Первая часть тут.
С того самого момента, как я ходил к бабе Нюре, прошёл уже год. Супруге я так ничего и не сказал – было немного страшно и стыдно. Страшно признаться в собственном бессилии, и стыдно от собственного малодушия. Попёрся к какой-то бабке, которая обвела меня вокруг пальца, как деревенского дурачка.
Весь этот год я крутился как белка в колесе, судясь со страховой, которой казалось, что я ради страховки поджог товар и ларёк, а также пытался хоть как-то покрыть долги, в которые пришлось влезть чтобы мой бизнес не накрылся медным тазом. Получалось не очень. Хорошо ещё жена поддерживала, и не обижалась на то, что мне не удаётся уделять им с дочкой много внимания, только недавно уехав к своим родителям.
Как только мне показалось что я вошёл в «ритм», постепенно ситуация стала исправляться, и даже адвокат пообещал, что судебная тяжба со страховой скоро будет закончена, как на пороге моей квартиры возникла эта бабка. Вид у неё был не очень, она казалась уже не столь грозной и хмурой, как раньше, возникало ощущение, что это просто очень сильно уставшая пенсионерка. Она держала какой-то замызганный пакет, а другой рукой довольно громко барабанила в мою дверь.
– Должок за тобой. – Сходу выпалила она, стоило мне открыть дверь. – Можно зайти? – Как-то буднично попросилась она, словно старая тётушка, приехавшая навестить племяша.
Не ожидая её увидеть, и от сильной усталости, я не сразу сообразил, что она от меня хочет.
– Зачем вы тут? – прозвучало довольно грубо, и я сам устыдился.
– Должок стребовать. – Она пристально посмотрела мне в глаза. Я понял, что вид смертельно уставшей пенсионерки, это не совсем правда. Взгляд её был всё таким же завораживающим и пугающим. – Завистник получил по заслугам? Дочка жива- здорова. Я за своим пришла. Пускай. – с каждой фразой она казалось становилась всё выше и выше, а голос всё более требовательным.
– Заходите. – Пропустил её я.
Она разулась, а я, помня про ту грязь что творилась в её дворе, очень удивился, несмотря на непрерывный дождь, льющий как из ведра, на её белых туфлях не было ни капели грязи.
– На кухню пошли, чаем напоишь. – она сразу же стала командовать, и не дожидаясь меня. Сама пошла на кухню.
Я поспешил следом. Поставил чайник.
– Дочка спит? – Спросила она меня, ставя замызганный пакет на пол.
– а какое вам дело? – Грубо спросил её я, потому что меня вся эта ситуация, служившая напоминанием собственной бессильности, стала злить.
Вообще, когда у тебя бизнес в маленьком городе, особенно если уже не первый год, и ты получаешь сильно больше чем простой работник ДОКа, или же тот же учитель, постепенно ты начинаешь чувствовать себя немного «барином». Без глупых закидонов, конечно, но ощущение того, что ты немного успешнее своих соседей, или же одноклассников подогревает собственное эго.
– Ты успокойся. – оборвала она меня. – Что жене не сказал – хвалю, правильно сделал. Я бы и позже пришла, да не могу, маетно мне.
Чайник вскипел, я налил в кружку кипятка, кинул туда чайный пакетик и поставил перед бабкой.
– Ты вот думаешь окрутила ведьма старая, денег забрала, ещё и домой припёрлась, просить что-то будет. – Она придвинула к себе чашку, достала из пакета какие-то дешёвые конфеты, из тех, что люди кладут на могилки. – Память людская на доброе коротка, только зло способны мы долго помнить. – Она покачала головой, развернула конфету, и отправила её в рот.
– Хотите сказать, что вы настоящая колдунья? – Я скривил губы в усмешке.
– Ведьма. – Поправила она меня. – Ведьма я, и у тебя, касатик, должок передо мной. – она рассмеялась. – Дол-жок. Не веришь, всё вам нужно показывать да доказывать, Фомы не верящие. – Она погрозила мне пальцем. – Что, ждёшь что я буду летать по квартире. Или огонь вызову? – она убрала фантик, который держала в руке, обратно в пакет. – Испорчены вы кинематографом! – сделал она философское заключение. – Не работает колдовство и ведовство так.
