов.
Так проходили годы, и каждый из них приводил к Марии Владимировне десятки новых детей, осматривавшихся робко и пытливо, слушавших жадно и внимательно, запоминавших Марию Владимировну благодарно и навсегда, как запомнили все мы свой первый учебник, свой первый урок, своего первого учителя. И, быть может, лучшей наградой каждому педагогу является именно это нежное и благодарное воспоминание, которое мы обычно храним в течение всей своей жизни.
Почти три десятилетия отдала Мария Владимировна своему делу.
В городе хорошо знали и любили эту женщину. Дети, встречая ее на улице, всегда здоровались с ней радостно и звонко, их родители приветливо ей улыбались еще издали, завидя хорошо знакомое, по-русски добродушное, широкое и спокойное ее лицо.
И пусть это было в грязном и маленьком Мелекессе, где не было ни театров, ни музеев, ни даже хорошего клуба, — Мария Владимировна не скучала. Она была счастлива, потому что наше время открыло ей богатую, содержательную жизнь. Она видела, каким вниманием окружают страна и партия ее любимое дело. Она активно участвовала в общественной жизни края, будучи делегатом ряда съездов и бессменным членом городского совета. Наконец, она была удостоена высокого звания делегата Восьмого съезда советов и была в числе двухсот двадцати его лучших избранников, редактировавших текст Конституции СССР.
Всей своей скромной и чистой жизнью, тысячами обученных ею людей, всем, чем жила и что сделала Мария Владимировна, она по праву заслужила эту честь.
И вот почему с такой болью и с таким негодованием встретили Мелекесс, и весь край, и вся страна трагическое известие о том, что на ночной ухабистой дороге нашли искромсанное бандитскими ножами тело возвращавшейся со съезда делегатки.
Это произошло 11 декабря. В десятом часу вечера Мария Владимировна возвращалась с вокзала домой. С нею шла случайная попутчица Овчинникова, вместе с которой она ехала из города Куйбышева. Впоследствии Овчинникова рассказывала нам, что всю дорогу Пронина не переставая делилась своими впечатлениями о съезде.
Когда они приехали в Мелекесс, было уже совсем темно. Никто не удосужился встретить Марию Владимировну. С вокзала кривыми и пустынными улицами женщины шли вдвоем. Они заметили во мраке три неясных мужских силуэта, которые, однако, быстро растаяли в скользкой темени неосвещенной улицы.
Но вскоре под окнами дома № 17 по Больничной улице из-за угла внезапно снова выросли три фигуры. Их лица не были видны. Они набросились на Пронину, которая успела два раза крикнуть: «Разбой!» Испуганная Овчинникова отбежала в сторону и с криком о помощи начала стучаться в окна первого попавшегося дома, в котором жил учитель Тиунов. Разбуженный учитель и его соседи вышли с наспех зажженными фонарями, но, когда они подбежали к месту преступления, Мария Владимировна была уже мертва. Бандиты нанесли ей девять ножевых ранений.
И ничего, что давало бы в руки хоть какие-либо — пусть тончайшие и разрозненные — нити, никаких следов не оставили преступники на талой и грязной земле.
Перед следствием была поставлена нелегкая задача: найти троих убийц среди сорокатысячного населения Мелекесса. Вот почему так тяжело давалось раскрытие этого дела, вот почему так осторожно и неуверенно, как бы ощупью, как бы впотьмах, делало следствие свои первые шаги.
Работники прокуратуры, НКВД и угрозыска, работавшие сплоченно, не знали ни дня, ни ночи, лихорадочно проверяя одну версию за другой.
В Мелекессе почти не было учёта уголовного элемента. Происшествия и преступления не регистрировались. Сотрудники МУРа были вынуждены рыться в судебных архивах, кропотливо изучать истории болезней и врачебные записи в местной больнице, тщательно восстанавливать все случаи ранений и грабежей. Следуя известному правилу криминалистов, надо было найти аналогичные по способу совершения преступления. Преступники обычно действуют одним способом, сохраняют индивидуальность в своем преступлении, применяя одни и те же методы, оставляя, как говорят следователи, свою «визитную карточку».
И вот в ряду этих случаев, в пыли судебных архивов было найдено и извлечено дело об убийстве гражданина Малова, совершенном еще в апреле прошлого года. Малову было нанесено пятнадцать ножевых ран. Он был убит ночью на улице. Все обстоятельства этого преступления напоминали убийство Прониной.
В деле об убийстве Малова, кстати прекращенном мелекесскими пинкертонами «за необнаружением виновных», оказалось анонимное письмо. В этом письме сообщалось, что Малова убили местные бандиты Розов и Федотов. В письме сообщалось, что Розов убил Малова, приревновав его к Лизке Косой.
Среди множества мелекесских Елизавет мы с трудом разыскали Лизку Косую.
Смущенно хихикая и не отвечая на вопросы, она долго запиралась, и, наконец, рассказала, что Розов действительно ревновал ее к Малову и не раз грозился его «пришить».
— Уж очень лют, — говорила она, — чуть что, за нож хватается. А Федотов и Ещеркин, его дружки, у него вроде как помощники считаются…
На следующий день Розов, Федотов и их приятель Ещеркин были арестованы.
Когда мы ночью пришли в дом Розова, он спал на полатях. Разбуженный и недовольный, он потребовал предъявления ордера на арест, долго и придирчиво рассматривал ордер и затем, почесываясь, справился, имеется ли санкция прокурора на его задержание.
Такая неожиданная процессуальная грамотность быстро объяснилась: в кармане Розова была обнаружена выписка из 127-й статьи Конституции, в которой говорится о неприкосновенности личности и порядке производства ареста.
Это была вырезка из Конституции, в редактировании которой участвовала убитая им Пронина.
Розов вел себя нагло и уверенно. Он категорически отрицал свою причастность к убийству, требуя предъявления доказательств.
Первым сознался Федотов. Он тоже долго запирался, но не выдержал, когда мы ночью привезли его на Больничную улицу, на то самое место, где была убита Пронина.
— Уведите меня, — сказал он, — я все расскажу, как было, только уведите меня с этого места.
