Небольшой очерк о том, что такое санкции и кто их придумал
Единственные в истории стопроцентно эффективные санкции случились очень давно и, по правде сказать, существовали только на бумаге — вернее, на папирусе. В комедии «Лисистрата» афинянки договорились с товарками из Беотии, Спарты и Коринфа отказывать мужчинам в исполнении супружеского долга до поры, пока те не заключат мир и не прекратят, наконец, воевать как черти везде и всюду.
Для реализации заговора, женщины захватывают афинский Акрополь и запираются там – это помогает отгородиться от назойливых супругов и женихов: правда, ворота и стены оказались непреодолимы в обе стороны, чего бунтовщицы не очень-то и хотели. Комедиограф Аристофан, кстати, очень верно подметил главные особенности санкций: они мучительны для обеих сторон; они ведут к цели не так, как хотят их авторы; они, наконец, выглядят со стороны глуповато и, по правде говоря, без них прекрасно можно обойтись. В комедии, по ходу развития сюжета, в монолитных шеренгах неприступных афинянок начинают шириться бреши – то одна требует отменить санкции, то другая.
Под конец выяснилось, что поскорее сдаться женщины хотят едва ли не больше мужчин. К их счастью, мир получается заключить прежде, чем дамы начали массово сдаваться на милость победителя, чтобы начались, наконец, долгожданные погромы и насилия. Санкционный пакет имени Лисистраты, насколько известно, никто никогда нигде на планете не применял, хотя, казалось бы — вот он, легко достижимый вечный мир, только руку протяни!
Но потому и не применяли, между прочим, что любой человек, а тем более страна — это сложноорганизованная структура и никогда не предскажешь: каков будет результат давления? Может, подвергнутый санкциям не покорится, а, напротив, закусит губу и съездит противнику, в переносном, понятно, смысле, по физиономии? Но от истории, тем более придуманной и столь древней, стоит перейти ко временам более близким. Ну, может, уместно только упомянуть еще один исторический эпизод, который наглядно объясняет, что санкции — это не о справедливости, не о законе и не о высоких целях. Санкции — это когда сильный заявляет слабому что-то вроде: «Ты виноват уж в том, что хочется мне кушать!», после чего волочет его в чащу.
Отец афинской демократии Перикл издал в 432 году до нашей эры закон о санкциях в отношении города Мегары: его жителям запрещалось «находиться на рынках, в поле, на земле и в море», то есть, всюду и, фактически, им предлагалось наложить на себя руки — всем, включая женщин, детей, стариков. Этот санкционный пакет назывался замысловатым термином «мегарская псефизма» и даже не знающему греческого очевидно, что «псефизма» - это какая-то разновидность садизма.
Эффективную форму санкций представляет собою отлучение от церкви – были времена, когда эта мера была посильнее и «Фауста» Гете, и любых видов физического мордования как отдельных людей, так и целых народов. Сейчас-то, конечно, эффект повыветрился: Джо Байдена в 2019-м отлучил от церкви и предал анафеме священник Роберт Мори из Южной Каролины – и кто об этом знает? Хотя у них в Америках в христианских деноминациях сам черт ногу сломит, там каждый священник – собственный папа римский: отсюда и девальвация отлучения. В средневековье было не так: интердикт города или княжества означал, что всех людей данной земли нельзя отпевать, венчать, крестить по христианскому обряду и души там проживающих обречены геене огненной. Обычно Папе Римскому, пусть даже и без единой собственной дивизии, хватало пары месяцев, чтобы любого правителя поставить на колени. В 1200-м французский король Филипп II-й кочевряжился 8 месяцев, не желая принимать обратно изгнанную супругу Ингеборгу, а потом сдался – бог с ним с разводом, тут бы не превратиться в правители сплошных руин и пепелища.
