Я открываю глаза.
Готовлюсь к утру.
Золотая скула, обрамленная восходящим солнцем, прекрасна в своей простоте. Я прикасаюсь к нему один раз, ее кожа теплая под моими пальцами, напоминание о том, какие мы живые. Как мы молоды.
Мы подростки. Наши руки неуклюжи, слишком велики для наших тощих конечностей, мы не знаем, куда идти и что думать. В этих руках, книги и мечты. Мы обсуждаем будущее в ярких красках, полные расцветающей надежды на то, что оно может принести. Никто из нас не говорит этого, наши губы связаны тонкой нитью страха, но наши мечты связаны друг с другом. Никто из нас не знает, что такое любовь, наши поцелуи, разжигаемые блуждающими руками и неопытными языками, но я знаю черты ее лица лучше, чем слова из моего учебника. Никто из нас ничего не знает, но мы знаем друг друга.
Мы растем, как и все остальное, беспорядочно, с гневом, похотью и слезами. Она держит горлышко бутылки, запрокинув голову, смеется в ночь, ее щеки раскраснелись. Она ярче любой звезды, и я задаюсь вопросом, смогу ли я отразить драгоценные камни в ее глазах и превратить их в драгоценный камень для ее пальца. Я улыбаюсь, маленькая, и делаю еще один глоток. Я знаю, что она та самая.
Наша свадьба небольшая, но громкая, крики радости эхом отдаются из каждого оживленного уголка. Ее мать говорит со мной, моя мать доводит меня до сердечного приступа. Все, что я чувствую, - это складки ее руки, обхватившей мою, и сладкое прикосновение ее губ к моему лицу. Я делаю.
"Ты ничего не делаешь!" Она кричит на меня, размахивая грязной посудой, стоящей на каждом углу нашей гниющей кухни. Она устала. Я устал. Мы оба знаем, что злимся не друг на друга, а на банк, долги, сокрушительный вес крошечного дома. Я кусаю себя за щеку. Это и моя вина, и ее, и ни та, ни другая.
Она все еще заползает в нашу кровать и крепко обнимает меня. Я все еще делаю ей кофе по утрам. Это испытание, и мы его прошли.
Первый - сюрприз, с восторженными криками и счастливыми слезами в начале и ужасными криками и слезами, наполненными болью в конце. Но она жива, и наш ребенок жив, и они оба прижались к моему сердцу и не хотят отпускать. Несомненно, в моем сердце не хватит места для любви.
Я был неправ. У нас есть еще два, и он все еще оставляет место.
Дети растут быстрее, быстрее, чем мы когда-либо. В молодости они до тошноты сладкие, с пухлыми щеками и уродливыми руками, всегда тянутся к чему-то большему. Немного старше, они дерзкие, тихие и сбитые с толку. Немного старше, нервные, тихие и вежливые. Еще немного старше, и они нервные, тревожные и тихие.
Затем наступает страшная стадия. Тоска, тоска и тоска. Подростки.
Немного постарше, и это продолжается, тревога и тревога. Потом ушел, ушел и тревога.
Вскоре последний целует нас обоих в лоб и благодарит за возможность получить нашу любовь. Я держу ее за руки. «Любовь - это не привилегия, - говорю я, - это необходимость».
Она улыбается и все равно благодарит нас. Она всегда была слишком вежливой.
Мы переезжаем в дом поменьше. Уютно, не тесно. Это возвращает воспоминания о нашем первом месте. "Не говори об этом!" она говорит: "это место было ужасным!" Теперь она больше улыбается и проводит дни за чтением книг и приготовлением хлеба. Я целую ее в шею, пока она печет печенье, и она игриво отталкивает меня. Она думает, что я хочу только шоколад, но ее любовь - самое сладкое на нашей кухне.
Она берется за вязание, а я шучу, что она стареет. Она делает вид, что не согласна, но мы оба знаем, что я прав. Мои колени кричат каждый раз, когда я наклоняюсь, чтобы убрать сорняк из нашего растущего сада.
Она заболела.
Она выживает.
Я заболел.
Я выживаю.
Теперь у нее на кончике носа маленькие очки овальной формы. Дети по соседству называют нас «бабушкой и папой». Видимо, по словам нашего сына, у нас «репутация». Я, конечно, не согласен. Единственная причина, по которой она готовит печенье для школьников, - это то, что они не ездят на своих коренастых велосипедах по моим красивым цветочкам. Что, если я помогу им починить проколотые шины? Так что, если она сделает им свежий лимонад? Так что, если мы скажем им: «Просто пригласите его на свидание, он сказал мне, что вы ему понравились на днях»? Это не значит, что нам нравятся педерасты.
Молодые люди заигрывают с ней, в шутку. Говорят, она самая красивая вещь, которую они когда-либо видели. Я, конечно, рычу на них, но только потому, что они правы.
Наши лица покрыты морщинами, а слух у меня наполовину пропал. Сейчас она сгорбилась, сгорбилась и ущипнула, но каждый раз, когда она улыбается, мы снова становимся молодыми, с этими драгоценностями в ее глазах, и я снова влюбляюсь. Мы больше не ходим к детям. Они приходят к нам, и молодой человек помогает ей приготовить печенье, когда у нее дрожат руки, а молодая женщина помогает мне с сорняками, когда у меня подгибаются колени. Я каждый день слышу в новостях о том, что новое поколение лениво, и каждый раз качаю головой. Эти дети просто растут так же, как растут все остальные. Грязно.
Однажды утром я просыпаюсь от сладкого пения птиц. Однажды утром я просыпаюсь от запаха свежей травы. Однажды утром я просыпаюсь, солнце выглядывает из-за горизонта, его нежные лапы гладят наши лица из окна.
Однажды утром я просыпаюсь.
Она этого не делает.
Золотая скула, обрамленная восходящим солнцем, прекрасна в своей простоте. Я прикасаюсь к нему один раз, ее кожа под моими пальцами становится холодной. Напоминание о том, как долго мы были вместе, как нам повезло.
Я закрываю глаза.
И позволил себе ускользнуть в ночь.
#романтика и любовь #вдохновляющая история