На пороге отделения костной патологии областной больницы стояла хрупкая девчонка, на вид лет 20, не более. Прижимая к уху запотевший мобильник, почти плача просила кого – то: « Ну поймите, машина нужна именно с носилками, у деда этого нога оторвана полностью, сам не может ходить вообще.» Непонимание на том конце трубки выводили говорившую из себя: « Да какой протез, рана еще не зажила, всего 10 дней прошло, как их дом разбомбило и его покалечило, да к тому же старику уже 94.» Положив телефон в карман стареньких джинсов, девчонка прислушалась. Грохот артиллерийской канонады не утихал. Стреляли вроде – бы и далеко, но тело улавливало колебания от каждого взрыва и сердце при этом противненько замирало. С досадой она посетовала на саму себя: « Пятый месяц, как по нам стреляют, а я до сих пор не могу привыкнуть». В кармане зазвучала мелодия программы « В мире животных», девушка выхватила трубку и крикнула: « Да на Лидиевку, в интернат для престарелых», затем разулыбалась и радостно пролепетала: « Ой, спасибо вам большое, ждем».
Всего через 2 часа к отделению подъехала пыльная « скорая». Вытащили носилки, на них виднелись пятна свежей крови. Встречавшая машину девчонка, поморщилась. Уставший водитель раздраженно рявкнул: « Да, что ты морду воротишь, раненых сегодня столько, что после каждого их мыть задерешься. Давай своих подопечных скорее, у меня еще куча вызовов будет, слышь, как сволочи лупят.»
Подопечные смирно ждали в душной палате. Жилистый старик Николай Иванович, после мощного обстрела поселка Октябрьский сразу ставший одноногим и бездомным и его сухонькая хлопотливая супруга Антонина Николаевна. Старика уложили на носилки, а вот поднять их девушка со старушкой не смогли. Николай Иванович черно пошутил: « Я, конечно, на одну ногу легче стал, но вам со мной не справиться, позовите кого – нибудь.» Помог водитель, заталкивая в машину носилки, по – хозяйски спросил: «А вещи их где?» Девчонка вздохнув ответила: « Да нет у них ничего, все имущество в хлам разнесло».
В доме престарелых прибывших встретили, как положено по – казенному. Пожилая докторша новеньких осматривать не стала, зато их бумаги проверила скрупулезно. Раз перебрала их, другой, затем недоуменно спросила: « А паспорта где?» Старушка смущенно ответила: « Да нет их у нас.» « Как это нет, без них не приму».За подопечных вступилась их сопровождающая: « Да от взрыва сгорело все. В направлении это указано и отказать комиссии по оказанию помощи пострадавшим в результате боевых действий вы права не имеете» « Подурели все» - проворчала врачиха, однако секретаршу к себе позвала. Поняв, что медлить больше нельзя, Николай Иванович выдохнул мучавшую его просьбу: « Доктор, миленькая, вы только нас в одну комнату поселите, не разлучайте, ведь мы 70 лет, как женаты!» Та, миролюбиво ответила, по положению у нас супруги в одной комнате проживать должны.
Поселились. Антонина Николаевна присела на скрипящий стул и осмотрела их новое и явно последнее жилище. В маленькой комнатке 2 кровати, 2 стула, стол, шифоньер с оторванной дверцей. Над окном немые часы без батарейки, наверное остались от прежних обитателей. На столе 2 граненых стакана на тарелке из толстого фарфора с надписью общепит. Женщина с горечью подумала: « Все старое и отжившее, как мы сами». Взгляд ее упал на мужа. Тот вытянувшись на кровати, непонятно чему улыбался. Стараясь скрыть иронию, старушка насмешливо спросила: «Коль, чему это ты лыбишься.» Старик насмешки не уловил и с детским простодушием ответил: « Тому, что мы вместе, ведь они – же бюрократы бездушные и запросто могли поселить тебя в женской, а меня в мужской палате. Честно сказать, я этого сильно боялся.» « Да куда – же я от тебя денусь» - наиграно сердито проворчала Антонина Николаевна, но простые слова мужа, как всегда облегчили ее душевную боль. «вот уже оптимист неисправимый» рассмеялась старушка и с серьезной озабоченностью добавила – Надо сказать, чтоб тебе сетку на кровати подтянули, может спина меньше болеть будет».
