Это была далеко не первая их ссора, но именно она стала тем предвестником холодов, которые означали, что лето закончилось и наступила вечная зима.
Отношения между Ариной с её матерью всегда были очень… ну, непростыми, наверное… натянутыми, прохладными, а но никогда ещё Катя не заявляла дочери, что ненавидит её. Ненавидит. Она повторила это слово несколько раз, как будто боялась, что Арина не услышит её или не так поймёт.
— Ненавижу тебя, и это ты вынудила меня сказать это! Да, ты! Ты! Своим поведением, своей заносчивостью… своим… своим упрямством и эгоизмом. Ты всегда и всё делала по-своему. Кому и что хотела доказать?
— Никому и ничего, — холодно ответила дочь. Она бы промолчала, но даже молчание мать расценила бы как очередной вызов ей лично и всему миру в целом. Любая реакция Арины на её слова была бы неправильной.
— Ненавижу, — повторила мать.
— Я знаю, — сказала Арина, ей удалось даже не измениться в лице после этих слов.
На самом деле… на самом деле, Арина не была удивлена. Она была потрясена. Но она с детства научилась прятать боль глубоко внутри, туда, где она постепенно превращалась в равнодушие. Холодное и расчетливое, как неприступная высокомерная красавица, не знающая жалости или пощады к себе и окружающим. Уже будучи подростком Арина понимала, что равнодушие лучше чем боль. Она привыкла к постоянным упрекам со стороны мамы и научилась не обращать на них внимания.
— Я хотела избавиться от тебя, но не получилось, вот что я хотела сделать! — кричала Катя.
— Снова удивить пытаешься? — спросила Арина, не повышая голоса, и посмотрела на заплаканную сестру-двойняшку, из-за которой, собственно, это всё и началось. Они родились с разницей примерно в две минуты, но внешне были абсолютно не похожи друг на друга: Маргарита была блондинкой с голубыми глазами невинного олененка из диснеевского мультика, Арина рыжеволосой и кареглазой.
По характеру девушки тоже очень сильно отличались друг от друга. Маргарита делала все, что ей
приказывали
говорили, у Арины же всегда было своё личное мнение, которое зачастую отличалось от мнения окружающих, вернее, от её мнения: мнения мамы.
Но разве это повод для ненависти?
но разве только в этом проблема ваших бесконечных конфликтов? только в том, что ты перечишь ей? Данил делает то же самое, но она всегда прислушивается к его мнению
Арина нашла общий язык с отчимом, подружилась с его сыном, который был старше на три года, но так и не смогла найти подход к матери. Собственно, она и не пыталась, уже с детства понимая, что Маргариту — робкую и послушную Маргариту, — любят больше.
И всегда будут любить больше.
— Жалко, что не получилось избавиться от меня, — сказала Арина, понятия не имея, даже не догадываясь, как расчётливо и равнодушно звучит её голос, сколько презрения во взгляде, — не пришлось бы слушать твои вопли, от которых уже тошнит, не пришлось бы видеть каждый день твое лицо. Ты меня ненавидишь? Так вот, я…
— Хватит, не надо, — услышала Арина голос сводного брата и оглянулась, не закончив фразу «так вот, я тоже тебя ненавижу». Как долго Данил стоял в дверном проёме, наблюдая за их ссорой, Арина понятия не имела, но догадывалась, что услышал он достаточно. Что ж... ему не в первый раз приходилось быть свидетелем их ссор. Данил наслушался столько всего, что его трудно было чем-то удивить. Арина устало посмотрела на брата. На самом деле, сейчас ей хотелось только одного: уехать куда-нибудь подальше отсюда.
Плакать нельзя было,
(только не при ней… нет, нет, нет)
но девушка понятия не имела, как долго ещё сможет сдерживать слёзы.
— Не надо, — повторил Данил уже мягче, — сама же потом будешь жалеть о своих словах, она не стоит этого, — потом он перевёл взгляд на Маргариту и со злостью добавил, — добилась своего? Сколько раз тебе говорили не трогать без разрешения чужие вещи? Тебя не научили, что читать чужую переписку — это, как минимум, непорядочно?
Непорядочно? — подумала Арина и чуть не рассмеялась, — серьезно? Непорядочно? Какое… подходящее слово. Непорядочно…
Маргарита снова расплакалась.
Арина знала, что ей нравится Данил, а, может быть, даже больше, чем просто нравится, и услышать от него такие грубые слова в свой адрес было для неё потрясением.
— Ты не знала, да, к чему приведёт твой поступок? — продолжал Данил, не обращая внимания на её слёзы, — смысл плакать теперь? Это что-то изменит? Хватит уже лицемерить. Тебе плевать.