Были государи покрепче, но и они сдавались в конце концов: в 1208-м Папа отлучил всю Англию, сколько там ее ни есть – Иоанн Безземельный почти 6 лет держался, даже пытался отбирать у церковных феодалов землю, но в итоге покаялся, поскольку его безбожная страна начала приходить в запустение. И, после отлучения короля, подданные освобождались ото всяких в отношении него обязательств: в общем, Иоанн только чудом пропетлял между могилой и узилищем, так что был счастлив потом выплачивать понтифику четверть тонны серебра ежегодно – от себя лично, помимо церковной десятины со всего королевства. В общем, если первым отлученным от церкви считается Симон Маг (который вздумал полетать – пустить пыль в глаза апостолу Петру, за что и был сбит наземь апостольской молитвой), то потом этот санкционный инструмент вошел в моду и стал применяться римскими первосвященниками налево и направо.
Абсолютным рекордсменом считается император Свящ. Римской империи Генрих V (1050-1106) – его отлучали от церкви целых 5 раз: один раз ему даже пришлось босиком, ползком и во власянице припадать к ногам Папы, чтобы санкции сняли. Но отлучение и потом применялось широко, как ковровые бомбардировки – например, отлученными от церкви в Западной Европе были актеры и актрисы – их не причащали, не исповедовали, не хоронили в освященной земле: известно, что величайшую актрису всех времен Адриенну Лекуврер предали земле (1730 г) в безвестной могиле, как и чуть ранее Мольера – его погребли между самоубийцами и безвестными покойниками, после заката солнца и то лишь потому, что король Людовик XIV умел уговаривать церковных иерархов.
Любые санкции – это когда очень хочется врезать противнику, но руки коротки: Папа тому химически чистый пример. А государственные деятели к такому прибегали, в основном, от отчаяния. Например, Наполеон с его континентальной блокадой – гадила англичанка обильно, повсеместно и ничего не смущаясь, а дотянуться до нее было никак невозможно. Пришлось завоевать всю Европу и даже отправиться в поход на Россию: ведь Александр I никак не хотел присоединяться к блокаде, бог весть почему – может, было что-то у англичан, причастных к убийству Павла I-го, способ держать императора за чувствительные места. В любом случае, с санкциями у Бонапарта не выгорело – и на острове Св. Елены британцы сами его им подвергли: корсиканцу диктовали что носить, когда гулять, с кем разговаривать, что есть – в общем, держали в черном теле. Кажется, даже если мышьяк ни при чем, Наполеону было помереть почти в радость.
Историю экономического наказания и стимулирования изучали корифеи науки — скажем, Гэри Клайд Хафбауэр из вашингтонского Института мировой экономики. Он собрал, в частности, крайне интересную статистику. Санкции в качестве инструмента международной политики стали применяться тогда, когда воевать по любому поводу вышло из моды. Правительства особенно полюбили морские блокады в XIX веке: то Англия объявит ее Штатам, то Штаты применят к Аргентине или Бразилии. В общем, налицо классическое «продолжение войны иными средствами». Разнообразные экономические рестрикции почему-то обрели особенную популярность в последней четверти XX-го века. Иногда случались совершенно комические. В 2006-м цивилизованный мир ввел запрет на продажу товаров категории «люкс» Северной Корее. Американцы установили, что тогдашний великий вождь Ким Чен Ир ежегодно закупал «Хенесси» на 720 тысяч долларов, а еще на 20 миллионов у него было «Мерседесов» S-класса.
Кима лишили права покупать гоночные машины, меха, бриллианты, мраморную говядину, шоколад. Без часов «Патек» и плазменных телевизоров великий вождь протянул 5 лет и дал дуба – от ядерной программы, однако, так и не отказался.
В первой половине XX века десятилетиями велись одна-две санкционные войны — и вдруг, поод конец столетия, такие войны стали затеваться многими дюжинами. Наверное, все дело в том, что этим инструментом долгое время просто не умели пользоваться — не понимали, что когда противник силен и убежден в своей правоте, ему можно навредить, но его невозможно сломать. В 20-30-е в отношении СССР действовала так называемая «золотая блокада»: в оплату своих поставок страны Запада отказывались принимать от Советского Союза любую валюту, включая золото — только зерно, лес и нефть, а с 32-го года — вообще только зерно.
