Кризис– слово древнегреческое, употреблявшееся в основном в судопроизводстве и в теории драматургии.
Как юридический термин «кризис» означал приговор, то есть, окончательное решение суда. В драматургии «кризисом» назывался решительный исход для всех сюжетных линий конкретного произведения, их окончательная развязка.
Это слово вошло практически во все современные европейские языки, при этом довольно сильно изменив свои значения. В медицине наших дней оно означает тяжелое переходное состояние между различными стадиями опасного заболевания, угрожающее самой жизни пациента. Однако, чаще всего оно используется экономистами и политологами, фигурируя в качестве «экономического» и «политического» кризиса. Этот термин тоже означает тяжелое состояние переходного типа, но для всего общества в целом.
Марксисты, безусловно, демонизируют кризис, представляя его в виде напасти, свойственной только капиталистической экономике. В противовес ей, плановое производство при социализме изображается исключительно бескризисным. Более того, изображая сам капитализм в качестве экономической чумы, марксисты договариваются до того, что кризисы – это всего-навсего неотъемлемые проявления этого заболевания. Не что иное, как «фазы капиталистического цикла», утверждается в современной библии социалистов – в «Энциклопедии марксизма»: «Экономические кризисы – фазы капиталистического цикла, во время которых происходит насильственное восстановление нарушенных в ходе развития капиталистической экономики основных пропорций воспроизводства».
То есть, даже сам процесс развития капиталистической экономики по сути своей пагубен, так как он всенепременно нарушает «основные пропорции воспроизводства». Это – полная чушь. Чушь не просто фантастическая, но и как бы немыслимая для людей, находящихся в более или менее здравом уме. При этом следует помнить, что зловещий «капитализм» есть не что иное, как массовое товарное производство, без которого современная цивилизация вообще не могла бы существовать в ее нынешнем виде.
Это положение в доказательствах не нуждается. Достаточно мысленно отказаться от всего, что было произведено на капиталистических предприятиях, и все мы окажемся в деревянных сортирах на дворе, но без гаджетов в руках, в больницах провинциального типа, не имеющих сколь-либо приемлемого медицинского оборудования, на кухнях без бытовой техники, в офисах без компьютеров, принтеров, ксероксов и кондиционеров, и т. д., и т. п. Пользуясь многими дарами товарного производства, можно, конечно, разглагольствовать о том, что капиталисты – негодяи и пошляки, превращающие в товар все, к чему они только прикасаются. Но как раз подобные «высоконравственные сентенции» и являются пошлостью в квадрате, так как загаживают мозги людям, не очень приученным мыслить самостоятельно.
Товар – это продукция, созданная именно для продажи. То есть, продукция, предназначенная для других людей. Не имеет значения, знакомы ли производители с этими людьми или же нет. Главное, что она нужна кому-то и, следовательно, обладает потребительной стоимостью, то есть, представляет собой определенную ценность, осознаваемую потребителем и способную удовлетворять некоторые из его нужд. Таким образом, товарное производство – это труд, который, с одной стороны, приносит материальную выгоду самому труженику и производителю, удовлетворяя их вполне корыстный, финансовый интерес, а с другой стороны, это труд, в значительной мере улучшающий или облегчающий жизнь окружающих. Даже если производители товаров лично и не задумываются о благе других.
Производители избавлены от изготовления товаров только в том случае, если, выполняя госзаказы, они производят продукцию, совсем не нужную населению. Например, гранаты, ракеты, авиабомбы, автозаки и прочее. Разумеется, оправляя все это в арсеналы, государственный аппарат выплачивает фирмам и предприятиям определенную сумму из бюджета. Но, несмотря на факты купли-продажи, эта продукция товарами не является, поскольку она вообще не обладает потребительной стоимостью.
