Я догораю и снова горю... Глава 38
Глава 39
Андрей
– Итог: бабы – зло, – закончил пламенную речь Денис. – Мне ещё водки!
Бармен поглядел на нас с подозрением, но всё-таки долил.
– Зло, – кивнул я. Сейчас я был с ним согласен. Хотя, конечно, и не на все сто процентов. Всё-таки порой девчонки очень украшают жизнь. Особенно некоторые.
Но… та, которую я хотел считать своей девчонкой, кажется, завела себе развлечение покруче меня. Мегахакера Зорькина. Конечно, он настолько умён, что даже может сделать девушку богатой и счастливой. Всё остальное ему можно за это простить.
Дорогие читатели, данный рассказ был написан несколько лет назад как фанфик к сериалу «Не родись красивой» и менять имена-названия и прочее я уже не буду. Уточню только – персонажи «вне характеров» - не из сериала, личности изменены и вымышлены. Так что, считаю, его можно читать с интересом и не будучи знакомым с сериалом. Надеюсь, вам понравится!
Никогда не думал, что меня можно задеть подобным... Раньше мне не приходилось испытывать этого ощущения – когда кто-то позарез нужен, но в это время он с другим, и ты злишься и обижаешься на этого другого. Такого просто не случалось. Что ж, всё когда-то бывает впервые. Катино внимание, вроде бы некоторое время принадлежавшее мне, теперь делилось между Коленькой и Сашенькой. После показа это стало особенно заметно. Сначала я решил не заморачиваться и на третий после презентации день уехал ночевать к одной из рыбок Милко. Уехать-то я уехал… и даже провёл обычную для себя ночь. Необычным стало то, что никакой радости мне это не принесло. С таким же успехом я мог переночевать в одиночестве. Утром я пришёл в офис абсолютно сбитым с толку и решил в кои-то веки прислушаться к себе. Катя принесла пирожки. Пирожок Сашеньке, пару – Коленьке, конечно, она одарила ими и нас с Малиновским, но в тот момент я почему-то был уверен – нас она угостила только из вежливости. Другое дело – начальник и подельник в бизнесе. Потом она ушла в свой кабинет, туда же припёрся Николя, и я уже не мог ни о чём думать, только о том, как это странно… Зорькин и Катя. А что, если это не просто сотрудничество? Ведь у них много общего. Они оба умны, и оба не очень интересуются модой, возможно, у них есть и другие точки пересечения. Любимый фильм, автор, музыка? Может, они оба предпочитают шоколад с орешками? А что, для некоторых человеческих особей такая ничтожная общность становится отправной точкой. Оттолкнулись и понеслись… Глазом не успевают моргнуть, как признаются друг другу в вечной любви и принимаются качать колыбельку…
Наверное, так и живут параноики. Им что-то мерещится, и они полностью погружаются в свои иллюзии. У меня стартовала паранойя. Я видел связь, возможно, ничем не связанных вещей и не всегда мог прекратить это усилием воли. Хотя и пытался себя убедить, что всё в порядке, просто нагрузка на работе после показа не снизилась, а наоборот. Да и нужно ли мне было, чтобы Катя таскала мне пирожки, подбирала брошеную одежду, как Сашенькины пиджаки в кабинете, и напоминала, что пора бы отдохнуть и выпить кофе из автомата, как напоминала Зорькину? Пожалуй, нет. Я хотел от неё чего-то другого. Большего, всеобъемлющего. Хотел, чтобы она была со мной и только со мной, и нам обоим было бы хорошо. Как это устроить? Чёрт его знает, пока я даже не особенно представлял, как это могло бы выглядеть. Вспомнил глупое Амурино гадание. Мол, кто-то втрескается в меня по уши, а я уже готов ответить взаимностью. Нет уж, никому кроме Кати я ответить был не готов. А Катя не показывала, что ей бы этого хотелось. Она не делала никаких шагов мне навстречу, она была занята президентом, программистом и ещё немного – братом, которого следовало контролировать, как бы чего не вышло…
Дни тянулись за днями, и, вырубаясь вечером уже без сил, я думал – ничего, завтра всё прояснится. Не прояснялось. Чаще всего я просыпался в студии Малиновского или на диване у Милко, шёл в душ для моделей, влезал в костюм, к которому уже, как ни странно, привык, и возвращался в прежнюю непрояснённую действительность.