Всхлипывая и дрожа, он подробно рассказывал нам, как он, Розов и Ещеркин выследили двух женщин, возвращавшихся с вокзала, и убили одну из них.
После убийства, захватив ее чемодан, они убежали на кладбище. Там Ещеркин начал открывать чемодан, торопясь рассмотреть содержимое. Замки не поддавались, и он пытался открыть крышку чемодана ножом Розова, — тем самым ножом, которым была убита Пронина. Розов возмутился и дал понять, что этот нож предназначается для иного применения. Тогда, так и не открыв чемодана, они отнесли его в дом Розова. Наутро, узнав, что ими убита делегатка съезда М. В. Пронина, бандиты устроили совещание. Прежде всего решили сжечь чемодан, оставив, однако, вещи. Чемодан сжигали в печке, предварительно оторвав от него и запрятав металлические замки и застежки.
На следующий день они отправились втроём в Дом советов, где трудящиеся Мелекесса прощались с телом Прониной. Вместе с другими они подошли к постаменту, на котором был установлен открытый гроб, и внимательно рассмотрели убитую. Потом были похороны. И на них Розов, Федотов и Ещеркин присутствовали, с интересом слушая речи на гражданской панихиде.
— Очень важные были похороны, — говорил нам Федотов, — и жалостные. Ещеркин даже прослезился. Ей-богу, не вру. Народу было тьма-тьмущая.
Сразу же после допроса Федотова мы вместе выехали в дом Розова, где начали производить тщательный обыск. Под настилом дворового крыльца, в куче мусора, удалось обнаружить металлические замки и застежки, сорванные с чемодана М.В. Прониной.
Вторым сознался Ещеркин. Тупо улыбаясь, он цинично повторял уже знакомые подробности.
Розов все еще пытался отпираться. Когда ему было сообщено, что его соучастники уже сознались, он потребовал очной ставки. Ввели Федотова,
— Сашка, — хрипло произнес Федотов, — говори, чего уж там. Засыпались…
Розов метнул на него бешеный взгляд и, задыхаясь от злобы, закричал:
— Врешь, паразит, врешь, сволочь, это ты убивал, я ничего не знаю!
Тогда позвали Ещеркина. Все с той же тупой, дегенеративной улыбкой, обнажавшей гнилые зубы, Ещеркин подтвердил, что они втроем убили Пронину.
И только после этого, задыхаясь от бессильной злобы, клокочущей в его сожженном алкоголем горле, с раскаленными ненавистью глазами, главарь этой шайки Розов начал хрипло рассказывать о своем преступлении. Время от времени он прерывал рассказ и начинал вдруг протяжно, по-звериному выть, уставясь в одну точку налитыми кровью глазами. В эти минуты он походил на взбесившееся животное и был особенно страшен и отвратителен. Впрочем, его соучастники выглядели не лучше.
Все трое, спившиеся и озверевшие дети кабатчиков и кулаков, они являли собой гнусное зрелище отбросов общества. Они проводили время в бандитских налетах и грабежах, терроризируя население Мелекесса. Взращенные и воспитанные антисоветской средой, они занимались не только обычной уголовщиной, но и своеобразной борьбой с советской властью, с советским правопорядком. Недаром Федотов любил говорить о себе:
— Я ночной царь Мелекесса. Ночью я хозяин!
В течение последующих двух дней раскрывались все новые и новые преступления, совершенные этой шайкой.
Вещи Прониной были обнаружены на квартире сестры Розова Гуляевой и ее мужа, хорошо знавших о происхождении этих вещей. Там были найдены синие шапочки с трогательными помпонами, которые Пронина везла из Москвы в подарок своим детям.
Делегатский билет Марии Владимировны и сделанные ею на съезде записи были сожжены преступниками.
Так было раскрыто убийство Марии Владимировны Прониной".
Мария Владимировна Пронина родилась в 1893 году в посаде Мелекесс Самарской губернии в семье служащего. Девичья фамилия у нее была Яровая. Отец и мать служили у купца Хайдарова. Она успешно окончила начальную школу, затем поступила в Самарскую земскую школу по подготовки учительниц (тип учительской семинарии), где проучилась четыре года.
В 1911 году Пронина получила назначение в деревню Новую Куликовку, в 35 км от Мелекесса. В 1914 году её перевели в Ново-Малыклинское двухклассное училище (Мордовия). В 1919 году она вернулась в Мелекесс, где была назначена учителем в школу первой ступени. Затем Пронина работала в средней школе № 1 города Мелекесса (ныне средняя школа № 9). В 1933 году она перешла в образцовую начальную школу № 1 (улица Куйбышева, 144 в Мелекессе).
В 1936 году Мария Владимировна Пронина, единственная из жителей Мелекесского района, была избрана делегатом VIII Чрезвычайного Всесоюзного съезда Советов, который 5 декабря 1936 года принял «сталинскую» Конституцию СССР. На съезде Пронину включили в состав Редакционной комиссии в составе 220 человек (председатель И.В. Сталин).
Пронина в числе других областных делегатов 9 декабря прибыла в Куйбышев по железной дороге, собираясь затем на следующий день отправиться домой в Мелекесс. При этом из этого города в Куйбышев направили легковую автомашину с заведующим районным земельным отделом Ф.Я. Шишкиным, с условием, чтобы он на обратном пути взял с собой Пронину. Однако Шишкин данное ему поручение не выполнил, а предпочёл забрать из Куйбышева свою родственницу, заявив Прониной, что места в машине для неё нет. Поэтому делегатка съезда оказалась вынужденной ехать в Мелекесс из областного центра по железной дороге. А по приезду выяснилось, что никто из представителей власти Мелекесса не счёл нужным послать за Прониной автомашину хотя бы на вокзал, чтобы довезти её отсюда до дома. Неудивительно, что после убийства Прониной на тёмной улице не только Ф.Я. Шишкин, но и председатель Мелекесского райисполкома И.Л. Коннов предстали перед судом по обвинению в злоупотреблении властью и служебным положением.
