Данный текст – перевод, опубликованной в финском журнале статьи, вышедшей под названием «Pervitiinipartio». Эта история поведает вам о злоключениях молодого патрульного Койвунена Аймо, словившего передоз от метамфетамина во время одной из вылазок на территорию нашей необъятной. Превозмогая невероятные физические лишения, блуждая в иллюзиях и буквально изнемогая от свалившейся на его плечи непосильной ноши, этот – в первую очередь – человек совершил невообразимый героический поступок. Нет, он не спас миллионы жизней, изобретя вакцину от смертельной болезни, не заступался за несчастных и обескровленных и не помогал детишкам в Африке, умирающим от жажды и голода, но его история заслуживает не меньшего внимания! Если честно, я в шоке, что эта история не была полноценно переведена на наш великий и могучий до сих пор!
Мне стоило больши́х усилий сохранить первозданный смысл и стиль написания автора, так как о финском языке я знаю столь же много, сколь и об устройстве трактора – ровным счетом – ничего. Посему помогали мне лишь пара-тройка онлайн-переводчиков и интерес к теме. Впрочем, это оказалось не так сложно, но трудоемко; за исключением подписей к фотографиям. Из-за отсутствия контекста, порой, сложно было понять, о чем идет речь... К слову, что фотокарточки, что текст взяты из оригинального журнала 1978 года выпуска, попавшего в мои загребущие руки. За исключением фотографии самого протагониста. Повествование ведется от лица автора, то бишь Койвунена Аймо.
Местами встречаются уточнения, заключенные в квадратные скобки, коснувшиеся, в основном, мер измерения. Это было сделано с целью лучшего понимания и представления расстояний и размеров, а так же мест действия, о которых идет речь.
Стоит ли говорить, что автор статьи категорически против употребления наркотиков? Мораль истории напрашивается сама собой.
- Первитин, дезоксиэфедрин, был очень мощным стимулятором, используемым немцами, который стимулировал даже голодного солдата на несколько часов активной физической деятельности.
- Многократная передозировка естественным образом вызвала опасное для жизни состояние растерянности. В результате мог выжить только физически здоровый и сильный человек.
- Патрульный рассказывает о своем последнем походе, во время которого ему пришлось многократно превысить нормальные пределы человеческого тела.
- Повествовании истории идет на границе между правдой и иллюзией – истина навсегда остается в сумерках дикой природы северной Вены...
Первитин патруль
Здесь я пишу о своем дальнем патруле, который я совершил зимой 1944 года по землям Кандалакши [здесь и далее Мурманская область, Россия]. Это было время, когда русские действовали в районе Алакуртти. В штаб-квартире стало известно, что на северной стороне железной дороги между Кандалакши и Алакуртти происходит что-то необычное. Я был в четвертой роте разведывательного батальона, патрулировавшей этот район. Наша команда также была известна как «Отдел Паатсало». Из штаба капитану Паатсало пришел приказ выслать парней в патруль, чтобы узнать, что на самом деле там происходит.
Я приехал в отдел Паатсало, насколько я помню, летом 1944 года, и уже успел принять участие в нескольких вылазках. Я был лыжником, из-за чего и попал в эту патрульную группу дальнего следования, но специально к этой зиме я тренировался всерьез.
Я приехал из патруля около недели назад и собирался отправиться в отпуск, когда лейтенант Норри спросил, не хочу ли я присоединиться. Вероятно, ожидалась обычная вылазка.
Это был первый раз, когда Норри просил меня быть в его патруле, и, поскольку другие парни тоже просили и хвалили меня, я пообещал присоединиться к поездке и на время отказался от отпуска.
Столкновение
Мы шли на лыжах больше двух дней, за исключением небольших остановок, и наконец-то прибыли в пункт назначения. Это было 18 марта 1944 года, около 10 часов утра, день был солнечный, морозный – около минус пятнадцати градусов.
