Взгляд его даже не фокусировался. – Все нормально? – спросила я. – Поесть хочешь? Он не ответил. Глаза его сверкнули в сторону людей, рот открылся в хищном оскале, и раздалось глухое рычание. Я быстро отдернула руку и отпрянула, когда он забился в своих путах. Люди обернулись на шум, и из толпы выступил Тони. – Почему вы не отнесли его в спальню? Нечего ему тут делать. Адди подхватила Каллума за ноги, я – под мышки. Он извивался всем телом, и Адди поспешила в коридор, где распахнула вторую дверь справа. В комнате не было ничего, кроме кровати и небольшого комода. В углу лежала небольшая стопка одежды да несколько книг – Каллум вряд ли нанес бы большой ущерб, начни он бушевать и пытаться сбросить веревки. Мы уложили его на постель, и Каллум перестал сопротивляться, когда я положила ему на лоб руку и запустила пальцы в волосы. Он слабо улыбнулся перед тем, как закрыть глаза, и мне захотелось лечь рядом. Адди выскользнула из комнаты, и на пороге возник Тони, который жестом велел мне идти за ним. Я вышла в коридор и притворила дверь. – Значит, вот какие дела, – негромко произнес Тони, быстро оглянувшись на собравшихся в кухне людей. – У тебя много сторонников, готовых помочь. Такого я не ожидала, судя по отрывочным репликам, которые доносились до меня, не говоря уже о взглядах в мою сторону. – Однако нам нужна пара недель на подготовку, чтобы сработать наверняка, – продолжил он. – Мы поищем оптимальные пути входа и выхода; возможно, попробуем поставить наших людей на ключевые посты в ночь штурма. Но… – Он посмотрел на дверь спальни. – Они не велели мне говорить, но я считаю, что ты должна знать. – О чем? – Я почувствовала, как подкосились ноги. – У антидота существует окно возможности. Если прождать слишком долго, а процесс зайдет далеко, то он не поможет. Я проглотила комок и не своим голосом спросила: – Что за окно? Сколько у меня времени? – Двух недель точно нет, – ответил он. – Поэтому они и хотели, чтобы я молчал. Я скажу так: стадия, возможно, еще приемлемая, но времени мало. Как давно он такой? – Недомогание и трясучка появились дня три назад. Но отключаться он начал только вчера. Тони скривился и провел рукой по волосам. – Ну да. Времени в обрез. – Сколько? – Не знаю. Это новая программа; медики еще сами толком не разобрались. Некоторым продолжают вводить инъекции без перерывов, чтобы посмотреть, что будет, и это плохо. Но я бы сказал… возможно, сутки. Не исключено, что и больше, но риск велик. Я уперлась рукой в стену, потому что мир пошатнулся и я побоялась упасть. – Значит, идти надо сегодня ночью. – Да. Я на секунду прикрыла глаза. – Какой в этом смысл? КРВЧ хочет от нас избавиться? – О нет. Вы, ребята, им позарез нужны, но только как агрессивные, безмозглые солдаты. Они пока не добились этого, особенно от унтер\\u0002шестидесятых. А теперь решение найдено. Или будет найдено, если добьются желаемого эффекта. По сути, им нужны были такие же, как я. Те, у кого почти полностью отсутствует свобода воли. Я глубоко вздохнула и кивнула: – Хорошо. Я пойду сегодня независимо от того, поможете вы мне или нет. Так и передайте."