Из правительственной телеграммы, ушедшей в Москву:
"ЦК ВКП (б) товарищу Сталину. Совнарком Союза товарищу Молотову
Представителем крайкома крайисполкома выехавшим место зверского убийства учительницы делегата Чрезвычайного съезда Советов Прониной установлено что убийство произошло самом городе Мелекессе недалеко от вокзала в то время когда Пронина направлялась домой тчк На вокзале Пронину никто не встречал тчк Мелекесский райком партии райисполком а также районная газета не придали политического значения факту выбора беспартийной учительницы на съезд и членом редакционной комиссии зпт отнеслись ко всему этому преступной беззаботностью зная ее приезде не приняли мер организации встречи тчк Органами НКВД и милиции до сих пор преступники не установлены тчк В отношении ряда арестованных по подозрению следствием добыты улики изобличающие их в совершенном преступлении тчк Предварительными данными следствия устанавливается что убийство носило преднамеренный характер и совершено с целью ограбления тчк Нами командированы на место член бюро крайкома начальник управления НКВД Леонюк который непосредственно руководит следствием по этому делу тчк Представители крайкома и партийного контроля на месте дополнительно проверяют все обстоятельства связанные убийством Прониной тчк Результаты их проверки будут обсуждены бюро крайкома 16 декабря решение которого Вам сообщим.
Секретарь крайисполкома Левин. № 161/с 14.12.1936 г."
Из Протокола допроса обвиняемого от 24 декабря 1936 года:
"Следователь по важнейшим делам при Прокуратуре Союза ССР Шейнин и помпрок[урора] Союза Острогорский допрашивали нижепоименованного в качестве обвиняемого с соблюдением ст.ст. 135-138 Уг. Процесс. Кодекса.
Розов Александр Ефимович, 1916 г.р., уроженец гор. Мелекесса, сын рабочего, образование – шесть классов средней школы, холост, живёт с родителями, без определённых занятий, не судим, допризывник, беспартийный, прож. г. Мелекесс, Садовая ул., д. 87.
Показал:
11 декабря вечером я был на вечеринке в педшколе, где были танцы. Со мною там был Витька Федотов, и, кажется, Ваня Ещеркин, брат моего товарища Митьки Ещеркина. Ещё до вечеринки у меня болел живот, и я выпил, сколько, не помню.
Побыв на вечеринке, мы пошли к станции, и там встретились с Митькой. Пошли втроём. На обратном пути заметили двух женщин, которые шли с вещами. У меня был в кармане нож. Я сам не знаю, как у меня возникла мысль ограбить этих женщин. У дома на Больничной улице я бросился к одной из них и схватил её за горло. Она закричала, и я стал наносить ей удары ножом. Витька и Митька в это время стояли рядом. Потом они убежали к кладбищу, а я взял чемодан этой женщины и побежал за ними. Вернее, мы к кладбищу пошли вместе. На вечеринке я был с Витькой, а Ваньки не было.
Признаю себя виновным в убийстве Прониной. Протокол мне прочитан, записан верно.....
Я хочу добавить, что за убитую нами учительницу надо было грудью стоять, а мы её убили".
Из Протокол допроса обвиняемого от 24 декабря 1936 года:
"Следователь по важнейшим делам при Прокуратуре Союза ССР Шейнин и помпрок Союза Острогорский допрашивали нежепоименованного в качестве обвиняемого с соблюдением ст.ст. 135-138 Уг. Процесс. Кодекса.
Федотов Виктор Кириллович, 19 лет, уроженец гор. Мелекесса, сын стекольщика, учащийся неполной средней школы, холост, живёт с отцом, не судим, допризывник, беспартийный, прож. Мелекесс, Больничная ул., 19.
Данные мною час назад устные показания начальнику МУРа тов. Овчинникову и пом. прокурора СССР Острогорскому, в которых я признал своё участие в убийстве М.В. Прониной и в совершении мною в апреле сего года убийства Малова я полностью подтверждаю.
11 декабря этого года я зашёл к моему товарищу Митьке, проживающему по Садовой ул., рядом с домом, в котором живёт другой мой товарищ Розов. Митьки дома не оказалось, и его мать мне сказала, что он пошёл на станцию проводить своего брата. Тогда я пошёл к Сашке Розову. Сашка был дома, и мы пошли погулять. Это было часов в семь вечера. У Сашки заболел живот, и он купил на казёнке на базаре четвертушку водки и выпил её.
Потом мы пошли в педагогическую школу, и с нами пошёл Митькин брат Валька. В школе был вечер, шли танцы. Танцевали под гармошку. Побыв на вечеринке, мы уже без Вальки пошли на станцию. Когда мы пришли на станцию, Митьки там не оказалось. Мы вдвоём пошли обратно. Только мы прошли саженей двадцать, как нас догнал Митька, который, как оказалось, был в станционном буфете. Мы пошли втроём. По дороге, не доходя до Заготзерна, мы обогнали двух женщин, которые шли от вокзала. Одна из женщин несла на плече какой-то узел, а что несла вторая, я не заметил. У дома Заготзерно мы этих женщин обогнали и пошли вперёд. Я и Митька курили. Когда дошли до моего дома, то Митька хотел уходить, но Сашка его обнял и что-то ему сказал на ухо. Уточняю, что не Митька, а я хотел уйти. Сашка мне тоже сказал: «Айда пойдём обратно». Мы втроём повернули обратно, и тут встретили этих двух женщин. Сашка сразу бросился к одной из них и схватил её за горло. Она стала кричать, а вторая женщина тоже закричала и побежала с тротуара на дорогу. Я и Митька прошли вперёд и крикнули Сашке: «Брось, брось». Но Сашка вцепился в эту женщину и что-то с ней делал. Тогда я и Митька убежали по направлению к кладбищу, за больницу.
Вскоре нас догнал Сашка, который нёс чемодан. В руке у него был нож. Мы поняли, что он зарезал, а вернее, что он ограбил чемодан. Через кладбище мы пошли вдоль линии, желая подальше уйти от места нападения.
