1221 год, весна. Отбив ополченцев, монголы оказываются под ударом тяжелой конницы. Подразделения союзников выбиты подчистую, редеет и гератское ополчение. Позиционный тупик заставляет стороны искать выход.
Продолжение. Предыдущая часть и атаки обреченных, отбиваются ЗДЕСЬ
Музыка на дорожку
Не ноют чужие раны, и чужие дети
Сделавшись народной, война по-настоящему раздавила народ, оглушенный ее пыльным мешком. Никто не помышлял, что все выйдет так, а люди настолько быстро закончатся. Со всей улицы вернется один мужчина. Да и тот (подобие себя) вскоре умрет.
Что сыновей и братьев, погонят за шиворот на передовую. И не шахский прихвостень, а добродушный (когда-то) сосед. Переживший то, от чего они смеют уклоняться. Он и принесет в дом, оставшееся от отрады очей (и утешения сердца!). Башмак или бляшку, как повезет.
Но просто так, добродушные соседи не ходят. И горе дому, если на радость хозяйки (вещи не узнавшей) сбегутся всё. Бляшка повод зайти и посмотреть, остались-ли в доме ещё мужчины..
Война быстро дала понять, что она не песня но прожорливая утроба, приучив не отвечать на стук. Хотя предусмотрительные (!), глухи к нему были и раньше.
На седьмой день боев Герат понял, что воевать больше не хочет.
За стеной
С врагом воюют временами, с собою всегда.
Бесчисленные потоки раненых стекали с валов, превратив базарные площади в сплошную лечебницу. Всюду сновали деловитые, насмешливые табибы (лекари), что даже эмиров смиряли окриком.
Война вернула явлениям сущность, и табибы ничуть не напоминали робких рабов. Какими врачей обвыкла видеть (и презирать) чернь.
Подспорьем лекарей стали женщины Герата, не знавшие равных в уходе за ранеными.
В отличии от мужчин, у них не дрожали руки, неутомимые как движения дятла, аккуратные как очертания круга. Помощницы спокойно смотрели на раны, придерживали когда пилил и резал табиб. Под его надзором, пилили и резали сами.
Дельные и умелые, они успевали вычистить гной и наложить повязки. Утешить словом и накормить похлебкой. Вытереть лоб и отогнать сбегающихся на кровь.
Еще им хватало времени побаловаться сластями и сплетнями, присмотреть за детьми и приготовить пищу, всплакнуть от выговора и выказать себя лучше товарки. Воистину, только Милостивый (Господь!) мог создать такого помощника.
А помогать было кому. Кровавая сутолока валов, передышек не знала.
На валах
Врезаясь в укрепления нестройными толпами, атакующие искали бреши, и находили смерть. Ретивый военачальник застолбил инициативу за гератскими мусульманами, потому те и закончились немного быстрее.
Скатываясь в навал, ополченцы хватались за укрепления, и с воем уползали, прижимаясь щекой к обрубкам пальцев. На их высунувшиеся головы опускали мечи и оглобли, пинали их сапогами, скидывая с телег.
Одному, сухощавый монгол пробил кинжалом ладонь, и сразу же следом вторую. Едва несчастный повернул к своим, позвоночник ему пробила стрела, заставив ползти на локтях. Пока мог. Но каким-же он оказался горластым...
Его надрывный (похохатывающий) вой холодил нутро изнизу, и смельчаков заставляя бледнеть, отирая испарину страха.
Первым, не выдержал степенный гератец плотного типа. Из тех юношей, что с детства верховодят товарищами, вовремя женятся и решают вопросы многих.
Он вдруг зарыдал. Пал на колени, начал целовать тюркам руки и сапоги... умолял отпустить (ненадолго!) в город, где остались срочные дела.
Я сразу вернусь! Клянусь слезами моих детей! Клянусь жизнью!
Будто она ему принадлежала...
Тюрки посмеивались, привычные ко всему. В Степи воюют с 13-ти, и чего только к зрелости не насмотришься.
Товарищи из ополченцев, от смятенного брезгливо отворачивались. Рыжий цирюльник отогнал глумливых мерзавцев, сбежавшихся как шакал на падаль, чтобы порезвиться На войне развлечение всё, и все.
Сотник обещал отпустить труса.
Шепнув условием - прикончить раненого, что слишком смущал умы. Едва крепыш пополз исполнять, монгольская контратака растоптала раненого товарища, его, сотника, и остальных. Включая цирюльника и мерзавцев.
К четвертому дню добровольцы обескровились. В Герате начались облавы, вернувшие людей султана к порочным навыкам.
Для острастки, пойманных уклонистов одевали в женское платье. Их привязывали к столбам, водили на поводках, заставляли себя оскорблять и подражать животным. На них ставили подошвы, их заушали женщины.
