Вот и мосток, через речку. Сразу за ним начинается прямая, как стрела, дорога, обрамленная аллеей из лиственниц, посаженных когда-то чьей - то заботливой рукой. Деревья были огромны, величавы, торжественны, и нам казалось, что время всегда обходит их стороной, ибо, судя по их величине, им было лет по триста! А значит, сажали их еще в стародавние незапамятные времена императрицы Анны Иоанновны! Значит, и триста лет тому назад жил здесь народец, и немало.
Вон и церковь трёхъярусная, каменная во имя Святой Троицы возведена, и мельница на речке стоит, и школа начальная была для крестьян, и аллея.
Все было! Все было - да сплыло… «Как странно?» - подумалось мне, ведь эта деревня просуществовала почти восемьсот лет. Всего-то чуть-чуть моложе столицы. Все пережила за эти столетья! И выдержала! А вот перестройку не смогла. И теперь медленно и тихо умирает! Обидно до слез! Теперь же в этих краях даже днем стада диких кабанов роют картошку, оставшуюся в огородах, да дружно похрюкивают. А по ночам в окружающем дремучем лесу заунывно подвывая, нагоняют тоску волки, да по курятникам, как ночные тати, шарят лисицы. Одним словом, закочужье!
В этот наш последний приезд, в деревне живых оставалось только двое. Мой друг Димка (Арсеньев Дмитрий Валерьянович), которому было под семьдесят, да бабка Сачиха - лет на пятнадцать постарше его. Вот о ней-то дальше и пойдет речь. Но справиться с этой задачей я один не смогу. Все дело в том, что точнее описать эту женщину, чем сделал мой друг в своей книге «Письма сельского почтальона» не сможет никто по вполне естественным причинам. А посему я воспользуюсь выдержкой из написанной им книги, где этой замечательной женщине посвящена небольшая глава.
Сачиха
Так ее зовут всю жизнь за однажды вспыхнувшее чувство, которым воспользовался некто Сачков, которого и след-то с земли уже давно простыл. Но у нее родилась дочь. Она одна подняла ее, как говорят, «поставила на ноги». Выучила. Дочь уехала, стала учительницей, вышла замуж, родила внучку. Так корень Комаровых зацепился на грешной земле, и продолжателем этого великого процесса - рода на земле - стала Антонина Комарова, она же Сачиха.
Пенсия самая маленькая - значит, зарабатывала она «не густо». Когда-то после смерти матери отец увез ее в Ленинград. Войну девчонкой встретила там. Пережила блокаду. Отец погиб на фронте. После войны вернулась в деревню. Документов никаких не сохранила, потому и пенсия маленькая. Но занимать не любит. Делает это только когда некуда деться. Поросенок стоит больше пенсии. Тут уж приходится. Отдает вовремя.
Ей за восемьдесят. Ростом совсем малюсенькая, худенькая, востроносая. Слышит плохо, но видит как ястреб, ибо никогда книг в руке не держала, но грамоте разумеет, и письма дочери пишет. На телевизор к соседке Миле приходит подремать, так что глаза тоже не портит. Держит скотину, часами сидит на рыбалке зимой и летом. Любит это дело. Еще отец приучил, да и в хозяйстве подспорье. Летом, когда не пасет, в лесу заготавливает дрова, ходит на болото за клюквой и ягодами, собирает грибы на зиму. Поскольку сил мало, а денег на дрова не хватает, то частенько спит на протопленной плите, добирая крохи тепла. Прядет, вяжет.
Косит, в основном, сама. Бывает, дочь приедет, поможет, бывает, сосед, но в основном сама. От всех независима и всячески охраняет это достояние. Иногда что - то просит, но не любит этого делать. В магазин в деревню Москва ходит сама. Три километра туда, три обратно, и несет по весу прилично, когда делает основной запас, или тащит на санках мешок комбикорма. Зимой возит сено, тоже на санках, за полтора километра через озеро, или таскает дрова из леса, а то и столбы на ограду. В прошлом году перевезла целый одонок (стог) сена с дальнего покоса. Глядя на нее, вспоминаю перовскую «Тройку», где трое детей на санях тащат бочку с водой.