Мы подошли к границе Кандалакши. Перед нами открывался захватывающий вид на две мили [примерно 3,2 километра] горного склона. Высота, должно быть, составляла пятьдесят метров. Я считал нахождение в горах отличным опытом – вероятно, по тому, что я был родом из равнинной юго-западной Финляндии.
Лейтенант Норри, командир патруля, остановился, сделал краткий отчет и отдал приказ:
– Патруль во главе с лейтенантом Ритконеном остается в этом лесу. Разбейте лагерь и выставите охрану. Там, под навесом из елей, можно развести небольшой костер, на котором можно сварить еды. Я пойду с Хелпом и Виликангасом, чтобы посмотреть на вершину горы, там должна проходить дорога. Если что-то пойдет не по плану, мы соберемся на западном склоне Кандалакши, где нас встретят лейтенант Илмари Хонканен и его патруль.
Лейтенант Шейкки Норри дал приказ и отправился к вершине горы. Дорога находилась примерно в двух милях.
Мы с парнями развели небольшой огонь и добавили снега в котелок. Я очень устал во время этой поездкой. Вечером, после пересечения вражеской территории, мы услышали выстрел на небольшом расстоянии. Мы быстро поднялись и увидели самолет, пролетавший над нами. После этого стало предельно ясно, что нам нужно отступать.
Засыпая костер снегом, я решил, что сейчас самое время сматываться. Мои подозрения оправдались: двое охранников, примерно в 400 футах [примерно 122 метра] от нашего привала, открыли огонь из автоматов. Вскоре последовал ответ со стороны противника. Из-за того, что они использовали гранаты, казалось, что враги повсюду.
Лейтенант Ритконен командовал обороной на позициях, близких к врагу, но более торопливые из парней собирались как можно скорее отступить в сторону Запада. Это было, на мой взгляд, здравое решение, потому что дорога оставалась открытой.
Я подошел к краю горы, чтобы осмотреться. Я думал в основном о Норри и парнях, однако они ушли слишком далеко! Враги ехали в отдалении – стрелять было бесполезно.
Я снова встал на лыжи, чтобы взглянуть на Ритконена и наш отряд, парни рассыпались в шахматном порядке, убегая от противников. Я вернулся к краю склона и подозвал одного радиста к себе. Враги были у нас, как на ладони.
Команда, которая шла к нам на лыжах, была теперь метрах в ста, поэтому мы открыли по ней огонь. Мы добились необходимого эффекта, прижав преследователей огнем. Не знаю, поразили ли мы цель, но, по крайней мере, это дало время некоторым парням догнать нас. Мы не стали больше никого ждать.
Кто-то из ребят кричал, что нужно отступать, кто-то в спешке бежал от врага. На сколько я помню, столкновение в том лагере длилось минут десять. После этого мы отступили и открыли огонь, чтобы прикрыть наших парней. По мере отступления мы двигались строем, русские осмеливался подойти так близко, что, порой, разрыв не составлял и двадцати ярдов [18 метров].
У меня в рюкзаке были мины, и Ритконен отдал мне приказ – заложить их. Я просил ребят прикрыть меня, чтобы у меня была возможность поставить мину, но они не смогли помочь должным образом. Пришлось проехать на лыжах вперед без какой-либо поддержки. Я убил одного из русских и вернулся назад к отряду.
С обрыва спустилась другая команда, но она не смогла нагнать нас.
Мы отошли на нескольких сотен метров от лагеря. Было много стрельбы с обеих сторон, но никто из нас даже не был ранен. Я хотел, чтобы мы выбрались оттуда прежде, чем враги окружат нас и всех перебьют или возьмут в плен.
Ритконен все еще кричал, чтобы я поставил мины на дороге. Я установил пару мин, когда надо мной пролетел самолет. Я поехал вперед так быстро, как только мог! Тем не менее, парни были уверены, что такими темпами мы никогда не оторвемся от погони. Пара мужчин должна была остаться позади. На тот момент я немного рассердился и сказал, что мы не должны никого бросать!
– Тогда вперед! – сказал мне кто-то из ребят.