Собственно, это и стало одной из причин знаменитого голода 30-х: из Советского Союза Запад выжимал весь хлеб — подчистую и до последнего зернышка. Прекратить поставки означало, что голодать будут миллионы рабочих, продолжение поставок привело к голоду среди крестьян. И результат «золотой блокады» оказался хоть и трагическим, но обратным желаемому: Соввласть повалить не удалось. Более того, миновало совсем немного времени — и в годы Великой депрессии лучшие американские специалисты, самые крупные компании безропотно отдавали все и, фактически, отдавались, исполняя почти за гроши любые заказы СССР.
Еще один пример санкций — попытка экономически задушить Германию после Первой мировой. Эта страна должна была выплатить державам-победительницам, в пересчете, 100 тысяч тонн золота: чтобы понимать масштаб требований — всё человечество за всю свою историю к 20-м годам XXI столетия добыло этого металла около 300 тысяч тонн. А чтобы Германия не взбрыкнула, ей запретили иметь армию — не более 100 тысяч солдат и только для внутренних нужд; исключили также из арсеналов тяжелую артиллерию и военную авиацию. Эффект был впечатляющим: из-за гиперинфляциии деньги в стране успевали за день подешеветь втрое. Обандероленные пачки отдавали детям в качестве игрушек — ведь даже самая дешевая свистулька стоила миллиарды марок, то есть, кубометр денег.
Цель у всего этого убийственного режима экономических санкций была одна — никогда больше не дать Германии обрести могущество. Об эффективности такой стратегии говорит один-единственный факт: Вторая мировая началась всего лишь через 21 год после Первой мировой — и Германия, которую пытались обескровить, превратила в руины и пепелище всю Европу. После 1945-го союзники подумывали экономически «вбомбить Германию в каменный век». Был сочинен «план Моргентау» — по имени американского министра финансов. В целях предотвращения Третьей мировой, в Германии предполагалось уничтожить всю промышленность, а немцам разрешить заниматься только сельским хозяйством. Стране запрещался любой импорт и экспорт, на ее территории вырубались все леса…
Опыт говорит, что результат санкций не просто противоположен ожидаемому – еще и катастрофичность результата прямо пропорциональна силе давления. Если это так, то Германия, оправившись, устроила бы на планете такое, что человечеству срочно пришлось бы искать другую Землю. По счастью, «План Моргентау» забраковал Сталин — в результате мы наблюдаем теперь сравнительно мирную и вполне вменяемую ФРГ. Тот же самый Гэри Хафбауэр изучил вопрос об эффективности санкций — в самом деле, сколько их вообще бывало? Насколько оказываются успешными? Вывод прост – по уму, когда начальство отдает клеркам-хипстерам наказ подготовить новый пакет санкций, те должны бы отвечать: «Печалька, но даже эвентуально нас ждет эпик-фейл и полный факап!». Хоть какой-нибудь успех санкции имеют, приблизительно, в трети случаев. Причем, чем более значительных изменений в чьей-нибудь политике добиваются страны-санкционеры, тем хуже результаты. Ну, например, если какую-нибудь страну экономически принуждают, скажем, разводить канареек, то успех более-менее вероятен, а вот если от государства добиваются распустить армию, сменить правительство или президента — то ответ почти всегда будет тем же, каким был ответ Советской власти Чемберлену.
У санкций есть еще одно свойство: их легко ввести, но невозможно быстро отменить — вернее, быстро и эффективно их может отменить только катастрофа. Например, в 1974-м Конгресс США принял так называемую «Поправку Джексона-Вэника». Поправляли парламентарии, если что, американский Закон о свободе торговли. Этот документ запрещал продажу широкой номенклатуры продукции в Советский Союз и в другие страны, нарушающие, как тогда выражались, права человека. Так вот, эта поправка Джексона-Вэника просуществовала 40 лет: уже и Советский Союз распался, а она продолжала действовать еще четверть века.