Электричество экономит. Темнеет - она ложится, светает - встает. Зимой затопит печь и при мелькании огня готовит, ест, дремлет. Бывает, зажжет лампочку и прядет, вяжет, шьет на машинке. Все делает, в основном, сама. Мужскую работу тоже: чинит телегу, точит инструмент, насаживает топор, плотничает, печи ремонтирует. Политикой не интересуется: кто президент, не знает, - да ей это и не нужно, потому как все время некогда, она всегда на ходу. Застать дома, особенно когда нет снега, довольно трудно. Как ни придешь, замок на двери. Все обычаи помнит и твердо соблюдает.
Лодку «ремонтирует» сама. Пробоину или щель заделывает оргалитом и заливает смолой. На какое-то время (день, два) хватит - и хорошо. Пока ее «шхуна» наполняется водой и стремится ко дну, сети поставить успевает. Весла сделала сама. Все на гвоздиках, веревочках и проволочках, но свое служит. В меру хитра, чтобы выжить. Голова на 82-м году жизни в полном порядке ясная - все понимает. Глаза умные. Ходит быстро. В лесу, бывает, промелькнет, и не догонишь, только свисток слышно. Это она от волков да медведей посвистывает. Как услышишь свист, знай - это Сачиха идет. Бывает, что болеет, но помирать не собирается и всегда приговаривает: «Я никогда не умру, потому как ужасно боюсь покойников!» Ну и пусть себе живет! Мудрая, выносливая, добрая, трудолюбивая Русь. Дай Бог ей здоровья и долгих лет жизни. На том и стоим!
Успенье
«Успение» - в переводе с церковнославянского значит «погружение в сон», «мирная кончина, подобная сну».
Парадная аллея закончилась, ее продолжила протянувшаяся по высокому берегу озера единственная в деревне дорога, уходящая вдаль, и где-то там, далеко, упиравшаяся в темную в зубчатую кромку леса. Все! Дальше ни дороги, ни бездорожья нет! Еще один небольшой поворот - и наконец показался долгожданный двор моего друга. Слава Богу! Доехали!
А тем временем совсем вечерело. Все в округе уже не было залито отсветами огненного осеннего заката, но и ночной мрак еще не опустился на этот мир. На темно-синем бархате небосклона яркой звездой застыла восходящая Венера, и рядом с ней не было ни единого облачка! Воздух был хрустально чист, прозрачен, свеж, и вокруг царила удивительная первозданная тишина! При дыхании изо рта вылетало белое облачко пара. Должно быть к морозцу! А, это означало только одно: ночь будет тихой, безветренной и звёздной, как это бывает только на праздник Покрова Богородицы.
В доме на кухне неярко горел огонек. Кур, обычно встречающих гостей во дворе, уже не было, а вместо них, сидя на крылечке, умывались, и встречали нас две кошечки. На звук подъехавшей машины из дома вышли хозяева! Ну вот, наконец и встретились! Как же хорошо!
Отступая немного назад, скажу, что, когда мы с женой собирались ехать к другу, я по своему обыкновению знал и планировал, что на носу зима и нужно будет ему помочь к ней подготовиться. В прежние годы мы с ним так и делали. Вместе пилили и рубили дрова, ездили в Ворошилово за комбикормами и старались доделать к зиме те дела, с которыми бы он в одиночку не справился. Обычно на все это уходила неделя. Так мы планировали распорядиться временем и в этот раз. Но все оказалось по-другому.