Я ехал впереди всей колонны, прокладывая колею тем, кто шел позади меня. Темп явно улучшился.
Проехав на лыжах некоторое расстояние, я заметил, что начинаю дрожать и чувствовать слабость. Сзади продолжалась стрельба, и парни требовали ускорить темп.
Я сделал все что было в моих силах и больше не мог продолжать.
Уже наступил полдень. К тому времени, когда мы были в лагере, мы еще не успели поесть. Теперь еще несколько часов физической активности. Утром я съел только небольшой бутерброд.
Первитин
Мне дали дозу первитина на весь патруль. Сначала я подумывал взять одну, но у меня всегда было негативное отношение к подобным вещам, поэтому я решил пока не принимать.
Однако я чувствовал себя все слабее и слабее, и не мог продолжать движение. Я совершенно выдохся.
Кто-то из парней крикнул:
– Не спи, Аймо!
Решение было принято! Таблетки лежали у меня в нагрудном кармане. Я пытался взять одну рукой в перчатке, но это оказалось сложнее, чем я думал. Не сбавляя оборотов, я вложил все, что было у меня в руке, стараясь сделать так, чтобы другие не заметили.
Когда таблетки подействовали, поездка на лыжах стала гораздо легче! Как будто я проехал первые несколько миль! Путешествие стало гораздо проще, яд сделал свое дело.
Но потом произошло нечто неожиданное: окружающая среда вдруг начала менять форму, и я понял, что теряю сознание. Моей последней рациональной мыслью было то, что я сделал первую и, возможно, роковую ошибку...
Следующее мое разумное воспоминание: я стою на лыжах на границе с Финляндией. В какой-то момент я ушел от отряда, или, наоборот, они бросили меня. Кажется, сейчас утро, но я не знаю, утро какого дня – 19-го, или 20-го, или какого-то еще? Должно быть, Кандалакша находится в сотне километров отсюда.
Я пытался очистить свою голову, чтобы узнать, что произошло. Но мысли переплетались в моем разгоряченном мозгу.
Почему я совсем один?
Где остальные?
Как я сюда попал?
Ясности не было – только смутный ужас закрался в мое существо.
Я решил успокоиться и начал есть– раньше это помогало. Лыжи просто снял с ног и сел на них, рюкзак и автомат сзади. Потерял магазин от пистолета-пулемета? Ладно – это не то, о чем я буду горевать. Самое главное сейчас – еда. Рюкзак открытый, но!
Он пуст.
Ни еды, ни патронов – ничего. Как это возможно?
Дорога в Финляндию
Немного расстроившись, я надел рюкзак и пистолет-пулемет на спину, встал на лыжи и посмотрел по компасу на запястье, чтобы понять, где находится Финляндия. В конце концов, проблем здесь нет – лейтенант Хонканен и его патруль находятся на Кандалакше! Я не мог в это поверить, но это – та гора – очень похоже на Кандалакши. Направление юго-западное, расстояние около 10 километров.
Я взял направление по компасу и отправился дальше в путь! Наверное, парни уже там. Интересно, как мы с Норри могли разминуться – как я мог отделиться от отряда – может, я уснул ночью, а они и не заметили...
Потом я снова ничего не помнил. Когда очнулся, я подсчитал, что съел всю дозу первитина, предназначенную для всего патруля – 30 маленьких белых таблеток...
Я очень хорошо помню, как оказался на вершине холма. Я был уверен, что это Кандалакша – я запомнил ее после многих своих поездок! Оттуда поднимался дым, поэтому пошел поговорить с парнями Хонканена!
Я спустился по склону горы, сознание снова вернулось ко мне. По пути я споткнулся и довольно жестко упал. Оглянувшись, я не увидел вокруг никого.
Я решил присесть в снегу и снова оглядеться.
Костры! Я взял снег в руку и прижал к глазам. Там могли быть наши парни!
Мне было хорошо, как-будто я уже дома! Спуск прошел довольно легко. Из моих глаз потекла вода – были ли это слезы радости или что-то еще, я не знаю, но я по-прежнему плохо видел.