Тщетно Кади увещевал людей султана, не делать так.
Объяснял что трус марает только себя, а обесчещенный всех. Что унижение противно Замыслу (и сути вещей!). Что города, где мужчину уподобили женщине - прокляты. Худшее из возможного там уже состоялось, и даже защищать такой город - тяжелый грех.
Утомленный нравоучениями, Шамсуддин Мухаммед усмехнулся
Старик, ты сделал свое дело. Привел людей. Люди кончаются, нужны новые. Мы не учили тебя говорить, и ты не учи нас править.
Качнув бородой, Кади развернулся.
Герат замолчал, раздавленный оторопью одной из мерзостей людского рода. Серой крысой поругания, про которую нельзя смотреть и слушать. Чтобы крепче спалось, и вообще можно было спать.
К слову, Яса такие художества запрещала. Монгола могли изгнать и убить, но не обесчестить. Да и не просто так ветер истории приносит Чингисхана, и от двухсоттысячных городов остается шестнадцать человек.
Но мы забежали (на год!) вперед, и бесстыдство ругателей заставило упомянуть о недолжном... Иное преступление таково, что и умолчание о нем преступнее дела. Но не все может высказать священник, потому Господь и создал поэтов, даже если это поэты войны.
Восьмой день ознаменовался бурным движением в монгольском стане. Раскидывая телеги, хашарники давали пространство конному удару.
Отделившись от Золотого шатра, на холм поднимался Царевич Толуй. Самый дельный полководец Чингизова рода. Единственный из Борджигинов, бывавший не хуже Субудая, а иногда и лучше его!
Он не собирался проигрывать сегодня. И никогда
Восьмой день
Безопаснее полагаться на врага, чем на принуждение
Не дожидаясь атаки, Шамсуддин Мухаммед помчался в сторону проклятого сына, трижды (!) Проклятого отца. Увлекши многотысячную конницу, он летел сквозь валы и заслоны, предвидя вожделенную цель.
Толуй стоял недвижно смотря на Север. Куда он уйдет с победой, или оттуда за него явятся мстить. В любом случае, не жить ни упорному граду, ни дерзкому выскочке, обрекшему Герат на погибель.
А Наместник всё гнал скакуна к Вождю обреченных на два мучения (в этой жизни, и в следующей!), не почтившему его даже поворотом главы. Когда до холма оставался скачок, в тюрок полились стрелы.
Впившись в голову Шамсуддин Мухаммеда, одна из них успокоила его смятенную душу навеки.
Гибель командира обескуражила, Вылетев с левого фланга, тысяча монгол смешала тюркские ряды. Тоже сделала тысяча справа. И тысяча с тыла.
До холма добирались израненные.
Тут же их добивали, и обезглавив казали Царевичу, что уже завоевывал безраздельную преданность войска. Он пронесет ее сквозь пекло кампаний Хорезма и Северного Китая, а после передаст сыновьям. Редкий воин предпочтет Дому Толуя - другой.
Выжившие тюрки развернули поводья, донеся монголов до валов, как обезумевший бык, приносит на спине тигра. Бросившись в город, кипчаки потеряли насыпь..., а с ней потеряли всё.
В Герате их встретила запертая Цитадель. Со стены хмуро смотрел крупный вельможа. Удачно женатый на дочке ремесленного старшины, клеймивший козлов, что мешают жить всем. Люди султана и не подозревали, что эти козлы - они...
Монголы вовсю хозяйничали на валах. Толуй не мешкая оседлал насыпь. В работу бросили хашар, усиленный пленными ополченцами. Первого рубили без слов, второго за взгляд, третий молча делал, что скажут. Ров завалили телегами и телами, на башне чернел бунчук, а на опоясывающих валах забелели первые катапульты.
К воротам Фирузи (Победы) подъехал всадник. Отбросив шлем, Победитель взревел
Я Тули-Хан!
И рык его был подобен рёву десяти тысяч львов!
Врезаясь в уши, гортанная речь разрывала сердца.
Люди Герата!
Если вы хотите спасти свои жизни. Жизни ваших женщин и детей от рук Моголов.
Прекратите сопротивление, и подчинитесь.
Тогда я соглашусь, чтобы вы платили половину того, что вы платили своим султанам
Повиснув на паузе, врата... отворились.
Герат сдался.
Подписывайтесь на канал. Продолжение ЗДЕСЬ
Общее начало ТУТ. Мастриды ЗДЕСЬ
Поддержать проект:
Мобильный банк 7 987 814 91 34 (Сбер, Киви)
Яндекс деньги 410011870193415
Visa 4817 7602 1675 9435
Большое Спасибо всем поддержавшим! Храни вас Господь