Разгрузив машину и войдя в дом, мы умылись с дороги и вручили Димке с женой подарки. Потом они накрыли, стол и все сели ужинать. Первую рюмочку выпили за встречу! За ней - по второй, затем по третьей! Наконец закусили, выдохнули после долгого пути и разговорились. Натопленная к ночи русская печь согревала нас своим ласковым теплом. Хмельное вино снимало напряжение и усталость дальней дороги. И наш душевный разговор шел не спеша, обстоятельно, в полном соответствии с нашим возрастом. И беспокойная светлая память уносила нас все дальше и дальше: на тридцать лет назад! Господи, как же это было давно и прекрасно!
"С корочкой и посолонее"
На следующий день мы с женой позавтракали и ушли на озеро. Сели в лодку и уплыли. Рыбалка, надо сказать, задалась. Плотва клевала одна за другой. Часам к четырем у нас в садке плескалось килограммов пять рыбы, и мы, довольные, вернулись домой. Пока я чистил и скармливал рыбью требуху курам и кошкам, супруга собралась жарить рыбу. Димкина жена хотела было взять инициативу в свои руки, но друг ее резко оборвал, сказав: «Тамара, отойди и не мешай Наталье жарить рыбу. Ты так жарить не умеешь!» А потом просительно добавил: «Наталь, как всегда, с корочкой и посолонее!»
Я сходил к машине, принес хорошего масла, крупную серую соль и манную крупу. Перемешал все это в известной мне пропорции и поставил миску с панировкой перед женой. Димка тоже подсуетился и пристроил на столе пустой тазик под жареную рыбу. Все! Дальше ее приготовлением заправляла только она, а мы, грешные, как всегда, уходили на улицу покурить.
Сидя на крылечке и любуясь ночным звездным небом, мы с другом пытались сосчитать, сколько же тазиков рыбы пережарила моя жена в его доме за двадцать лет? Старые мозги в наших головах натужно напряглись, колесики ума лихорадочно и бестолково закрутились. Механизм памяти медленно и с ворчливым скрипом заработал. Мы, вспоминая прошедшие годы, долго считали вслух, при этом загибали свои корявые пальцы: но ни моих, ни его явно не хватало, и получалось так, что тазиков было много больше!
«Ну… - философски подвел итог Димка, почесывая бороду и глядя на небосвод, - тогда получается примерно, как звезд на небе!» Мы оба рассмеялись и на том, к удовольствию обоих, сошлись!
«Мужики за стол!» - донеслась из дома знакомая нам фраза, и мы в приподнятом настроении, забыв о прошлом, вошли в дом. Обжаренная до хрустящей корочки рыбешка, наполнившая тазик, лежала рядками, как девчонки летом на пляже, привлекательная, загоревшая, и соблазняла нас. Наши глаза загорелись, слюнки побежали, а мы этому и не сопротивлялись! И под холодную водочку, соленый огурчик и отварную картошечку хрустящая обжаренная рыбешка была неповторимо вкусна!
После ужина, когда мы с Димкой вышли покурить, на бархатном небесном своде в честь моей жены загорелась еще одна яркая звездочка!
Неожиданная встреча
На следующий день поездка за грибами была недолгой, но успешной. И, вернувшись домой, все занялись чисткой и варкой грибов. А я взял спиннинг, рюкзачок с блеснами и пошел на озеро в надежде поймать рыбу. Но, увы! Мои надежды не оправдались. Лишь однажды небольшая щучка сопроводила мою блесну до самой лодки, а потом, брезгливо вильнув хвостом, с достоинством ушла обратно, в свое подводное царство. Мне было досадно!