Поэтому, когда сегодня вечером Денис вдруг предложил мне выпить, я согласился. Если ничего не понятно трезвому, самое время напиться. Дениса бросила моделька для примерок.
– А как я ей врал! – вздохнул Денис, опираясь на стойку локтями. Держаться вертикально ему было всё труднее. – Я врал, что мой папа – нефтяной магнат!
Я поперхнулся водкой и закашлялся до слёз из глаз.
– А что такого? Ну да, я курьер. Но это всё происки родителей. Могут богатые люди так воспитывать сына? Заставлять, чтобы взялся за ум, отправлять на дно? Ещё как! Я даже по телефону при ней говорил о месторождениях. Ну так, чтобы она убедилась. А она всё равно мне сказала – мы не пара. Кстати, дарю идею. Очень помогает, просто не в этот раз.
Прокашлявшись, я сжал стакан и изобразил заинтересованность.
– Мне всегда не везло, – продолжил Денис. – Мишка – младшенький, Катька – умненькая и красивая, как куколка, а я так… первый блин, комом. Вот ты какой?
– Первый.
– Тогда и ты… того.
Я снова покивал. Градусы в организме набирались уж очень быстро. Может быть, потому, что Денис не годился ни на что, кроме как отколоть дурацкий номер или совместно нажраться? Откровенно не поговоришь – он Катин брат, чего-нибудь поймёт и непременно растреплет, общих интересов у нас почти не было. Сначала я хотел с ним общаться, но толку из этого не вышло. Наверное, это к лучшему. Для общения есть Ромка. Ни с кем так же комфортно всё равно не будет. А эффект от душеизлияний полузнакомым и незнакомым людям сильно преувеличен. Если сказать вслух, что вокруг тебя – дерьмо, повидлом оно от этого не сделается.
– А бабы – зло! – повторил Денис. – Никогда не понятно, что им нужно в самом деле.
– Пойдём по домам, – предложил я. Вряд ли сейчас мы были в состоянии устроить мозговой штурм и, наконец, понять, что нужно девушкам планеты в целом и Кате в частности. Ну, кроме одарённого Зорькина…
«Эй вы, подземные виноделы, залейте в череп бокал вина. Эпоха кончилась, просвистела – кому хана, кому мать родна, Края пергаментной Ойкумены свернулись в трубочку на огне, А смысла не было, не было ни в ней, ни извне…»
Разумеется, в этом баре играла совсем иная музыка, но я вдруг отчётливо услышал это.
«Потом подчинялся иным законам, узнавши, как и узнавши, где, становился лёгким и незнакомым трёхпалым листиком на воде. Слетал, планируя, на поверхность, и было пофиг, куда снесёт. И смысла не было, не было, не было – и всё».
Со смыслом было настолько туго, что я решил уйти один. Слуховые галлюцинации – перебор. Пить надо меньше. Но уйти не успел.
Зачем и почему Денис докопался к пьяной компании, расположившейся ближе к двери, я даже не понял, но несомненно было одно, и это читалось в воздухе. Наших бьют. Пушкарёв, конечно, не лучший мой друг Ромка, за которого можно порвать весь этот бар, но пришли мы вдвоём. Вдвоём и уйдём.
Удар, который Денис выгреб от крайнего из парней, был настолько впечатляющ, что я почти протрезвел. Денис пролетел через половину зала и впечатался в столик. Отлично. Нарваться на каких-то спортсменов-качков – то, чего так не хватало этим вечером. Я схватил ближайший стул. В подобных случаях лучше использовать всё, что попадётся под руку, чем очнуться через пару дней в гипсе и без памяти, потому что тебе пробили башку.