2 недели прошло, к своему новому положению привыкать стали. Старушка отказалась от услуг медсестры и сама обрабатывала культю мужа. Положенную еду приносила из общей столовой в свою комнату, подкладывала под спину мужа подушки и тот почти сидя ел. Однажды Николай Иванович доедая жидкую гречневую кашу с тушенкой, мечтательно произнес: « Ах, Тоня, если – бы сюда твоих огурчиков маринованных, как вспомню их хруст, аж челюсти сводит, так их хочется. Старушка сделала вид, что не обратила на это никакого внимания, но слова « так хочется» прочно засели в ее голове. Решила она добыть для него своих огурчиков, чего – бы ей это ни стоило, ведь от дома их осталась куча развалин, а вот летняя кухня почти не разрушена, значит уцелел и погреб.
Сославшись на вызов в комиссию по оказанию помощи пострадавшим в результате военных действий, Антонина Николаевна помчалась домой на Октябрьский. До поселка почти 3 км. Шла пешком, никакой транспорт туда не ходил. Родное пепелище оплакивала недолго, раскисать некогда, работать нужно. Окна летней кухни вылетели вместе с лутками, стена с входной дверью развалилась, засыпав ляду погреба толстым слоем рыжей жужалки. Деревянный сарай сгорел до тла, но уцелели огородные инструменты. Из – под черных головешек Антонина Николаевна извлекла покореженную огнем лопату с обгоревшим держаком. Расчистила ляду и подняв ее, опустилась в прохладу погреба. Не один обстрел пережили они здесь, а вот в последний спрятаться не успели. Женщина схватила с полки две литровых банки огурцов и банку синеньких по – грузински, они ему тоже очень нравились. По улице не шла, а почти бежала, сейчас она очень боялась обстрела, самой погибнуть не страшно, страшно его одного оставить. Понимала: о ее выходке муж знать не должен, ему еще инфаркта не хватало, ведь Октябрьский почти под постоянным огнем, это ей повезло проскочить. Только у самых ворот интерната спохватилась: «Ой, а этикетки, они же меня и выдадут!» В туалете содрала наклейки, подписанные собственной рукой, на которых значилось огурцы с аспирином июнь 2014 г и тщательно вымыла руки. На ходу и нехитрое вранье придумала: « Скажу, что на гуманитарку кто – то свою закупорку отдал».
Николай Иванович, похоже, поверил в обман супруги. С наслаждением хрустя огурцами, он проговорил: « Ну надо – же вкуснючие, как у тебя.» « Ну не одна – же я такой рецепт знаю – уклончиво ответила Антонина Николаевна и с облегчением подумала – Кажется, пронесло». Неожиданно Николай Иванович взял жену за руку, разглядывая ее руки, тихо спросил: « А откуда у тебя след от побелки нашей летней кухни взялся?» Жена обомлела, в глину для побелки она всегда добавляла много синьки, что – бы стены были небесно голубыми, никто другой во всей округе такого не делал. Мгновенно муж понял все, глядя на жену широко раскрытыми от ужаса глазами, он прохрипел: « Тоня, ты была там, говори правду?» Врать она больше не могла, дрожа всем телом, выдохнула: «Да.» Это слово огненной лавой окатило старика, с диким отчаянием он крикнул:» А вдруг – бы снова снайпер и меня рядом нет, ты подумала об этом» и затрясся в беззвучном рыдании. Пережитое, с неподвластной времени остротой овладело сознанием Николая Ивановича.