Мир капитала – это «общество чистогана, где все продается и все покупается. Какое варварство и какая гадость!» - возмущаются неподкупные на словах марксисты. При том, что склонность к нестяжательству среди них самих встречается крайне редко. Это в определенной мере объясняет, отчего они столь болезненно реагируют на наличие денег в чужих карманах, даже если эти деньги зарабатываются вполне честным, законным образом. Марксистам и в голову не приходит, что господство товарно-денежных отношений при массовом товарном производстве – отнюдь не только доказательство алчности предпринимателей эпохи массового товарного производства. Корыстолюбие корыстолюбием, но расчетливость обусловлена еще и собственно производственной необходимостью.
Кризисы, разумеется – явления, олицетворяющие общественное зло. Они очень болезненны, поскольку приносят горе и несчастье многим конкретным индивидам. Но они неизбежны, так как общество еще не научилось избавляться от них полностью. Хотя экономически развитые страны уже овладели целым набором антикризисных мер, смягчающих потрясения и последствия кризисов. И тем не менее, как говорится в мудром народе, нет худа без добра. Все, что нас не убивает, должно делать нас сильнее и хотя бы немножко мудрее.
Претензии марксистов, якобы гарантирующих создание бескризисной экономики, - голимая демагогия. При социализме, действительно, не наблюдалось кризисов перепроизводства по той простой причине, что социализм хронически переживал, заставляя переживать и все советское общество, кризис недопроизводства товаров народного потребления. Не зря с середины ХХ века и вплоть до конца 1980-х годов со всех трибун и во всех газетах, издаваемых в СССР, настойчиво провозглашалась необходимость развивать легкую промышленность.
Сторонникам возврата «в социализм» следует ясно понимать, что они призывают людей вернуться в прошлое, в экономику тотального дефицита, которая сама по себе причиняла народу не только массу неудобств и неприятностей, но и часто приносила подлинное горе. С этой точки зрения неизвестно, что хуже: регулярные кризисы перепроизводства или же тотальный дефицит всего. В том числе и товаров, необходимых для сохранения и поддержания жизни. Не случайно медики, обслуживавшие Кремль, имели особый валютный счет и закупали как импортное оборудование, так и препараты, недоступные остальным гражданам СССР. Но именно так и выглядели социальное равенство и справедливость по-советски. Вернем все взад?
Итак, кризисы (рецессии, спады, замедления, сбои) в системе товарного производства объективно неизбежны, так как уравновешивание спроса и предложения происходит в ней стихийно, как правило, непроизвольно. Любое изменение при этом приводит к отклонению от равновесия в ту или иную сторону. Если спрос превышает предложение и создается эффект дефицита, свободная экономика способна оперативно реагировать на это несоответствие, мгновенно мобилизуя необходимые ресурсы. Такая ситуация оптимальна для получения максимальной доли прибыли и поэтому предпринимателей не надо уговаривать действовать быстро, а они, в свою очередь, не нуждаются для этого в чьих-либо разрешениях или долгосрочных согласованиях.
Хуже, если происходит затоваривание и платежеспособный спрос не поспевает за производством. Отклонение в эту сторону создает эффект автомобильной пробки, которую нельзя ни объехать, ни обойти. Остается один выход – ждать, пока она сама не рассосется. Период ожидания, обычно называемый «депрессией», может длиться как несколько месяцев, так и несколько лет (и год, и два, и три года). Производство в этот период обычно не прекращается. Это привело бы к слишком большим потерям. Но обычно его объемы резко сокращаются, хотя и в таком виде оно подливает масло в огонь, доставляя финансовые проблемы увольняемым работникам и при этом производя товары, которые не находят сиюминутного сбыта.
Таков серьезный порок системы массового товарного производства? Да, безусловно. И вполне возможно, что со временем прогресс компьютерных технологий позволит создавать программы, которые будут эффективно и точно предупреждать об опасности массового затоваривания. Но пока таких программ нет, людям приходится мириться с неравномерным функционированием и развитием товарной экономики. Подобно тому, как мы миримся с болезнями, тревогами и рисками нашего собственного существования. И в массе своей считаем его за высшее благо, несмотря на все его недостатки и несовершенства.