— Я не могу остаться?
Глаза женщины были полны слёз. За без двух минут бесконечность она впервые просила себя удержать. Она просила его быть хозяином и решить всё самому. Теперь муки выбора легли на плечи супруга.
— Ты не хочешь уходить? — спросил мужчина.
Она кивнула. Женщина смотрела на него с такой надеждой, с какой никто и никогда прежде не смотрел. Он прижал супругу к своей груди, но не столько из чувства любви, сколько в отчаянной попытке спрятаться от этих глаз. Секунда промедления, и он не смог бы отказать ей ни в чём. Мужчина выбирал между своей любовью и долгом. И выбор был очевиден.
— Я понимаю, но у нас нет выбора. Таков порядок, — супруг лгал.
— Что это за порядок?! — закричала женщина, отталкивая от себя мужа. — Ты не следовала порядку, когда похищал меня! Тогда в тебе пылала страсть. Ты был готов начать войну ради меня. Я знаю. Весь мир должен возносить тебе хвалы за хитрость, что не привела к концу времён. А теперь ты боишься нарушить порядок? Трус!
Она ударила мужа, но тот не смел и шелохнуться. Сколь грозным бы он ни был, но эта сила ни в какое сравнение не шла с яростью его жены. Перед ним стояла не кроткая и нежная девушка, а фурия. Она метала громы и молнии, жаждала крови. В такие моменты она выглядела величественнее любой богини.
— Проводите царицу на поверхность, — велел он.
Женщина презрительно сплюнула под ноги супруга. На сей раз поцелуй на прощание он не заслужил. Слуги обступили царицу, подготавливая её наряд к путешествию. Она больше не плакала и не кричала. Теперь женщина величественно позволяла служить ей, словно не было тех ярости и слабости. В последнюю минуту супруги благословили друг друга. Бездушный, ничего не значащий ритуал. Они расставались в ссоре.
Он удалился ото всех сразу после отъезда жены. Слугам было запрещено входить в покои без зова, а дела царь передал советникам. Он хотел тишины.
— Какая редкость! Владыка царства мёртвых скорбит, — голос раздался прямо над головой мужчины.
— Гермес? Зачем ты меня тревожишь?
— Доложить, что Персефона вновь в земном царстве, нежится в объятиях матери. Разве не радостно тебе узнать, что с любимой всё благополучно? — хитро улыбнулся юноша в крылатых сандалиях.
— Радостно. Спасибо.
— Неужто вновь повздорили? Ах, Аид! Среди всех олимпийцев ты и впрямь самый унылый, — Гермес сел на гранитную лежанку. — Каждый раз, прощаясь с Персефоной, ты впадаешь в такое уныние, что и мертвецам тошно!
— Она просила не отпускать её, а я отпустил.
— И из-за такой малости ты покрываешься здесь плесенью? — Гермес рассмеялся, — Ну же, Аид! Неужели ни одна нимфа или океанида не сможет поднять тебе настроения ?
— Поди прочь, грязный торговец похотью! — взревел Аид.
— Ой, ой, ой! Что плохого в похоти? Она не причиняет столько боли, сколько твоя верность.
Царь не стал терпеть. Лежанка раскололась под Гермесом, но ловкач вовремя взлетел и растворился в тени каменных сводов. Этот разговор повторялся из года в год. Гермес не понимал или не хотел понимать любви Аида, а Аид не собирался больше ничего объяснять. Он представлял, как жена гуляет среди цветущих деревьев, греется в лучах весеннего солнца, слушает пение птиц. Он полюбил её такой, и эта любовь не ослабевала. Он страдал во имя её счастья. Осенью он подарит Персефоне новую золотую жилу, закатит пир и пригласит на него самых известных музыкантов и акробатов. Он будет самым заботливым и весёлым. И жена вновь простит его. Остаётся только дождаться осени.
Спасибо, что были с нами!
Сборник "Истории, рассказанные вполголоса"
Подписывайтесь на канал. Оставляйте комментарии.