На наш вопрос, что за чемодан, Сашка ответил: «Чуть вырвал», и спросил: «А зачем вы убежали?» Мы ответили, что испугались. Побродив около часа, мы пошли к Сашке домой. Чемодан был тяжёлый, мы несли его по очереди. Придя к Сашкиному дому, мы по его указанию зашли в сарай. Там открыли чемодан, и, зажигая спички, рассматривали содержимое. Сашка потом сбегал и принёс лампу. В чемодане были граммофонные пластинки, одно платье, несколько отрезов шёлковой и бумажной материи, две детские шапочки, письма, женский вязаные свитер и юбка. Пластинок было десять штук, они лежали в жёлтой четырёхугольной картонной коробке. Рассмотрев эти вещи, Сашка положил чемодан под ларь, стоящий в сарае. Потом мы сговорились, что сойдёмся на следующий день для того, чтобы решить вопрос о вещах. После этого мы разошлись по домам.
На следующий день я узнал, что зарезана Пронина. Я понял, что это Сашкина работа. Я сразу побежал к нему узнать об этом. Я спросил его о Прониной, и он сказал: «Я её насмерть зарезал, чуть вырвал у мёртвой чемодан, так крепко держала». Тогда я предложил ему уничтожить вещи, т.к. боялся их хранить. Сашка согласился, что чемодан надо сжечь. Чемодан уже стоял у Сашки в комнате, где живут постояльцы, которых дома не было. Он достал все вещи из чемодана, связал их в узел и подготовил узел, чтобы его куда-то перебросить. Затем он оторвал от чемодана замок и боковые металлические никелевые [уголки] и выбросил их во дворе под крыльцо. Ременную ручку чемодана он тоже оторвал и положил её в комнате. После этого пустой чемодан мы вдвоём бросили в топившуюся русскую печь. Матери Сашки в это время дома не было, она убиралась во дворе. Чемодан мы изломали на мелкие части и кусками бросали в печь. Ломать было тяжело, так как он сделан был из крепкого материала. Чемодан был, кажется, тёмно-зелёного цвета, но точно я не помню.
Затем Сашка спрятал узел с вещами в корзинку и сказал, что где-нибудь спрячет. Чемодан был небольшой, примерно ¾ метра. Пластинки Сашка в узел не заворачивал, а поставил коробку с ними в стороне. Я предлагал Сашке сжечь все вещи, но он не соглашался, сказав, что вещи мы продадим. Митьки при этом не было. Но Сашка мне сказал, что Митька был с утра, ещё до меня. Мать Сашки видела, когда я приходил. Потом я ушёл домой, а Сашка остался. Дня три после этого я его не видел.
На похоронах Прониной я был с моим соучеником Юркой Карповым. Юрке я не говорил о том, что Пронину убил Сашка. К Сашке я три дня не ходил, так как в городе поднялся большой шум вокруг этого дела. Я боялся собак, с которыми ходили по городу для розыска убийц. Через три дня я встретил Сашку в доме соцкультуры, и, сидя с ним на диване, сказал ему, что вот, мол, убили мы Пронину, делегатку, ищут убийц с собаками, и я боюсь, как бы нас не нашли. Сашка ответил, что собаки нас не найдут, но что дело серьёзное, так как Пронина делегатка, и за неё будет расстрел".
Федотов и Ещеркин показали, что главарь их банды Розов любил говорить о себе: «Ночью я — хозяин в городе, я — царь Мелекесса».
Уголовное дело по обвинению жителей Мелекесса Розова, Федотова и Ещеркина по обвинению их по ст. 588 (террористический акт против представителя власти) и ст. 593 (бандитизм) слушалось на выездном заседании Верховного суда СССР с 17 до 20 января 1937 года в Мелекессе. Его решение оказалось вполне ожидаемым: всех троих приговорили к высшей мере социальной защиты – к расстрелу. Позже в газетах появилось сообщение о том, что через четыре дня приговор в отношении этих преступников приведён в исполнение.
А вот что уже в постсоветское время "раскопали" ульяновские журналисты (2007 год):
"Чрезвычайное происшествие случилось перед Новым 1937-ым годом. Готовясь к праздникам, люди не представляли, насколько кровавыми они будут. Накануне сталинских репрессий все жили привычной жизнью…
11 декабря депутат Верховного Совета Мария Пронина возвращалась из Москвы с Чрезвычайного VIII Всесоюзного Съезда Советов в родной город. С московского поезда она сошла в Куйбышеве (ныне Самара). С железнодорожной станции ее должен был забрать исполкомовский водитель. Однако тому было не до депутата Верховного Совета — в этот день у него родила жена. На радостях, что выпала командировка в Куйбышев, мужик погрузил в машину свою родню, чтобы помогали его благоверной после родов. В итоге для законного пассажира, депутата Прониной, места не хватило. Скромная учительница отпустила водителя с миром, а сама поехала на поезде. По дороге она встретила коллегу из своей же школы. Вместе с ней около 10 часов вечера Пронина вышла из здания вокзала. Восторженная Мария Владимировна всю дорогу громко смеялась и без умолку рассказывала о встрече, о Кремле, о Сталине… Женщины не заметили, что от самого вокзала за ними следуют трое…
Грабители напали в темном переулке. Пронина закричала: «Разбой!» — и тут же получила удар ножом. Ее коллеге повезло — она вырвалась и выбежала из переулка. На улице, куда ее вынесли ноги, жил сам председатель райисполкома Коннов. В этот вечер у него было застолье. Учительница стучала в окна и просила, чтобы вызвали милицию. В ответ ей порекомендовали обратиться к соседям — высокие гости гуляют и, вообще, не до нее… На беду, у соседей не оказалось телефона. Женщина снова ринулась к председателю. Празднующее начальство отреагировало только после того, как услышало фамилию Прониной. Все вмиг высыпали на улицу, в считанные минуты приехала милиция… Но Мария Пронина была уже мертва. Преступники нанесли ей девять ножевых ранений и, забрав все вещи, скрылись.
Спустя несколько дней в городе произошло второе чрезвычайное событие. В исполком по прямому телефону позвонил сам Сталин! Разговор был коротким. Вождь спросил: «Нашли?» — имея в виду, конечно, убийц депутата Прониной. Получив в ответ дрожащее «нет», Сталин сказал: «Найти!» — и бросил трубку.