Ну, вот какими преступлениями в отношении евреев могли грешить, например, незаивисимые Киргизия, Армения и Грузия? И тем не менее, поправку по отношению к этим странам отменили только в начале нулевых! Да и это еще не чудо, чудо вот оно: Беларусь из-под действия поправки Джексона-Вэника была выведена только в 2012: ау, советские евреи, которых на тот момент не было уже 21 год, объясните — за что белорусов наказывали!?
Еще одно свойство санкций: их применяют сильные по отношению к тем, кто кажется слабым, но в чьей слабости полной уверенности нет. Потому что если эта самая уверенность налицо, то тогда применяют силу — как в случае с Югославией, Ливией, Ираком. Вот, скажем, Ирак оккупировал Кувейт. Против него немедленно были введены санкции. Однако потом выяснилось, что Багдад слаб, а Москва его защищать не желает. Вдобавок, против Ирака удалось сколотить солидную коалицию — в общем, санкционную «бурю в стакане» тут же заменили на армейскую «Бурю в пустыне».
Еще один момент: меры экономического давления часто являются прикрытием для полноценной подковерной подрывной и даже террористической деятельности. Санкции тут выступают оправданием — «Да сами они это, сами! Ну, были, конечно, рестрикции, однако переворот и террор — это уж просто так исторически сложилось!». Пример такого варианта — Чили в правление Сальвадора Альенде. Штаты тогда ввели ограничения на импорт двух главных экспортных товаров страны — меди и селитры: да-да, Чили и в ту пору, и теперь является сырьевой державой. Из-за санкций снизилась интенсивность транспортных потоков. Тут же забастовали дальнобойщики, горняки, торговцы — потом, десятилетия спустя, выяснилось, что стачки были организованы ЦРУ через своих агентов в чилийских профсоюзах.
Когда в стране воцарился хаос, власть перехватила сильная рука - Пиночет. Пришли «чикагские мальчики», настало царство либерализма и концлагерей — в общем, все сложилась очень так прогрессивненько. А общественность все еще пребывает в томительном неведении: из-за чего же такое приключилось с Чили? Из-за санкций или все-таки из-за ЦРУ?
Интересное наблюдение сделал тот Хафбауэр: если санкции применяются к дружественным странам — ага, водится в Первом мире и такая дружба, — то шансы добиться результата фифти-фифти; если экономическому давлению подвергается нейтральное государство — эффекта достигают в трети случаев. Если рестрикции введены против враждебной державы — то она сдается лишь в одном случае из пяти. Причем, в случаях, когда речь идет о прекращении военных действий, санкции не помогали вообще ни разу. Теоретики давно заметили, что санкции обычно больно бьют по тем, что их вводит — ну, понятно, не по чиновникам, этим-то всегда хорошо, а по бизнесу, по трудягам, по бюджету. В Штатах, которые избирателя берегут, даже принят специальный закон («О регулировании экспорта»): он запрещает вводить долгие санкции на экспорт сельхозпродукции — два месяца и все. Запрещено отменять действующие контракты.
Было бы странно, если бы при таком подходе санкции не становились формой лоббизма: правительству страны, которая подвергается давлению, как бы говорят – «Вы негодяи! Нам невыносимо даже дышать с вами одним воздухом! А вот, кстати, тут у вас лишняя денежка — ну-ка ее сюда! А там лежит ненужный вам рыночек — извольте-ка отдать!». В общем, никогда ничего путного из санкций не выходило — это убедительно доказанная научная истина. Санкции — это всегда попытка проявить силу и при этом фактическая демонстрация слабости. Экономические рестрикции — еще и форма недобросовестной конкурентной борьбы: это удушение сильным слабого на том простом основании, что «хочется мне кушать». В общем, авторам всех и всяческих санкций уместно пожелать самим подвергнуться санкциям со стороны какой-нибудь современной Лисистраты. Правда, гнетет мысль: они ведь, черти, к таким санкциям очень хорошо подготовились, давно заведя у себя толерантность и ЛГБТ!