Расстроившись, я собрал свой спиннинг и, подгребая одним веслом, не спеша поплыл обратно к берегу. В заливчике, где я собирался оставить свою лодку, царило безветрие. На его водной глади, то там, то сям еще зеленели листья кувшинок. Вода была тиха, чиста и прозрачна. И сквозь нее было видно, как их зеленые стебли тянулись в глубину и своими руками-корнями цеплялись за темное дно. Меж ними, как в волшебном лесу, посверкивая серебряной чешуей, сновали мелкие рыбешки. Они то собирались в небольшие стайки, то разбегались вновь, мирно пощипывая какую-то зелень. Там же, недалеко от лодки, сквозь прозрачную зеленоватую воду я увидел и рыбацкую сеть. Одним концом она была подвязана к колу, намертво забитому в илистое дно недалеко от берега, другим же уходила в темные воды и терялась меж кувшинками, где-то на середине залива. Что это была сеть Сачихи, я даже не сомневался.
Сеть была старой, дырявой и совсем изношенной от времени, как впрочем, и сама старуха. Ее прохудившаяся лодка, на треть заполненная водой, лежала здесь же, на берегу. И сеть, и кол, и лодка - все у этой старухи было настроено неслучайно и цеплялось одно к одному. Обычно, она приходила на берег озера и проверяла свою сеть таким образом: отчерпывала из лодки воду, и, пока та снова наполнялась, успевала, быстро, без риска доплыть несколько метров до кола, и, прихватить сеть рукой. Потом, не отвязывая ее, вытащить на берег. Затем вынуть из нее рыбу, и очистить от травы. После чего снова вычерпать воду из лодки и проворно вернуть сеть на место.
Привычной добычей для этих мест всегда были окуньки, плотвички да мелкие щурята. Но в этот раз старухе выпала редкая удача! Здоровенный, килограмма два весом, с бронзовым отливом лещ ухитрился вляпаться, застряв в сетке своей головой, как раз между двумя огромными дырами в единственной не порванной ячее. «Да брат, тебе сегодня не повезло! - удивленно проговорил я. - Ну надо же!» И засмотрелся на этого красавца... А лодка тем временем медленно проплывала мимо. Рыба косилась на меня одним глазом, лениво пошевеливая своим хвостом. Была спокойна и, как мне казалось, совсем не стремилась вырваться из сети. Разглядывая его, я призадумался: вытащить леща и отнести его старухе или оставить все как есть? Решил ничего не трогать и не лишать бабку ее светлого рыбацкого праздника!
Пока я размышлял и любовался огромной рыбиной, лодка, заскрежетав дюралевым дном о песок, медленно вползла на песчаный берег и остановилась. Вечерело. Ветерок совсем стих, а предзакатное солнышко, до этого висевшее над лесом, спряталось в легкие облака, приглушив все ярко-желтые краски осеннего леса. Лишь на противоположенном берегу озера на фоне вечернего неба его лучи все еще освещали сверкающие позолоченные купола храма и едва заметные, тонкие и тающие в небесах кресты. Вокруг стояла благоговейная тишина.
Я вылез из лодки и, пошел привязывать ее к ближайшему кусту. Где-то совсем недалёко от меня со стороны деревни послышались неразборчивые детские голоса. Один из них, еще не мужской, но и не детский, а скорее юношеский, что-то доверительно и горячо говорил своей собеседнице. А она ему в ответ недоверчиво и с усмешкой возражала. Я привязал лодку и посмотрел в их сторону.
В конце деревни, около давно осиротевшего дома Гарлупиных, стояли двое: юноша лет четырнадцати и хрупкая девчушка. Они о чем-то разговаривали. А если быть точнее, то в основном говорил один паренек, в чем-то убеждая свою спутницу. Та робко и недоверчиво что-то ему возражала. Наконец паренек, не выдержав, шутливо прикрикнул на нее и указал рукой в мою сторону. Девушка в ответ рассмеялась и устремилась от него вниз под горку. Она бежала грациозно, как балерина, едва касаясь своими ножками тропинки и, раскинув в стороны руки, порхала, словно бабочка. И мне казалось, что еще чуть - чуть, вот-вот, и она легко оторвется от грешной земли и взлетит….
И девочка ликует и смеется,
Охваченная, счастьем бытия.
Ни тени зависти, ни умысла худого
Ещё не знает это существо.