Милицию, прокуратуру НКВД - всех подняли на уши. В то время в Мелекессе не велось даже учета преступлений. Чтобы иметь хоть какие-то зацепки, пришлось переворачивать судебные дела и больничные книги в поисках людей, погибших в этом же районе от большого количества ножевых ранений. Круг подозреваемых — почти весь город… Как же поймали преступников?
Живых свидетелей, способных вспомнить события тех лет, осталось не так много. И все же одну рассказчицу нам удалось найти. Валентине Александровне Мельниковой скоро будет 88 лет, а тогда она была 16-летней девчонкой. Ее отец занимал солидную должность в милиции, поэтому о сенсационном убийстве девочка знала намного больше, чем многие в округе.
Как рассказывает Валентина Александровна, из Москвы на поиски убийц депутата Прониной был вызван специальный сыщик, уполномоченный МУРа некто Осипов. Суперсыщик снял комнату в доме Мельниковых и прожил там несколько дней. Уходил по ночам, возвращался утром. В один из этих дней мать Валентины Александровны открыла дверь и увидела на пороге растрепанного пьяного мужика, по виду - отпетого бандита. Она хотела уже звать на помощь, но «бандит» заговорил голосом сыщика:
— Вот и хорошо, что вы меня не узнали. Значит, маскарад удался!
Оказалось, что в этом наряде Осипов несколько дней шатался по подворотням и выпивал с местной шпаной, поговаривая, что ему нужен товарищ, чтобы «идти на дело». Искал он мужика крепкого и верного, чтобы не подвел. Один из подозреваемых — местный бездельник Александр Розов — «клюнул». Стоило его чуть подпоить и подзадорить словами: «Да кто ты такой? Да можно ли тебе доверять?» — как он завопил, что он бывалый, и грабить может, и воровать, и на мокрое дело тоже пойдет, потому как он — тот самый, который «депутатку завалил»…
На следующий день Розова арестовали. Группа задержания застала его спящим на сеновале. Захваченный врасплох убийца стал требовать ордер на арест и махать вырезкой из Конституции, говорящей о неприкосновенности личности… Одновременно были арестованы и его сообщники — 19-летний Виктор Федотов и 23-летний Дмитрий Ещеркин. Забрали также мать Розова и его сестру с мужем, а также давнего приятеля, не имевшего отношения к убийству — на всякий случай. Вскоре все они предстали перед Верховным Судом РСФСР. Убийцы признались в содеянном. В суде они рассказали, что с чемоданами Прониной они убежали на кладбище. Первым делом сожрали две плитки шоколада, которые учительница везла дочкам. Там же, в темноте, выпотрошили чемодан и поделили его содержимое — сменную одежду, отрез на новую юбку, подарки детям — шапочки, платьица, кружевные воротнички, да листок еще не опубликованной новой Конституции… Только рассмотрев при свете документы, убийцы поняли, на кого подняли руку. В день похорон в числе прочих провожавших дружки пробились к гробу учительницы. Ещеркин даже прослезился: «Важные были похороны, — заметил он в суде, — и жалостные очень».
Троих друзей приговорили к расстрелу. Приятеля, который в убийстве участия не принимал, но был другом и помощником преступников, посадили на 10 лет. Сестру Розова приговорили к б месяцам исправительных работ с конфискацией имущества, ее мужа — к шести годам тюрьмы. На свободе оставили только мать.
Тем временем в Мелекессе полетели с плеч и начальничьи головы. Председателя райисполкома Коннова (который в день убийства Прониной выпивал с друзьями) на два года посадили в тюрьму. Вместе с ним почему-то угодил за решетку и заведующий районным земельным отделом. Поснимали и верхушки в отделах исполкома, в милиции и в НКВД. На этом рассказ можно было бы закончить, но…
О необычайном продолжении этой истории нам рассказала все та же Валентина Александровна Мельникова. После войны она работала терапевтом в местной больнице. Однажды к ней на прием попала пожилая гражданка Розова. Догадавшись, что это и есть мать знаменитого бандита, Валентина Александровна пожалела женщину и осторожно спросила ее, как она пережила расстрел сына. В ответ женщина просияла: «Да вы что! Сашу не расстреляли! Он теперь герой!».
Мать рассказала, что приговор не был приведен в исполнение вовремя, а когда началась война, ее сыну дали последний шанс послужить Родине — отправили в штрафбат, на передовую. При этом бывший головорез не только уцелел, но и заслужил, по словам матери, звание героя Советского Союза… То, что приговоренного к расстрелу бандита после войны видели живым, да еще с кучей орденов и медалей, спустя тридцать лет после гибели Прониной упомянула одна из местных газет. О дальнейшей судьбе героя-убийцы ничего не известно. В Ульяновском областном архиве не сохранилось никаких данных о герое СССР Александре Розове.
Историю, очень похожую на судьбу Александра Розова, когда-то рассказывали старослужащие Ульяновского военного училища связи. В первые послевоенные годы в училище на небольшой должности служил полный кавалер Ордена Славы. Ни имени, ни фамилии его рассказчики не вспомнили. Известно лишь, что до войны этот мужчина был приговорен к расстрелу за тяжкое преступление. До 41-го года его расстрелять не успели, а потом было уже не до этого. И — надо ж было такому случиться! — тюрьму разбомбили, так что уцелевшие преступники оказались на свободе. Однако наш герой, вместо того, чтобы бежать, вступил в Красную Армию и отправился на фронт, где и завоевал свои ордена. После войны, совсем другим человеком, он устроился на военную службу и хотел вести тихую жизнь, забыв о прошлом, но это ему не удалось. Через пару лет после Великой Победы бывшего «расстрельника» вычислили. Однажды в училище за ним пришла машина, и… больше его никто не видел".
Из обращения Куйбышевского краевого комитета ВКП (б) и Куйбышевского крайисполкома ко всем партийным организациям края:
"...Хотя следствие по делу об убийстве тов. Прониной еще не закончено, однако уже сейчас не подлежит никакому сомнению, что это убийство носит политический характер и совершено рукой классoвoгo врага. Убийцы М.В. Прониной — Розов, Федотов и Ещеркин - подонки оголтелых врагов народа. Все трое преступников — выходцы из социально чуждой среды.