Теперь я отчетливо видел – да, это костры. Их так много. Я побежал к самому центру стоянки.
Я начала сбавлять темп, когда заметил:
Они русские!
Теперь пути назад нет! Нужно пробираться через лагерь!
До конца!
Я был так удивлен русским, что не знал, что делать. Впрочем, как и они. Русские громко кричали, но у меня сложилось впечатление, что им было запрещено в меня стрелять. Ситуация была такова – те, кого я изначально принял за немцев, отдыхали на привале без зимних курток. При виде меня они похватали одежду и оружие и бросились вдогонку. Я полагаю, они были той самой группой, что преследовала нас прошлым днем. Русские, должно быть, прогнали людей лейтенанта Ритконена и решили немного отдохнуть.
Они решили схватить меня, когда я не в форме? Теперь главное сохранять хладнокровие! Им придется ехать за мной на лыжах по холмистой местности, чтобы вымотать меня. Тогда мы будем в равных условиях.
Справа большая горка. Она уведет меня далеко вправо, то есть на север. Впрочем, сейчас это не имеет значения. Главное не попасть в плен, если они действительно решат догнать меня.
Это тоже было частью войны! Находится здесь без патронов – действительно опасно! Удручающая ситуация. Я уже проехал на лыжах, по крайней мере, пять миль [примерно 8 км]. Когда я доберусь до кустов, посмотрим, последуют ли они за мной.
Дорога не заняла много времени. Я обернулся и увидел зимние куртки лыжников знаменитой Красной Армии.
Это было реальное испытание! Это определенно станет самым сложным походом на лыжах в моей жизни. Страх – состояние, при котором притупляются чувства голода и усталости. Мне нужно было оторваться от отдохнувших, полных сил и по-прежнему лучших лыжников в Красной Армии. Даже сейчас, спустя много лет, я думаю, что самое главное в такой ситуации быть сильным и быстрым. Победит тот, кто окажется лучшим!
Метель
Они шли по пятам, иногда расстояние между нами было меньше ста метров. Временами мы поднимались на склон и снова спускались. Когда я спускался с горок, риск упасть был действительно велик. Это были очень опасные моменты. Если бы я упал, меня бы точно взяли в плен.
Теперь передо мной снова виднелась высокая гора, может быть, Кандалакша. До этого была лесная зона, где лыжи проседали, из-за чего движение замедлялось. Когда я поднялся на гору, расстояние уменьшилось – теперь русские шли на лыжах метрах в двадцати, и я не мог увеличить разрыв, как ни старался.
Подъем казался бесконечным. Порой у меня возникало чувство, будто преследователи наступаю мне на пятки.
Когда я добрался до вершины горы, я вновь увидел склон высотой под сотню ярдов [91 метр]. Подул сильный ветер, вздымая острые кристаллы льда, из-за чего я не мог открыть глаза. Началась самая настоящая метель, обзор сузился буквально до двух метров в радиусе вокруг.
Я посмотрел на компас, чтобы определить направление на север. Я сделал небольшой поворот и поехал в его направлении. Ехать было невыносимо тяжело – метель была так сильна – складывалось ощущение, будто я был совершенно без одежды. Но нужно было идти вперед – эта буря стала моим спасением!
Я уже час ехал сквозь метель и ветер. Позже буря закончилась. В свои права вступала ночь. Думаю, я всю ночь спускался вниз, потому что утром до меня дошло страшное осознание. Если это была Кандалакша, то она была более пятисот метров в высоту.
Дары природы
Я был уверен, что преследователи оставили меня в покое. Было приятно – в голове промелькнула мысль, что я тот самый человек, которого невозможно было поймать на лыжах!
Весь день я ехал в западном направлении. Теперь я оказался в густом ельнике и решил развести костер. Когда все было готово, я вскипятил воду и выпил горячего чая. После я выкопал яму в снегу, надел меховой жилет и лег в нее, чтобы прикорнуть.