Ей всё на свете так безмерно ново,
Так живо всё, что для иных мертво!
(Н.Заболотский)
Глядя на это создание, я почувствовал, что на на душе стало тепло и светло! И я подумал: «Как же прекрасна беззаботная молодость - доверчивая и счастливая!» А затем отвел глаза в сторону, завистливо вздохнул и пошел обратно собирать вещи.
Взяв спиннинг и сумку с блеснами, я снова вышел на берег и нос к носу столкнулся с Сачихой, внезапно появившейся из-за кустов. "Здравствуйте!» - удивленно сказал я и осторожно покосился глазами на пригорок, где только что видел парня и девушку. Но там уже никого не было. Странно! Старуха, увидев меня, не оторопела, а, сразу признав, остановилась и вежливо поздоровалась. Знакомый старушечий голос, наконец-то привел меня в чувство, и в ответ на ее приветствие я на одном дыхании рассказал Сачихе про леща, терпеливо ожидавшего ее в сетке.
Она молча выслушала меня, удивленно приподняла брови, округлила глаза и задумчиво произнесла:
- Так, значит, это он мне правду сказал?
- Конечно, правду! - ответил я, думая о рыбе. И, указав рукой нужное направление, важно подтвердил:
- Вон он, рядом с колышком, у самых поплавков запутался. Здоровенный - аж плавник наружу торчит!
После моих утвердительных слов глаза Сачихи радостно вспыхнули, заискрились и, улыбнувшись в платок, она сказала:
- Ну, что, тогда я побежала? - и быстро посеменила к лодке.
А я, радостный от того, что не стал трогать ее добычу и портить ей светлый праздник, в хорошем настроении пошел домой. Проходя мимо осиротевшего дома, я поискал глазами юношу и девушку, которых видел несколько минут назад, но их уже нигде не было. Вернувшись, домой, я рассказал обо всем, произошедшем со мной, другу. Он внимательно выслушал меня, недоверчиво усмехнулся, и сказал:
- Володь, ты мне рассказываешь какие то странные вещи!
- Почему странные? - спросил я его.
- Да потому! - ответил он. - Девочек в нашей деревне уже более сорока лет как нет! А из мальчиков - только двое: ты да я!
И он, довольный своей шуткой, громко рассмеялся.
«А, ведь и правда!- призадумался я. - Откуда же здесь детишкам взяться? Вот же померещилось, средь бела дня! Ну, надо же!»
- И про леща я что-то не пойму, - продолжил друг. - Мы с Петровичем (Царство ему Небесное) в этом месте тридцать лет сети ставили и ни одного леща не выловили. Он весь на яме под Суханами стоит и кормится там же. А здесь, на мели, что ему делать?
«А ведь опять Димка прав!» - снова подумал я и почему-то вконец расстроился. Но друг, заметив мое смятение, подбодрил меня:
- Да не горюй! Вот завтра пойду к Сачихе и отнесу твой подарок. Вручу ей новую сеть и все разузнаю про этих мальчика и девочку, а потом тебе перезвоню!
И он опять засмеялся. На том и сошлись! Последний вечер в этот Покров день прошел незаметно и тихо, в чаепитии с сушками и дружеской задушевной беседе. А рано утром, позавтракав и попрощавшись, мы с женой поехали домой. На душе у нас было немного грустно, печально и слегка тревожно за наших друзей, остававшихся зимовать в деревне почти в полном одиночестве. Но чем дальше мы уезжали из Успенья, тем больше успокаивались, и на подъезде к дому все эти скорбные чувства потихоньку прошли. Доехали хорошо. Ну и, слава Богу!
Продолжение следует...
Окончание повести читайте здесь.
Мы с автором будем благодарны за отзывы о произведении и лайки. Так мы поймём, что тема интересна, и на канале будет появляться больше рассказов из жизни)
#рассказы из жизни #литература #творчество #интересные истории #что читать