ЦК ВКП (б) и Совнарком СССР дали совершенно правильную оценку роли руководящих органов края в связи с фактом убийства М В. Прониной.
ЦК ВКП (б) и Совнарком СССР признали позором для руководящих органов края факт и обстановку убийства делегатки Чрезвычайного VIII Всесоюзного Съезда Советов, члена редакционной комиссии т. Прониной.
Крайком партии прежде всего несет политическую ответственность за это убийство, ибо Крайком и Крайисполком не разглядели недопустимой обстановки, созданной в Мелекессе вокруг избрания тов. Прониной на Всесоюзный Съезд Советов, не разглядели политическую слепоту руководителей Мелекесской организации, не придавших никакого значения факту избрания от Мелекесса народной учительницы М. В. Прониной на Всесоюзный Съезд Советов. Крайком и Крайисполком не организовали дело отправки из Куйбышева и встречи на местах делегатов Всесоюзного Съезда Советов.
Крайком и Крайисполком обязаны были знать обстановку и положение в Мелекесской организации, которые облегчили злодейское убийство М. В. Прониной.
Это убийство могло произойти только в обстановке крайней распущенности, благодушия, притупленности революционной бдительности и преступной безответственности со стороны партийного и советского руководства Мелекесского района. Совершенно правильно писала «Правда» в передовой статье от 25 декабря 1936 г.: «Убийство в Мелекессе делегатки Всесоюзного Съезда Советов М.В. Прониной — злодейский акт классового врага. Выполнение этого террористического акта было облегчено безобразным поведением, попустительством мелекесских головотяпов».
Убийство М. В. Прониной должно было всколыхнуть все партийные организации края. Однако позорные факты, имевшие место уже после этого (издевательское отношение к делегаткам Всесоюзного съезда Советов: т.т. Терехиной в г. Куйбышеве, Бакулиной в Куйбышевском (Кротовском) районе, хулиганское нападение на Субаеву в Челно-Вершинском районе) показывают, что партийные организации далеко не сделали всех необходимых выводов из серьезного политического урока, каким является убийство М.В. Прониной.
ЦК ВКП (б), обсуждая вопрос об убийстве М.В. Прониной и состояние партийного и советского руководства в Мелекесском районе, совершенно правильно признал недостаточность принятых Крайкомом мер в связи с фактом убийства Прониной. ЦК ВКП (б) снял с работы первого секретаря Мелекесского Райкома тов. Егорова, несущего политическую ответственность за состояние Мелекесской организации, и исключил из партии председателя Мелекесского райисполкома Коннова. ЦК ВКП (б) обязал Крайком принять дополнительные меры к укреплению Мелекесской партийной организации.
Крайком ВКП(б) требует от всех партийных организаций края извлечь серьёзные уроки из факта убийства делегатки Всесоюзного Съезда Советов тов. Прониной и принять действительные меры, предупреждающие впредь подобного рода позорные явления в нашем крае.
Факты злостного хулиганства и бандитских проявлений, имевших и продолжающих иметь место в крае (убийство рабочих в г. Куйбышеве в ноябре и убийство помощницы комбайнера — комсомолки Зотовой в Красноярском районе и др.) свидетельствуют о расхлябанности органов власти и о преступной беззаботности партийных организаций в этих районах.
Куйбышевский Крайком ВКП (б). № 1505/с 31.XII.1936 года».
Из Докладной записки НКВД СССР о террористических актах в отношении делегатов 8 Чрезвычайного Всесоюзного Съезда Советов и 17 Всероссийского Съезда Советов. 19 января 1937 г.:
"Секретарю ЦК ВКП(б) т. Сталину
За последнее время в Куйбышевской, Воронежской обл., Западно-Сибирском и Азово-Черноморском краях отмечен ряд террористических актов и а/с проявлений в отношении делегатов 8 Чрезвычайного Всесоюзного Съезда Советов и 17 Всероссийского Съезда Советов.
Куйбышевская обл. 11 декабря 1936 г. в г. Мелекессе была убита делегатка 8 Чрезвычайного Всесоюзного Съезда Советов Пронина Мария Владимировна, учительница образцовой школы г. Мелекесс. Убийцы Розов, Федотов и Ещеркин нанесли Прониной 12 смертельных ножевых ран. Виновные арестованы. Дело находится в Верховном Суде РСФСР....
Куйбышевская обл. В с. Еленкино Челно-Вершинского района в помещении клуба состоялся вечер самодеятельности колхозной молодежи. Перед началом вечера собравшиеся прорабатывали статью делегата 8 Чрезвычайного Всесоюзного Съезда Советов Субоевой о работе съезда. Субоева тоже присутствовала на вечере. Во время чтения статьи Субоевой в клуб явился колхозник Шишов, который схватил Субоеву за горло и сбросил ее со сцены. Шишов по распоряжению пред. райисполкома был задержан сельсоветом, находился под охраной 2 членов сельсовета Потапова и Маркелова, допустивших побег Шишова. Потапов и Маркелов преданы суду. Приняты меры к немедленному розыску Шишова. На место командирована опергруппа, мобилизован оперативный состав милиции УГБ.
Мною даны местам указания о принятии срочных агентурно-оперативных мер к предотвращению террористических актов.
Ежов".
В итоге были возбуждено уголовное дело на заведующего земельным отделом Мелекесского райисполкома Ф.Я. Шишкина и председателя того же райисполкома И.Л. Коннова:
"Обвинительное заключение по делу по обвинению бывшего председателя Мелекесского райисполкома Коннова И.Л. и бывшего члена президиума РИК Шишкина Ф.Я. в преступлении, предусмотренном ст. 109 Уголовного кодекса РСФСР.
Настоящее дело возникло в связи с убийством в городе Мелекессе Куйбышевской области 11 декабря 1936 г. делегатки VIII Чрезвычайного съезда Советов М.В. Прониной, возвращавшейся домой со съезда.
Убийство делегатки М.В. Прониной произведено около 9½ часов вечера на Больничной улице тремя местными жителями Розовым, Федотовым и Ещеркиным. Прониной было нанесено 9 ножевых ран.