Когда я проснулся, день уже прошел. Я смертельно устал, но все же решил продолжить свое путешествие. Езда на лыжах была сравнима с питьем дегтя [имеется ввиду тягомотина, должно быть].
Через несколько часов я встал на склоне горы и обратил внимание на «сочные» сосновые шишки. Какое-то время я ездил по лесу, чтобы собрать все необходимое для костра. После приготовления этих плодов в течении нескольких часов, суп был больше похож на овсянку. Когда я закончил, я направился на запад. Было здорово снова встать на лыжи. Я решил ехать всю ночь, потому что лунный свет освещал мне дорогу и было ужасно холодно.
Утром луна скрылась, и я решил немного отдохнуть. Передо мной была прекрасная опавшая ель. Я развел костер и довел воду до кипения. Меня раздражало, что при мне осталось не так много шишек. Теперь все, что мне нужно было сделать, это положить остатки.
Новые иллюзии
После того, как я напился и добавил дров в костер, я лег спать. Какая ложь была в моих снах? Волк из моего воображения, который шел за мной по следам и следил на небольшом расстоянии. Во сне он крался и полз, приближаясь все ближе.
Да, я успокаивал себя, что на человека он не нападет, но все равно боялся, что это может случится – патронов у меня не было.
Когда волк выпрыгнул из-за деревьев, устремившись прямо к моей шее, я вынул нож и ударил так сильно, как только мог! Я проснулся от этого и заметил, что ударил рукой по стволу дереву, из-за чего компас на моем запястье сломался.
В ярости я встал и отправился дальше в путь. Я шел на лыжах целый день, не останавливаясь и не разводя костер. Направление было западным.
Я в очередной раз поднимался на холм, когда мои силы кончились. Я сел на снег и тут же уснул. Было холодно, перед моим мысленным взором снова возникла картинка сновидения.
Там стоял мой хороший друг, Матти Олли, и сказал:
– Слушай, Аймо, иди сюда к подножию ели, здесь тепло!
Когда пистоле-пулемет зацепился за еловые ветки, Матти убедил меня снять его со спины. Это была одна из тех елей, что иногда растут на холмах – три-четыре метра в высоту, и ветви длинной в пару метров.
После того, как мы отдохнули, Олли решил, что нам пора двигаться вперед. Он был прав. Так мы и сделали.
Проснувшись, я обнаружил, что еду на лыжах в одиночестве, без оружия и рюкзака. Они остались в ветвях ели. Я принял решение, что больше не могу садиться – теперь не было даже котелка! Теперь я даже не мог вскипятить воду, теперь я должен был просто продолжать путь.
Я ездил весь этот день и ночь. На следующее утро, когда я спускался со склона, я заметил перед собой дом в удалении. Находясь в полубессознательном состоянии, я подумал, что это сон, потому что я смертельно устал.
В горящем доме
Это была заброшенная избушка. Двери были открыты, и я вошел внутрь. Взял охапку дров в углу и развел костер посреди комнаты – я был в таком ужасно состоянии. На полке я нашел жестяную чашку, в которой начал растапливать снег. После того, как вода стала горячей, я выпил ее и сел на пол рядом с огнем.
Костер разгорался все сильнее, и я постепенно отодвигался все дальше. На самом деле, весь дом был объят пламенем, а я просто отодвигался немного дальше.
Это не было сном. Наконец, крыша рухнула. Когда дом полностью был сожжен, я пришел на пепелище и выкопал небольшую ямку, в которой решил поспать. Проснувшись, я осознал, что чудом выжил и не сгорел.
Пока дрова еще не остыли, я оставался там и спал в яме. После я перебрался в рядом стоящую баню и лег на скамейку. По моим подсчетам, я проспал, как минимум, сутки.
Я продолжил свою дорогу. Сначала было легко, но с приходом сумерек я окончательно растерялся. Думаю, я увидел полярную звезду. Я подумал, что это свет человеческого жилища и поехал в направлении его источника, желая до него добраться. Всю ночь я пытался «поймать» Полярную звезду.
