По мере того, как я сосал, я чувствовал во рту все новые и новые вкусы; как будто я все больше и больше поглощал блюда, и всегда те, которые в данный момент были необходимы моему организму. Были и вкусы, совершенно незнакомые мне, но очень приятные. Это была целая симфония вкусов.
Сам процесс сосания доставлял мне странное наслаждение, и , когда я целиком поглотил пастилу, я почувствовал себя сытым, бодрым и полным сил.
Я начал новыми поклонами благодарить этих ангелов за то, что они соизволили меня накормить. Они же, словно танцуя, приблизились ко мне и заговорили. Они говорили на чистом санскрите, древнем языке Индии, который сегодня распался на разные языки, чахлый и выродившийся, но здесь, на этом острове, он сохранился в своей благороднейшей форме.
Я узнал этот язык, потому что имел о нем очень слабое, впрочем, понятие: меня учил его элементам наш университетский коллега Марк Аврелий сентябрь, но я знал мало и, вероятно, ничего бы не понял, если бы не то, что их речь имела какой-то особый акцент и мелодию так, что, хотя она была мне чужда, она становилась ясной и понятной, как понятна музыка.
Они заставили меня говорить на моем языке; невольно я и сам уловил их акцент и мелодию – и, хотя я говорил с ними по-польски, вещь почти невообразимая: они меня прекрасно понимали. Это также было одним из странностей нашего острова. Как мне потом объяснили мои островитяне, все языки, хоть и имеют разную форму, внешнюю, имеют душу одну и ту же. Кроме того, они могут проникать за пределы звукового тела языка-в его астральную сущность; свой язык они также умеют в его сущность вводить. Поэтому они понимают все языки и умеют делать свой язык понятным всем.
Я убедился в этом позже, когда разговаривал с детьми: они говорили по-другому, и я не мог с ними о