Август 1943г. Бои за высоту 277, 9, воспетую в былинах и народных песнях, называемую Саур – могилой. Крохотный промежуток между боями. Младший сержант Николай Тимченко сидел на дне окопа и с блаженством слушал робкое стрекотание одинокого кузнечика и диву давался: «Как – же этой козявочке удается выживать в таком аду?»
Невыносимо хотелось спать, а еще больше пить, последние капли воды выпил после очередной захлебнувшейся атаки. Ждали нового приказа о наступлении. Высота, которую называли ключом к освобождению Донбасса казалась неприступной. Совсем рядом сержант услышал шорох и легкое позвякивание металла. Открыл слипающиеся глаза и увидел ползущую по окопу девушку – связистку с катушкой провода на спине. Она подползла ближе и тоже села, с трудом переводя дыхание. Затем скинув ношу, со словами: « Не могу больше, на минуту хоть – бы спину распрямить» - поднялась во весь свой невысокий рост и выгоревшая ее пилотка оказалась чуть выше бруствера окопа. Игривый солнечный зайчик скользнул по пилотке. Николай мгновенно понял все и резким ударом в грудь сшиб девушку на дно окопа.
На краю бруствера поднялся легкий фонтанчик серой пыли, как раз напротив того места, где только что была голова связистки. «Что это?» - недоуменно спросила девушка. « Снайпер фашистский хотел тебя подстрелить». «Да ладно» - недоверчиво протянула она. « Вроде как первый день на фронте – с раздражением проговорил Николай и добавил – «Не веришь, смотри». Затем снял свою пилотку и надев ее на саперную лопатку, поднял над окопом. Мгновенно раздался легкий свист пули и в просолевшей от пота пилотке появилась маленькая дырочка. Поняв все, девушка сильно испугалась, немного успокоившись, притянула солдата к себе, крепко поцеловала его в губы и и с жаром прошептала: « Выходит, что ты мой спаситель?» От неожиданной ласки у Николая голова пошла кругом, он с трудом взял себя в руки и хрипло спросил: « Зовут – то тебя как». Тоня просто ответила она и чуть помедлив, спросила – Сержант, а правда говорят, что с вершины Саур – могилы в ясную погоду можно увидеть Азовское море?» « Вот , как возьмем ее, так и посмотрим, но ясной погоды не получится, небо вон все черное от дыма.» В серых глазах Тони вспыхнул веселый огонек, непонятно чему счастливо улыбаясь, она прошептала: « Смотри, как они здесь оказались? И указала куда – то рукой. Неподалеку, у края окопа лежал маленький кустик потрепанных степных цветов. Соломенные стебельки высохли и почернели от гари, а вот маленькие цветы в форме топорика горели живым темно – синим огоньком. Николай тоже расплылся в улыбке: « Да это же сокирки, у нас на Полтавщине их так называют. Видно взрывной волной сюда забросило». «У нас в Сибири такие не растут» - с горечью выдохнула девушка.
Им не удалось посмотреть вдаль с Саур – могилы, во время изнурительных боев за взятие высоты Николай и Тоня были тяжело ранены, но после госпиталя сержант нашел спасенную ним девушку. В 1944г молодые люди поженились…
Руки Антонины Николаевны сильно тряслись. Пузырек валерьянки громко стучал по краю стакана. Со слезами она проговорила: « Коля, миленький, выпей. Я обещаю, что больше никогда не пойду туда – и с неистовой мольбой добавила – Только ты не переживай так». Воспоминания понемногу оставляли старика, он заикаясь проговорил: Ведь ты же пойми, это фашисты, всеравно Гитлеровские ли Бандеровские, они не щадят никого». Сухонькой рукой жена вытирала с морщинистой щеки мужа мелкие слезинки. Вспомнив что – то, она просияла: « А знаешь, там у дороги я сокирки видела, в сгоревшей траве уцелели, ну прямо, как те у Саур – могилы». Помнишь?
Галина Пономарева.