Утром, после рассвета, я нашел лыжную трассу и, поскольку направление показалось мне правильным, отправился по ней. В какой-то момент я заметил, что пальцы одной руки довольно твердые – они были покрыты льдом! Однако я растопил их, растерев в снегу.
Мой поход продолжался очень легко. Я находился в состоянии полусознания, в то время, как мороз еще кусался.
Затем передо мной появились заграждения из колючей проволоки и землянки. Это должен был быть немецкий полевой лагерь! Боже мой, как мне стало хорошо! Я был готов пройти еще небольшое расстояние! Впереди была широкая дорога, на которую выпал слой снега около пяти дюймов [примерно 13 сантиметров].
Я пытался докричаться до немцев, но никто не ответил. После снял лыжи с ног. Приятно было прогуляться.
В качестве ворот на входе использовалась колючая проволока.
Откройте ворота! – Сказал я, потому что уже знал немецкий язык.
Я сделал дюжину шагов, когда под моей левой ногой взорвалась мина.
К счастью, я улетел с заминированной дороги и оказался в снегу по пояс.
Я наткнулся на заброшенную заминированную базу немцев.
Ранение
Я посмотрел на свою стопу. Она выглядела очень плохо: кости торчали, а мышцы были разорваны. Я корил себя за невнимательность. Я решил пойти к ближайшему дому, потому что боялся замерзнуть на этом месте. Мороз пробирал меня до костей.
Землянка была в сотне ярдов [91 метр]. Не знаю, как долго я полз, прежде чем оказался у двери. В левой руке у меня была лыжная палка, правой рукой я открыл дверь.
Когда она открылась примерно на десять сантиметров, возникла огромная вспышка – она была неописуемо яркой.
Казалось, весь мир рухнул.
Я очнулся футах в тридцати [9 метров] от землянки, лежа в снежной яме, глубиной в один фут [30 см]. В левой руке у меня все еще оставалась лыжная палка, а в правой была ручка с одной доской, отделенной от двери. На краю ямы лежал пустой мешок из-под сахара.
Я не знал, как долго пробыл без сознания, и решил трезво оценить ситуацию.
Взгляд помутнел, особенно левый глаз, голова ужасно гудела, вся задняя часть штанов была разорвана, от лыжного ботинка на левой ноге ничего не осталось.
Я оторвал переднюю часть кожаного мундира, чтобы забинтовать левую ногу. Путешествие было окончено.
Теперь все, что мне нужно было сделать – постараться нормализовать состояние и сделать его как можно более терпимым. Я зажег огонь между ног, на уровне колен. Используя гвозди, я вырезал щепки из доски и извлек снег из ямы.
Я растопил снег в кружке. Я корил себя – как же я был наивен и глуп! Теперь не было никаких шансов – здесь Аймо был пищей для воронов! Надежды больше не было, и я заплакал – так заплакал, что мой крик эхом отразился от стен домов и склонов гор. Но после наступило облегчение – будто бы дамба, сдерживающая чувства, рухнула внутри.
Постепенно вода закипела. Это была вода с хорошим вкусом – никогда еще вода не была такой вкусной.
Даже Кукель прилетел посмотреть на меня. Говорят, что дятел – священная птица Лапландии.
Лежать голым на земле было холодно. Поэтому я положил под себя остаток доски. Я вырвал край мешка с сахаром и поставил его так, чтобы он прикрывал яму, и сразу заснул.
Теперь во сне я видел свою сокровенную мечту: меня на самолете доставили в больницу Лоймаа, и медсестры, которых я там знал, несли мне еду. А я все ел и ел!
Я проснулся от покалывания в глазах. Временами я мог только немного поспать и всегда пробуждался от ужасной боли в глазах.
Стало темнеть. Я просыпался много раз за ночь, во сне я всегда ел. Просыпаться становилось все мучительнее, всегда обнаруживая себя сидящем в одной и той же яме.
Ночь была долгой. Наконец стало светло, но радости в этом не было, потому что я был настолько слаб, что не мог даже держать глаза открытыми. Я потерял счет дням и ночам – мне просто снилось, как меня вытащили из этой отвратительной ямы и принесли еду.