Произведённым расследованием установлено, что М.В. Пронина приехала по железной дороге в гор. Мелекесс 11 декабря в 9 часов вечера, и с вокзала шла домой вместе со случайной попутчицей Овчинниковой, т.к. никто Пронину на вокзале не встретил.
Местным органам власти ещё 9 декабря было известно, что по окончании Съезда Советов делегатка М.В. Пронина вместе с другими делегатами из Москвы приехала и краевой центр, в гор. Куйбышев, на совещание при крайисполкоме, откуда и должна была вернуться домой в гор. Мелекесс.
9 декабря из гор. Мелекесс выехал в гор. Куйбышев на автомашине РИКа член президиума РИКа Шишкин, которому было поручено встретить в гор. Куйбышеве делегатку М.В. Пронину и привезти её на автомашине в гор. Мелекесс.
Однако, как установлено расследованием, Шишкин, прибыв в гор. Куйбышев 9 декабря, данного ему поручения не выполнил, явился для отвода глаз к М.В. Прониной лишь вечером 10 декабря, тогда, когда она уже собралась ехать домой по железной дороге и приобрела билет на проезд. Застраховав себя явкою к т. Прониной от возможных нареканий за неисполнение возложенного на него поручения, Шишкин вместо т. Прониной посадил на автомашину свою тёщу, и с ней отправился на следующий день домой в гор. Мелекесс.
Из имеющихся в деле показаний шофёра РИКа Гвоздева и секретаря крайисполкома Панфиля видно, что тов. Пронина ждала и разыскивала сама автомашину РИКа, но, очевидно, убедившись в том, что машина перегружена другими пассажирами (показание Панфиля), и что Шишкин не хочет взять её с собою (явился лишь перед отходом поезда), М.В. Пронина, известная своей исключительной скромностью, вынуждена была подчиниться необходимости поехать домой по железной дороге, что обычно занимает не меньше суток езды, вместо того, чтобы быть дома через 3-4 часа езды на автомашине. Причём слова, сказанные впоследствии М.В. Прониной Шишкину и Панфилю о том, что она, не имея тёплой обуви, предпочитает поехать железною дорогою, а не на автомашине РИКа, в свете описанных ранее неудачных попыток М.В. Прониной устроиться на автомашине, следует рассматривать как слова, сказанные великодушным и скромным человеком в оправдание того же Шишкина, опасавшегося за свой поступок ответственности (см. показания свидетеля Гвоздева), и не могут ни в какой мере снимать ответственности с обвиняемого Шишкина.
Прибыв 11 декабря с.г. в 4 час дня в гор. Мелекесс, обвиняемый Шишкин, зная хорошо, что делегатка М.В. Пронина 10 декабря выехала из Куйбышева в Мелекесс по железной дороге, и что в этот день вечером она могла приехать в Мелекесс, не только не озаботился лично, как человек, преступно отнесшийся накануне к выполнению своего служебного долга, принять меры хотя бы здесь в Мелекессе к организации встречи на вокзале М.В. Прониной и охране её в пути, но не счёл даже нужным поставить об этом в известность других представителей власти. Случайная встреча Шишкина с пред. РИКа Конновым в бане и разговор с ним о выезде М.В. Прониной по железной дороге не меняют положения и не могут рассматриваться обстоятельствами, смягчающими вину Шишкина.
Председатель Мелекесского райисполкома Коннов, узнав от своего шофёра Гвоздева 11 декабря в 4 часа дня о том, что делегатка М.В. Пронина не приехала на автомашине, а что она 10 декабря вечером с поездом № 49 выехала из Куйбышева в Мелекесс по железной дороге, получив подтверждение этого сообщения от Шишкина, буквально ничего не предпринял для организации встречи и к обеспечению охраны и перевозочных средств для М.В. Прониной с вокзала в Мелекесс до её квартиры, находящейся на расстоянии не менее 2-х километров от вокзала. При этом Коннов знал, что поезд, на котором могла приехать, и действительно, как оказалось, приехала М.В. Пронина, прибывает на ст. Мелекесс в 9 часов вечера по местному времени. Не сделав ничего сам, Коннов в то же время не сообщил об ожидающемся приезде М.В. Прониной никому из других представителей власти или общественным организациям.
Таким образом, два руководящих работника РИКа, Шишкин и Коннов, явно преступно, бездушно отнеслись к выполнению своего служебного долга. При этом установлено, что Коннов вечер 11 декабря не был занят работой на службе, а находился в кино, а затем в биллиардной, где и застало его известие об убийстве М.В. Прониной.
Преступление Коннова и Шишкина приобретает особенную тяжесть ввиду следующих обстоятельств, установленных расследованием на месте. В гор. Мелекессе, насчитывающем около 35 тысяч жителей, совершенно нет уличного освещения, с вечера город погружается в темноту, тротуаров на улицах почти нет, улицы изрыты, и для пешеходов передвижение ночью представляет большое затруднение. Ни одного милицейского поста в городе нет. Благодаря этому и ввиду бездействия органов власти в городе исключительно развита преступность, грабежи, хулиганства и даже убийства. По сообщению печати и по показаниям опрошенных свидетелей из знатных людей города – Героя Труда Шагиахметова и стахановки Рябовой, положение в городе характеризуется так, что население терроризировано грабителями и хулиганами, с наступлением темноты люди опасаются выйти из квартиры, хозяевами улицы становятся грабители, хулиганы и убийцы. Благодаря бездействию органов власти население города не доводило до сведения милиции о сделанных нападениях и хулиганствах.
Всё это не могло быть неизвестным Коннову и Шишкину, обвиняемым по данному делу – руководящим работникам города и района. Поэтому поступок их в отношении делегатки М.В. Прониной, заведомо поставленной в условия явной беспомощности перед уличными бандитами-террористами, является преступлением, перерастающим понятия простого бездействия власти, и по своей политической значимости и тяжести последствий подлежащим квалификации по ст. 109 УК.
Будучи привлечены к ответственности, обвиняемые Коннов и Шишкин виновными себя признали.