– А как работает? – Я даже не ожидал от себя такой злости, с которой я спросил. Во мне поднимались доселе неизвестное мне чувство лютой ненависти к ней.
– А не твоего ума дело! – Сказала она. – Ты ко мне сам пришёл? Незваный-негаданный. Ты сам просьбу озвучил. Теперь долг возвращай!
– Чего вы хотите? – Эта бабка вцепилась в меня с таким рвением, что проще уже дать что она там хочет, и успокоиться.
Стоило ей услышать моё предложение, она захохотала так, что я подумал, что она разбудит дочь.
– Да не нужны мне твои деньги! Печёшься о них, словно они тебе помочь чем-то могут. – Она перестала смеяться, уставилась на меня, и схватила меня за руку. – Дочь твою… – Она только начала говорить, а я взревел раненным зверем.
– Нет! – Я попытался выдернуть руку, но старуха держала очень крепко. – Всё что угодно, но не её. – Я даже представить себе не могу зачем её нужен мой ребёнок.
– Заткнись. – Шикнула на меня, и я смолк. – Дитё разбудишь. Ничего страшного я ей не сделаю. Устала я, замену себе ищу. Не могу я так уйти, дар не пускает.
– А причём тут моя дочь? –Возмутился я и попытался выдернуть руку, но бабка держала меня так крепко, что я даже пошевелить рукой не смог.
– Завтра, придёшь с ней ко мне. – Она погрозила мне пальцем, и не дав вставить ни слова продолжила. – Дар ей передам, и сразу же уводи её. Когда в ней дар проснётся, я не знаю, может к старости, а может и девкой, когда станет. Мне вот не повезло, бабка дар передала, и проснулся у меня, когда я девушкой молодой стала.
– И что? –Ошарашенно спросил я.
– И ничего. – Недовольно отрезала она. – какой мужик захочет такую строптивую бабу, да ещё и насквозь видящую? – Недовольно пробурчала она. – А когда поумнее стала – стало уже поздно. – Вздохнула она.
– А зачем вам моя дочь-то!
– Не ори. – Шикнула бабка. – Моя бабка мне шепнула, когда дар передавала, что дар передам тёзке своей, когда время придёт, отец её мол явится ко мне сам, незваный. Время пришло, не могу я больше. Умереть хочу.
– Ну так умирайте. – Раздражённо бросил я.
– Не могу. – Она отпустила мою руку, вздохнула, и стала суетливо собираться. – Дар передать надо, да тебя от долга освободить. Должок – вещь тяжелая, мил человек, как ярмо, головушку твою ближе к землице клонить будет.
– Я не….
– Молчи. – Она оборвала меня на полуслове. – Анька, дочь твоя, умереть должна была, предначертано ей это было. Дар мой заберёт, жить сможет, а так… – Она покачала головой.
– Я думал, что это Бехтерев это всё подстраивал… – Протянул я.
– Ларёк твой и чудище, что тебя душило – жены его, упокой Господь её душу дело. – сказала бабка. – За это я с тебя деньгами взяла. А то что дочери твоей сгореть не дала – то не просто так, то я в судьбу её вмешалась.
Она говорила это и шла к выходу. Я шёл за ней, искренне не понимая ничего. Хотя жена говорила, что когда Анюту привезли в больницу, то прогнозы были неутешительны, а потом как рукой сняло.
– Пойду я. – Она стала одевать туфли. – Мне ещё к нотариусу надо, да дела кое-какие доделать. Завтра, утром, чтобы как штык с дочерью на моём пороге. – Строго сказала она. – И сразу в дом идите. Дар мой и ей жизнь продлит, и мне уйти спокойно поможет. – Сказала она уже выходя за дверь.
Я остался стоять, переваривая услышанное. Баб Нюре я почему-то поверил. И теперь передо мной встал выбор. Рискнуть и отправить дочь к тёще с тестем, вслед за женой, или ехать завтра с ней бабке.
Уважаемые читатели, будет третья часть, обещаю. Знаю, что не все хотели продолжения, но за продолжение очень просил мой папа. Мне нравятся концовки с открытым финалом, но на вкус и цвет…. Спасибо за внимание, как всегда ставим «лайк», делитесь публикацией в соц. сетях, если у кого есть жгучее желание, можно поддержать мой канал рублём.