Поднявшийся Денис вытер кровь из-под носа и тоже взял стул…
Вечер закончился наилучшим образом. Мы не оказались в реанимации, нас всего лишь забрал вызванный охранником бара патруль. И в полутемной клетке отделения полиции нам предстояло составить компанию какому-то вонючему бомжу.
– Козлы, мне в травму надо, – возмущался Денис.
– Лучше молчи, а то ребята добавят.
Молчать и ждать утра – лучший выход. Никому мы не нужны, и нас всё равно отпустят. Обяжут оплатить сломанную мебель в баре и возьмут штраф лично для себя – за доставку и ночёвку. Но это потом, когда мы протрезвеем и оценим своё незавидное положение. Пока же даже наши телефоны валялись в столе дежурного по отделению.
Прислонившись к грязной стене и закрыв глаза, я почувствовал, как болит абсолютно всё. И не поймёшь, куда врезали сильнее. Как ни странно, сейчас это даже порадовало. Не надо ни о чём думать. Боль здорово отвлекает.
Не отвлекло. Перед закрытыми глазами сначала замелькали картинки с показа – Маргарита с Кристиной и Кирой, Сашка на подиуме, Ромка с камерой, Юлиана с зонтиком, Катя, Катя, Катя… Десять Кать, двадцать Кать, сотня… Весь зал, все гости вдруг стали на одно лицо. Потом включилась навязчивая музыка. Всё та же – про смысл, которого не было. Нигде. Ни в чём. Ни внутри, ни снаружи. Голос исполнителя усиливался, словно и их вокруг появилась сотня, как Кать вокруг подиума.
Оборвавшись на полуслове, песня пропала, сменилась тишиной, а потом – инструментальной композицией. Мелодия без слов. И стало жарко, будто вокруг развели костры. Я увидел всполохи пламени. Через них можно было различить и темноту. Но – где-то далеко. Темнота была не важной и не опасной. Меня окружал огонь, защищавший от всего сразу. И я понял, что уже сплю…
Пробуждение было ужасным. Я обнаружил себя сидящим на скамейке полицейской клетки, а Денис уже звонил с моего телефона Ромке.
– Уже утро! Я подумал, что у Малиновского есть деньги. Он же фотограф, они много зарабатывают! А сейчас нам нужно много. Катьке звонить не буду – и денег у неё нет, и мозг она нам потом вынесет. Об отце вообще молчу.
Я попытался ответить, но в горле пересохло, а голова закружилась. Все силы пришлось потратить на то, чтобы удержаться на скамейке. Наверное, я бы отключился, если бы не вонь от соседа по камере. Тот дрых как ни в чём не бывало, и я подумал – зачем его тут вообще держат, с него же ничего не возьмёшь. Наверное, он совершил настоящее преступление, а не тупо подрался в баре, как мы.
– Всё болит, – простонал Денис. – Я вообще не понимаю, почему нас забрали, а их отпустили. Это несправедливо. Ну да, мы начали…
– Ты, – уточнил я. – Ты начал.
Стены камеры дёрнулись и ещё немного сдвинулись в пространстве. Я закрыл глаза. Лучше ещё поспать. Похмелье в комплекте с побоями – жуткая дрянь.
– Идиот, – разразилась темнота голосом Малиновского, – тебя вообще нельзя бить по голове, ты забыл? Опять хочешь долго лечиться?
– Ромка, – обрадовался я. – Просто… тебя не было рядом. Если бы ты был, ты бы объяснил этим упырям, кого и куда бить…
В Ромкиной машине было уютно и безопасно – совсем как в круге огня в моём сне. Реальность вокруг то включалась, то исчезала, заменяясь обрывками песен и картинок. И окончательно включилась, только когда я оказался дома, в душе под холодной водой. Малиновский, оставив дверь открытой, чтобы убедиться, что я там не упаду и не отброшу наконец копыта, шуршал по кухонным шкафчикам и холодильнику, ругался, упрекал меня в бытовой беспомощности, потом сгонял за продуктами и лекарствами и заварил чай.
– И что это было? С какой великой целью вы с Пушкарёвым устроили драку?
