Уже через месяц после начала войны заметно опустела деревня. Всех мужчин с 19 лет призвали на фронт. С плачем и воем провожали своих кормильцев женщины. Молча проводила мужа Тая. Дома выплакала все слезы за ночь, наверное. А утром еще и прикрикнул он на нее, что редко бывало. И обида гвоздем в сердце впилась.
Никак не захотел Иван сапоги одевать кирзовые. "В лаптях пойду", _ заявил вдруг. Хотя перед войной редко кто уже в лаптях ходил, разве что старики по привычке, но лапти еще в каждом дому были сохранены. Так, на всякий случай. И, надо же, пригодились. Многие в лаптях собрались, надеясь, что на фронте воевать в лаптях не заставят, обуют обязательно. Так и Иван порешил, что его сапоги сынам сгодятся, если что. А так ведь и пропадут, а жалко. И одежку самую плохонькую одел из таких же соображений. А когда Тая протестовать стала на это, прикрикнул: "Хоронишь меня что ли сразу. Вернусь, в чем ходить буду". Как будто она его и ждать не собиралась.
На фронт отправились наиболее крепкие лошади, враз опустела наполовину конюшня. Даже новые трактора, только что прибывшие с МТС уехали своим ходом обратно в район.
Остались в селе растерявшиеся от горя женщины с детьми и стариками. Так и Тая осталась в доме с пятью детьми да бабкой Анисьей. Старшие парни Санька с Васькой правда не малолетки, можно сказать, уже. Старшему Саньке тринадцать исполнилось, настоящий помощник хоть косить, хоть дрова пилить. И Васек не отстает от него, хоть силенок поменьше. Дочке Любе десятый. За малышами с бабкой доглядывают. А Тая только к ночи домой добирается.
Работы в колхозе без мужиков не убавилось, а наоборот. Да и домашняя работа никуда не делась. "И как бы она сейчас без бабки справилась?" - думала Тая частенько. Та с ребятами и ячмень сжала, в снопы связала. С картошки всю ботву прибрали. На жердях пересушили и в ограде сложили, зимой коровка и этому будет рада. Сена то корове заготовили, конечно, но маловато. Еще солома после обмолота зерна останется. Картошку правда чуть не до снега копали, но выкопали наконец.. Раньше то лошадью выпахивали, а ныне лопатой пришлось рыть. Слава богу, уродилась картошка: хватит на еду и может поросенку немного достанется.
Вот еще за дровами надо съездить в делянку. Тут уж без лошади не обойтись никак. Да до зимы, пожалуй, и не выпросить у бригадира, не даст все равно. Хорошо, Иван запасливый был. Зимы на две, пожалуй вперед хватит. На худой конец, придется с санками за валежником в ближний лес идти. "Ну что это я в самом деле?" - останавливала она себя - "да неужели же эта война два года идти будет?"
От Ивана недавно письмо пришло. Пишет, что на Ленинградском фронте воюет, что жив и здоров. И чтоб они за него не беспокоились. Все нормально у него, одели и обули его тут, кормят нормально. Вот пусть лучше себя поберегут они. А коль уж нужда пристигнет, пусть бревна и тес, что на новый хлев и баню припасены, продаст. Вернется с войны, снова заготовит. И эти слова про его обязательное возвращение очень обрадовали и обнадежили ее. "Скоро вернется. Скоро вернется", - без конца повторяла она себе и еще сильнее верила в это.
Утром раненько на телятник убежала. Пока управилась там, рассвело. Идет домой и видит: дыма из трубы не видно. А обычно свекровь к ее приходу печку растапливает. Дрова и лучину для растопки Тая сама с вечера готовит. Заторопилась, почуяв неладное. И точно: бабка Анисья у печки лежит. Живая слава богу. Ребят старших накормила и в школу проводила, пошла было печку растоплять, как вдруг голову "обнесло", в глазах потемнело и из сознания вышибло. Тут у печки и упала. Сейчас очухалась вроде, в себя пришла, а встать не может: все кружится кругом. Николка с Семкой сидят около нее. Семка мал еще, третий год идет только, а Николке шестой уже и он понял, что бабушке худо и надо тихо сидеть и мать ждать. Тая бабку на кровать уложила и за фельдшером на медпункт сбегала. Оказалось, очень давление прыгнуло сильно. Хорошо, что не парализовало. Укол сделала и таблеток оставила от давления. Спасли, успели.
А на другой день похоронку принесли на Ивана. Это уже не первая похоронка была в деревне и почтальонка ждала как обычно, громкого плача и крика. Но Тая не зарыдала, не закричала, а как подрубленная, рухнула на землю, потеряв сознание, как накануне бабка Анисья. Очнулась через несколько минут от рева Любашки с бабкой да мелких.
Они еще не поняли, что с отцом случилось, а за нее испугались сильно. А Тая встала, в дом вошла, легла на постель и тогда только тихонько завыла, как зверь смертельно раненый. До утра не поднималась, а утром встала и принялась за обычные дела свои. Печку затопила, нужно кормить семью и жить дальше. Теперь одна она для своих деток надежда и опора осталась.
#рассказ из жизни #великая отечественная война #жизнь крестьянки #дети