Последний шанс
Вдруг выстрел – и еще один! Я вспомнил о немецкой базе, которую нашел и решил, что не сдамся так легко...
– Принеси котелок! – крикнул кто-то.
– Это по-фински! – подумал я. – Кто там? Помогите...
– Мы ничем не можем тебе помочь, – ответили ребята из финского патруля. – Наш сержант подорвался, сначала мы заберем его.
Я пытался объяснить, что умираю, и они в первую очередь должны помочь мне.
– Когда доберемся до базы, сразу отправим кого-нибудь забрать тебя, – ответили ребята и ушли...
Все снова рухнуло – как они могли бросить меня на верную смерть?
Если, кончено, они тут были, и мне это не приснилось...
Теперь я был уверен в своей смерти. Я лежал в своей яме и пытался молиться – благословляя себя, как моя мать учила в детстве. Я притянул мешок и спал, спал...
О днях и ночах, проведенных там, я больше ничего не помнил. Я заснул и снова проснулся ужасно голодным.
В какой-то момент я почувствовал себя лучше и смог сесть. В этом положении я смог немного оглядеться.
Кукель сидел примерно в метре. Я очень осторожно взял лыжную палку и бесшумно поднимал ее дюйм за дюймом, каждую секунду опасаясь, что птица улетит. Тогда я из последних сил ударил – и послышался крик. Священная птица Лапландии! Произошло чудо!
Отложив лыжную палку, я взял птицу в руки, вырвал из нее большую часть перьев и начал есть. Я думал, что не стал бы есть ее в сыром виде, но было вкусно – я был приятно удивлен.
После было хорошо – я просто спал. Я снова был окружен образами из снов, и даже сегодня я точно не могу найти границу между сном и реальностью. Наверное, я был без сознания несколько дней.
Потом – звук самолета!
Вдруг мешок слетел! Я надел шапку на конец лыжной палки и попытался помахать ею.
И пилот меня заметил. Он начал кружить надо мной, а затем направился в сторону поля. Впоследствии я узнал, что наш командир, лейтенант Норри, отправил его, вернувшись на базу и заметив, что Хиетал и я не вернулись с остальным отрядом.
Появление самолета, конечно, должно было вселить в меня новую надежду. Однако этого не произошло – я больше ничему не мог верить. Я, должно быть, снова заснул, как только смог натянуть на себя мешок из последних сил...
В конце концов, я снова проснулся – под громкие разговоры финнов!
Я крикнул изо всех сил.
– Кто там?! Никуда не двигайтесь, мы заберем вас, как только немецкие саперы очистят местность. Вы находитесь посреди минного поля!
Финский патруль все таки пришел!
Примерно через час они были на краю моей ямы и просили меня встать.
Я сказал, что не могу подняться – ребятам разрешили поднять мое несчастное тело на санях. Они были крайне удивлены:
– Как долго ты в этой яме?
– Как минимум неделю...
– Не может быть!
Я не мог ответить. Через некоторое время я оказался в санях, запряженных лошадьми, и направлялся в больницу. Сознание снова исчезло, и я ничего не запомнил о возвращении.
Отчет
В два часа ночи меня поместили в полевой госпиталь в Салле. У меня остались официальные документы и медицинские записи, зафиксировавшие следующие факты:
- Место, где я накрывал снежную яму мешком, примерно в 50 км к северу от Саллы. Мы вышли из Кандалакши 18 марта. В полдень 1 апреля я прибыл в полевой госпиталь Саллы, так что прошло почти две недели.
- Когда я приехал в больницу, мой пульс был 200 ударов в минуту, при весе в 43 кг.
- На прошлой неделе я лежал раненый в снежной яме, в Салле наступили морозы 20-30 градусов.
- Расстояние, которое я проехал на лыжах от Кандалакши до заброшенной немецкой базы, составляет около 400 километров по карте.
Влада Тропова – перевод, редактура, оформление.