– Мне было хреново, – признался я. – И ему тоже. Его бросила девушка. Это очень тяжело пережить.
– Да ладно, – хмыкнул Малиновский. – Какая девушка? С которой он неделю знаком? Вот драма!
Ромка был прав – трагедии у Дениса быть не должно бы, но я всё равно возразил:
– Может, это любовь с первого взгляда? Тебе ли не знать, как порой бывает. Бац – и наповал. Стрелой в сердечную мышцу. И жизнь, и литература, и прочее искусство подбрасывают немало таких примеров…
В квартире запахло жареным хлебом, яйцами и колбасой. Ромка выслушал мои доводы.
– Ты вообще хорошо себя чувствуешь?
– Малиновский, ты придурок или ослеп?
Я видел себя в зеркале в ванной. Синяки, ссадины, даже порезы от расколоченной в процессе посуды. Естественно, всё это ощущалось, и конечно, чувствовал я себя, как будто только что поднялся из-под танка. Ближайшие дни придётся жить на анальгине и обезболивающей мази. Какие могут быть вопросы?
– Я в смысле головы.
Я задумался. От запаха еды не тошнило. Всё вокруг порой сдвигалось или слегка покруживалось, но на ногах я уже держался твёрдо. Вероятно, сотрясение мозга всё-таки случилось, но минимальное. Обойдется без последствий.
– Всё приходит в норму.
– Осталось уточнить, с чего же тебе было хреново, если девушка бросила Дениса.
– А меня бросила Катя, – ляпнул я раньше, чем придумал, что ответить.
Малиновский хотел подробностей. Мы оба уже опоздали на работу, а он требовал, чтобы я рассказывал ему, что было между нами и почему она меня бросила. Только рассказать мне было нечего.
– Поехали в офис, – предложил я. – Сейчас нажрусь колёс и сразу.
– Останься дома, компания без тебя не рухнет.
– Ленивое животное, – упрекнул его я. – Я сказал – поехали, значит, едем.
В Сашенькин кабинет я вошёл, не сняв куртки, натянув рукава до кончиков пальцев и попытавшись развернуться так, чтобы всё не сразу бросилось в глаза. Денис, отбывший домой на такси, на работе пока не появился, и по этому поводу Тропинкина уже вопила у ресепшна.
Как назло, Сашенька в кабинете оказался не один. Они листали с Катей какие-то документы, и в момент моего появления Воропаев провозгласил:
– Ну, Катя, судя по сводкам, победа не удалась. Значит, всё. Мы вам отдаёмся!
Они повернулись в мою сторону, и я инстинктивно прикрыл физиономию рукой. Исторический момент. Маленькая «Никамода» глотает «Зималетто», потому что успехом одной коллекции предыдущих промахов в условиях общего спада экономики не компенсировать. Эти секунды ни Сашка, ни я, ни Катя не забудем никогда. Не стоит отвлекать их от глобального своими синяками…
– Александр Юрьевич, – пробормотала Катя, – возможно, ещё что-то мы не попробовали?
Сашка промолчал. Обсуждать было нечего. Мы попробовали всё, на что были способны сами, без привлечения кризис-менеджеров со стороны. Это финал. Компания матушки, в которую я влез с целью попытаться достичь в ней вершины, вот-вот перестанет существовать. Мальчик очень долго карабкался на ледяную горку, так долго, что наступила весна и горка успела растаять.
Продолжая прикрывать лицо, я просочился в свою кладовку. Было погано. Не то от физической боли, не то оттого, что на моих глазах ломается что-то годное, работавшее раньше, и мне не всё равно. Вдруг очень захотелось, чтобы Катя вошла следом.
– Екатерина Валерьевна! – раздался Сашкин голос. – Я только что увидел переводы по счетам. Вы перевели «Зималетто» куда большую сумму, чем полученный на «Никамоду» кредит и сто тысяч, которые у вас были изначально. Что происходит? Я чего-то не знаю?
– Я… мы… немного заработали, – ответила Катя.