На основании вышеизложенного предаются суду:
Бывший председатель Мелекесского райисполкома Коннов Иосиф Лукьянович, 32-х лет, член ВКП (б) с 1932 г., не судимый, служащий, из крестьян с. Колдыбань Колокольцовского р-на Куйбышевской области, проживающий в г. Мелекессе, по улице Хмельницкого в доме № 112, и
Бывший член президиума, зав. райЗО Шишкин Фёдор Яковлевич, 31 года, исключённый из членов ВКП (б), не судимый, служащий, по специальности агроном, с высшим образованием, происходящий из крестьян с. Кардаиловского Илекского района Оренбургской области, проживавший в гор. Мелекессе на улице Аблова в доме № 84,
По обвинению их в преступлении, предусмотренном ст. 109 УК РФ, выразившемся в том, что, будучи обязанными в силу своего служебного положения обеспечить переезд из г. Куйбышева в г. Мелекесс и охрану делегатки VIII Чрезвычайного Всесоюзного съезда Советов М.В. Прониной, преступно отнеслись к выполнению своего служебного долга, ни встречи, ни охраны не организовали, посланную за М.В. Прониной автомашину Шишкин использовал для перевозки своей родственницы. В результате делегатка М.В. Пронина была предоставлена самой себе, и по приезду в г. Мелекесс железною дорогою, будучи никем не встреченной, идя с вокзала домой, вечером 11 декабря была убита.
Зам. прокурора Куйбышевской области Зарубин. Составлено 27 декабря 1936 г."
Уголовное дело Шишкина и Коннова слушалось в Куйбышевском областном суде 2-3 марта 1937 года. Суд признал обоих виновными в преступлении, предусмотренном ст. 109 УК РСФСР (злоупотребление властью или служебным положением), и приговорил Шишкина к трём годам, а Коннова – к двум годам лишения свободы без поражения в правах.
P.S.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ КУЙБЫШЕВСКОГО КРАЕВОГО ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО КОМИТЕТА СОВЕТОВ
от 13 декабря 1936 г.
Президиум Крайисполкома постановляет:
1. Принять похороны т. Прониной М. В. за счет Крайисполкома.
2. Назначать малолетним дочерям т. Прониной Валентине и Евгении персональную пеисию по 150 рублей в месяц каждой до достижения совершенноолетнего возраста
3. Обязать Мелекееский Горсовет и Райисполком отремонтировать для семьи т. Прониной квартиру, отпустив на это из краевого бюджета 5 тысяч рублей.
4. Мелекесскую начальную образцовую школу, получившую республиканскую премию, в которой преподавала т. Пронина, назвать школой имени ПРОНИНОЙ М. В.
5. Просить Президиум ВЦИК об утверждении этого решении".
Мария Яровая в середине 20-х годов вышла замуж за счетовода Петра Пронина, с которым первые годы прожила в любви согласии, родив ему двух дочерей – Валентину и Евгению. Муж Прониной, который и ранее сильно пил, после убийства жены спился окончательно и через короткое время умер. Дочерей отправили в спецдетдом для детей высокопоставленных работников и соцслужащих.
Марию Владимировну похоронили рядом с братской могилой красноармейцев и жителей Мелекесса, расстрелянных здесь белогвардейцами за время Гражданской войны летом и осенью 1918 года. Сначала здесь был установлен простой деревянный обелиск с мемориальной доской: «Лучшая учительница города Мелекесса, делегат чрезвычайного VIII Съезда Советов, член редакционной комиссии по установлению окончательного текста Конституции СССР. Зверски убита классовыми врагами на боевом посту в пути со Съезда 11 декабря 1936 года». В 1954 году обелиск заменили на каменно-бетонный, а в 1981 скульптор Василий Шелонов создал на этом месте монументальную композицию «Трубач революции» со скульптурными портретами Марии Прониной и Героя Советского Союза Аркадия Барышева, которого похоронили здесь же в 1956 году.
Впоследствии судьба занесла дочерей Марии Владимировны в Азербайджан, где ныне живут две ее внучки, Светлана и Аида, правнуки Руфад, Фауд и Мурад, а также правнучка Лейла.
Они-то и рассказали о судьбе дочерей погибшей учительницы. Валентина Петровна после школы поступила в МГУ, где познакомилась с азербайджанцем, вышла за него замуж и переехала жить в Баку. Всю жизнь также проработала учительницей, и в последние годы была завучем 134-й школы города Баку, была награждена медалями «За трудовое отличие» и «Доблестный труд» и умерла в 1983 году – прямо в школе. Сердце не выдержало – дали о себе знать нелегкое детство и трудная работа. Ее сестра Евгения, закончила Ульяновский пединститут , работала в Ульяновске и Самаре, была депутатом горсовета, а после смерти сестры уехала в Азербайджан к племянницам, где и умерла в 1996 году. Им было 11 и 9 лет, когда не стало их матери, но та запомнилась им вечно сидящей над тетрадками…
Как то в Димитровградском краеведческом музее побывал в гостях Халик Асадов, предприниматель из Турции, муж Аиды - внучки Марии Прониной (в настоящее время супруги с детьми проживают в Турции).
ИСТОЧНИКИ и БИБЛИОГРАФИЯ:
- Историческая Самара
- Самарский областной государственный архив социально-политической истории - СОГАСПИ, Ф-1141, оп. 17, д. 32
- Шейнин Л. Убийство М.В. Прониной. – В сборнике рассказов «Старый знакомый». М, Государственное издательство художественной литературы. 1957 (Записки следователя- http://www.serann.ru/text/ubiistvo-mv-proninoi-9606)
- https://ulpressa.ru/2007/12/21/article41677/
- http://melekes.com/posts/1212076
- https://ul.aif.ru/persona/details/165003
- Петровка, 38. № 6 (9752) от 23 февраля 2021 г., ЛЕГЕНДЫ МУРА
- ДУБРОВИНА Е. Н. "СОВСЕМ НЕ ПОЛИТИЧЕСКОЕ УБИЙСТВО"
- И. Ф. Крылов. Были и легенды криминалистики. — Л., 1987
- http://mir-dim.ru/ppl/pronina.html
- Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918—1939. Документы и материалы. В 4-х т. / Т. 4. стр. 393-394
Архив: ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 4. Д. 1949. Л. 233-235. Копия.