Я готовился к новому сеансу: на этот раз, признаюсь, у меня была сатанинская идея. Хотелось дематериализацию среды довести до крайности, а призрак Леноры закрепить на время дольше: хотя бы на шесть часов!
Что тогда будет? Что станет экстрасенсом? Или
он исчезнет совсем, или какая-нибудь его частица останется! А если медиум исчезнет – вернется ли он на землю или не вернется? Выдержит ли сердце Миранды эту трансформацию? Что будет с Ленорой? Как поведет себя астрал? и так далее.
Это были проблемы, которые я рассматривал сам с собой, так как эту тайну никому доверить не хотел. Единственный человек, которому я осмелился бы раскрыть этот план, был Парацельс Нирвид, наш коллега, которого вы знали почти все.
Этот человек, возможно, дошел до конечной границы нашего знания о природе и материи; до границы, где бытие изливается в небытие, и наоборот. Он открыл существенный элемент, из которого состоит все существование, и назвал его Нирвидиум.
Странное это тело не что иное, как безразмерная точка, нечто совершенно бестелесное и нематериальное: атом доведен до своей окончательной и реальной неделимости. Это то первобытное небытие, из которого Бог сотворил мир. Наука, как мы знаем, пока не приняла теорию Нирвида и противоречит существованию Нирвидия, но, строго говоря, находится на пути к ее признанию.
К несчастью, Нирвид в 1912 году трагической смертью погиб в Париже, став жертвой своих научных исследований. Поэтому я не мог сказать ему об этом и не сказал бы об этом вообще, если бы не то, что в путешеств