Позднее полуденное солнце падает на луг, создавая фасад тепла в этот прохладный день начала марта. Мои черные резиновые сапоги хлюпают в грязи, оставшейся после последнего дождя, когда я спускаюсь по садовой тропинке.
За мгновение до того, как она раздавливается под моим весом, мое внимание привлекает мягкое фиолетовое свечение на краю тропинки.
Привет, крокус.
Ух ты, весна уже точно наступила. Неважно, что сегодня ночью температура упадет до 22 градусов по Фаренгейту и, возможно, выпадет несколько сантиметров снега. Этот маленький цветок смело бросает вызов гневу зимы.
Может быть, он знает, что весна его прикроет. В Южном Орегоне в это время года крокус означает, что время прохлады закончилось. В буквальном смысле.
Я опускаюсь на руки и колени и представляю себя нарядной малышке.
Такой крошечной и нежной, но первой пробившейся сквозь корку грязи и заявляющей: "Я здесь! Зима закончилась". Интересно, что она думает обо мне, когда видит, что на нее смотрит огромный человек?
Я медленно вдыхаю пьянящий аромат влажной, разлагающейся хвои и перегноя и решаю немного посидеть в грязи рядом с моим новым другом.
Раньше весна была сезоном, когда я чаще всего надевал розовые очки.
Словно глядя через детский слайд-проектор View Master 60-х годов, весна была идиллической. Самый прекрасный, идеальный сезон.
Моя 91-летняя подруга и суррогатная бабушка чудесным образом разрушила это заблуждение, когда я сидела с ней на заднем крыльце пару мартовских дней назад.
"Чудесный день, не правда ли? Посмотри, какие нарциссы цветут!". Я взмахнула рукой в их сторону, через линию видимости, как бы бросая семена. Ее глаза проследили за моим жестом и остановились на дворовых цветах.
"Да, они такие красивые", - последовала долгая пауза, и мне показалось, что она погрузилась в мечты.
"О, жестокость весны".
"Что?" Я повернул голову, чтобы посмотреть, не шутит ли она. Она не шутила.
Она посмотрела на меня и мягко улыбнулась.
"Моя мама, давным-давно, говорила мне, что весна - самое жестокое время года. Только посмотри. Все эти маленькие цветы пробиваются сквозь грязь. Бутоны лопаются и превращаются в листья. Гусеницы превращаются в тело, совершенно чуждое тому червяку, которым они когда-то были. Это не может быть легко".
Моя грудь сжалась так, как это бывает, когда осколок глубокой истины проникает в мое сознание. Мне никогда не приходило в голову подумать о том, что могут чувствовать эти растения и животные, когда они расцветут.
Я опускаю лицо ближе к Крокусу.
Пыльца покрывает его тычинки. "Скоро пчелы найдут тебя", - более подходящий компаньон, несомненно.
Слеза вытекает из моего глаза и скатывается по лицу. Я не знал, что она сидит там и ждет, чтобы упасть. Я резко вдыхаю, когда волна грусти накатывает на меня. Мой цветочный друг - такой хороший слушатель, поэтому я рассказываю.
"Час назад мне позвонили и сообщили, что у очень близкого мне человека диагностировали рак". Я подавилась последним словом. К черту это слово. Ненавижу его.
Крокус слушает.
"Пока еще слишком рано, чтобы знать, каким будет путь. Они должны провести больше тестов".
Бывают моменты, когда мир распахивается и обрушивает на тебя наковальню с высоты, тяжелое знание, которое ты никогда не сможешь не узнать. Требуется время, чтобы привыкнуть к некоторым словам. Словам слишком тяжелым, чтобы держать их в себе, но еще слишком сырым, чтобы делиться ими с другим человеком.
Влажная земля удерживает меня здесь долгое время, пока мой взгляд не сканирует сосны, раскачивающиеся над нами под послеполуденным бризом. Я замечаю, что солнце опускается к горизонту, отбрасывая длинные тени от деревьев на лес.
В саду есть дела, которые требуют ухода.
Я не могу сидеть здесь всю ночь. Я замерзну. Я всего лишь человек.
Я встаю и протягиваю руки к небу. Часть дневной тяжести растворяется в земле, оставляя меня немного легче душой и сердцем. Я прощаюсь с Крокусом и продолжаю путь в сад, в котором сейчас царит беспорядок. Как и у меня.
Последняя буря разбросала укрытия между рядами, сорвала изоляторы с кранов, разбросала во все стороны плошки и литровые горшки. Старые стебли подсолнечника сгибаются вместе, показывая направление, откуда прилетела 40-минутная зверюга. Согнутые, но не сломанные.
Пока мои руки заняты поливом растений в теплице, мои мысли витают в воздухе.
Неизвестность так пугает.
Но они необходимы для адаптации к новой местности. Ничто не остается неизменным. Ничто. Даже когда вы умираете, ваше тело становится почвой. Пространство под названием "Неизвестное" привлекает наше внимание, потому что оно на некоторое время подвешивает нас в воздухе и нарушает привычный ход вещей.
Оно сдвигает почву под нашими ногами и говорит: "Эй, приготовьтесь, скоро все изменится".
Я сливаю воду и наматываю последний шланг, затем собираю садовый инвентарь.
Никогда не помешает подготовиться к следующей буре. Тропинка, ведущая домой, - это тропинка, по которой живет Крокус. Я еще раз останавливаюсь в полумраке и тихо благодарю его.
Да, я понимаю, если вы считаете меня сумасшедшим за то, что я разговариваю с цветком.
Но что, если я не псих?
В этом насыщенном экранами мире нам слишком легко забыть, что мы - дикие существа, которых одомашнили. Бывают моменты, когда наши одичавшие сердца может утешить только что-то мягкое, растущее в грязи.
Не обязательно сходить с катушек и жить в пещере в течение месяца.