На секунду Арине стало жалко сестру, но потом она вспомнила, что сделала Маргарита, и жалость прошла.
Накануне вечером Арина соврала маме и отчиму, что переночует у подруги, потому что им нужно готовиться к практическому занятию по философии. На самом же деле, они пошли в ночной клуб, праздновать день рождения одногруппника.
Пока Арина была в душе, Маргарита прочитала переписку сестры с подругой и рассказала обо всем маме. Для Арины это не стало чем-то из ряда вон выходящим, Маргарита всегда была ябедой. Она злилась на себя за то, что не заблокировала айфон. Вернее, она думала, что заблокировала.
Переписка заканчивалась вопросом подруги, который, возможно, и послужил причиной конфликта. Ответить Арина не успела, потому что была в душе.
Кто тот симпатичный парень, с которым ты танцевала медленный танец, а потом уехала? Ты была у него? Расскажешь?
Мама тоже хотела получить ответ на этот вопрос, но Арина не считала нужным отчитываться. Ей уже исполнилось восемнадцать лет. И она хотела сказать маме, что тоже ненавидит её, ненавидит так же сильно, как она её, но вмешался Данил.
Однако это не спасло ситуацию.
Понимая, что проиграла, в бессильной злобе Катя схватила дочь за руку, рванула к себе и ударила по лицу. Замахнулась, чтобы ударить ещё раз, но Данил схватил её за запястье и встал между ней и Ариной. Девушка прижала ладонь к щеке, потрясённо глядя на мать.
— Хватит, — с тихой яростью в голосе сказал Данил, — очнись уже, ты никогда не сможешь её контролировать. Раньше нужно было думать об этом, когда…
Он не закончил и повернулся к Арине.
— Ты как? — спросил он, прекрасно понимая, как глупо заучит этот вопрос. Арина молча кивнула, давая понять, что все в порядке. Правая рука по-прежнему была прижата к щеке.
Катя отошла от них и села на диван. Она не решалась перечить Данилу, потому что любила его отца. Или… или, может быть, в глубине души она понимала, что Данил был прав? С тех пор, как парню исполнилось восемнадцать лет, он часто вмешивался в их ссоры, хотя и понимал, что не имеет на это право. Арина была благодарна ему за это, а Катя злилась, что он всегда принимал сторону девушки.
— Я ухожу, — сказала Арина.
— Куда? — спросил Данил, — девять вечера.
— Я… не знаю. Подбросишь до… до общаги, у девочек переночую, а завтра… — ей нужно было скорее уйти отсюда, пока она ещё могла сдерживать слёзы, — завтра… — она рассеяно провела рукой по лицу, как будто хотела стереть с него пощечину, — завтра… я что-нибудь придумаю.
Данил задумался, покусывая нижнюю губу, потом решительно кивнул своим мыслям.
— Возьми то, что понадобится на первое время, — мягко сказал он, — и не забудь учебники и тетради. Я подожду.
Не глядя на маму и сестру, Арина прошла мимо них в свою комнату. Собирая вещи, она услышала голос мамы.
— Данил, что ты имел в виду?
— Когда?
— Ты сказал, что теперь уже поздно её воспитывать…
— Ты не воспитываешь, ты унижаешь её, — перебил Данил, но Катя не обратила на это внимания. Арина знала, что она сидит сейчас на диване и прижимает к себе плачущую Маргариту.
— …надо было думать об этом раньше, когда… ты не договорил.
— Когда она нуждалась в твоей любви и делала все, чтобы ты обратила на неё внимание, — тихо ответил Данил.
— Вот именно, делала всё. Всё, что хотела. Ей не нужно было моё внимание, ей нужно было…
— Сказать, что не хотела её. Что хотела избавиться от неё… я думал, это дно, но снизу постучали.
— Ты издеваешься?
— Ты на себя посмотри. Нет, не издеваюсь. Сказать родной дочери, что хотела от неё избавиться — это дно. Добавить, что ненавидишь её — это снизу…
— Прекрати!
Арина села на край кровати и посмотрела на сумку, в которую запихивала вещи: вот чем закончились все её попытки обратить на себя внимание мамы.
— Сейчас она взрослая. И она найдёт человека или уже нашла, я не знаю, который даст ей эту любовь, — сказал Данил, — по сути, ты ей не нужна. Просто она не может тебе об этом сказать.
Нашла, — подумала Арина, — и ты об этом прекрасно знаешь. Ты же тоже был в том ночном клубе…
Она взяла сумку и вышла из комнаты…