Я догораю и снова горю... Глава 29
Глава 30
Рома
Юлиана подбросила в воздухе один зонт, потом взяла второй. Выбор зонтика с утра был важным моментом, и мне нравилось на это смотреть. Теперь я знал, что этот элемент образа – результат вроде бы глупого спора. Юлиана проиграла и была вынуждена ходить с зонтом целый год. Год позади, но сама идея ей так понравилась, что она уже не представляет себя без зонта, а посторонние воспринимают это её личной фишкой. Юлиана с зонтиком – и всем всё ясно.
Дорогие читатели, данный рассказ был написан несколько лет назад как фанфик к сериалу «Не родись красивой» и менять имена-названия и прочее я уже не буду. Уточню только – персонажи «вне характеров» - не из сериала, личности изменены и вымышлены. Так что, считаю, его можно читать с интересом и не будучи знакомым с сериалом. Надеюсь, вам понравится!
– А у тебя какие планы?
Я плеснул сливок в кофе.
– Поеду в район с немецкими двухэтажками. Буду снимать для конкурса. Потом – в «Зималетто».
Отложив зонт, она картинно зажала уши. Я любовался каждым движением.
– Две недели прошло с показа, а я не могу слышать про ваше «Зималетто». Ром, может, тебе уволиться? Это… плохая компания. Воропаев-младший…
– Неудачник, – закончил я за неё. – Я это понимаю. Но уволиться сейчас не могу. По личным причинам.
– А что ты можешь?
Вопрос был неожиданный и глобальный. Я многое могу. Я даже смог признаться в своей любви чуть ли не сразу, как её осознал. Не побоялся отказа, ринулся, как в омут. Я способный. Так что она имеет в виду?
– Ты третий день у меня, – продолжила Юлиана, – так, может, и переедешь? Попробуем?
Этого я не ожидал. Моё признание, хоть и не спровоцировало отказ или насмешку, ответного признания тоже не вызвало. Она не сказала – и я тебя люблю, и это у нас на всю жизнь. Она только сообщила, что я чудесный и ей очень нравлюсь. И мы начали встречаться, а потом я как-то завис у неё дома и теперь никак не нахожу сил уйти к себе. То мне нужно помочь ей с презентацией на компьютере, то со снимками для её же программы… А на самом деле…
– Вдруг у нас всё получится? – спросила Юлиана.
Главное было удержаться и не закивать слишком интенсивно.
– Давай попробуем!
В «Зималетто» мне надо было предупредить Андрея – я съезжаю, в квартире под крышей он остаётся один. Настал тот день, о котором я думал и раньше. День, когда мы останемся лучшими друзьями, но уже не будем делить жильё. Параллельно с этим ещё и уволиться было бы слишком. Я и так ощущал неловкость. Я-то ухожу к любимой женщине, а Палыч остаётся один. Притом что надолго один он никогда не оставался. Сначала жил с отцом, потом мы решили снимать квартиру совместно. И я был уверен – Андрей только твердит, что ему никто не нужен, а сам один быть не умеет. Но это должно было случиться. Мы не сиамские близнецы и должны разделиться. Не на пару-тройку дней командировки одного из нас, а совсем. Перейти на следующий уровень.
В конференц-зале я увидел Воропаева, Жданова и Пушкарёву. Я прикрыл дверь. Но ещё успел услышать – коллекцию возвращают из магазинов. Ничего удивительного тут не было. Через минуту Андрей вышел из зала и догнал меня.
– Ты что-то хотел? Я вниз за почтой.
– Дела плохи?
– Нужен новый поставщик тканей, – сказал Андрей. – Такой, чтобы качество устроило Милко, а цена – Воропаева с Ветровым. Это почти нереально. Плюс мы обязаны закупать у Краевича определённый объем продукции согласно договору о намерениях.
Я покосился на Палыча, чтобы подтвердить свои впечатления – дорогой друг всерьёз и полностью поглощён проблемой. Происходящее для него очень важно. Когда как не сейчас выложить и свои новости. Глядишь, в азарте антикризисных размышлений он отнесётся к моему побегу проще.
– Я переезжаю к Юлиане. Ты… Может, найдёшь квартиру поменьше?
Палыч остановился у лифта. Подумал.
– Нет, я останусь. Во-первых, ты можешь сбежать через неделю, а во-вторых – мне там нравится.
Мы вошли в лифт. Мне было не по себе. Словно я обещал Андрею всегда быть рядом, а теперь улетал на Луну. Словно я собирался бросить без присмотра младшего брата. Хотя это полная чепуха, и эту чепуху надо было выбрасывать из головы. Он взрослый и самостоятельный. И если ему будет сложно оплачивать аренду, а съезжать он не захочет – всегда может обратиться за помощью к Павлу. Павел в силах даже купить эту квартиру, если бы Андрей вдруг его попросил. Я вспомнил нашу совместную жизнь – кому рассказать, что у двух молодых мужчин, проживающих в одном помещении, ещё и совместный бюджет – непременно бы подумали, что мы клиенты того самого посещённого Андрюшей гей-клуба. Нам же так было проще. Иногда Андрей зарабатывал больше меня, иногда я вырывался вперёд. Получая деньги, сбрасывали их в один ящик стола. Никаких проблем это никогда не вызывало. У Жданова были трудности лишь с регулярными платежами – он всегда о них забывал, так что коммуналку и аренду платил я, только я помнил о квитанциях и штрафах. Теперь ему придётся освоиться как с экономикой «Зималетто», так и с экономикой собственного бытия. Может, оно и к лучшему.
– Малиновский, у тебя вид, словно ты собираешься утопить щеночка, – сказал Андрей, снова продемонстрировав способность точно отслеживать чужое состояние. – Да я за тебя счастлив. Конечно, если Юлиана тебя не бросит и ты не вернёшься через неделю. Не возвращайся, Малиновский. Твори, люби и размножайся. Даже папа нашёл себе Лену. Размножаться он вряд ли сподобится, но на тебя надежда есть. К тому же ты – романтичный тип, ты обязан был вляпаться. Даже странно, что это случилось так поздно.
И принялся насвистывать под нос из Агаты Кристи: «Вечная любовь, чистая мечта, нетронутая тишина…»
– Сам дурак, – ответил я, имея в виду строчки из последнего куплета «Вечная любовь, слепое знамя дураков». Хотя, возможно, до них он добираться и не планировал.
На вахте Андрей забрал у Потапкина конверты с прайсами, а я вышел на улицу – покурить. Погода была прекрасная – солнечно, и на небе ни облачка. Я вдохнул поглубже. К офису спешил Зорькин – как обычно лохматый, помятый. В руках у него было несколько рожков мороженого.
– Рома, – обрадовался он, – представляешь, разработчики первой части игры «Сталкер»…
Он излагал новости, а я подумал – даже кота я у Андрея отобрал. Но он никогда мне этого не припомнит. Как и то, что я переехал. Да о чём я вообще – он простил даже мать, которая его бросила.
– Кстати, смени пароль на компьютере в студии. Его взломает и ребёнок.
– Зорькин, тебе бы объединиться с Потапкиным, – вздохнул я. – Он мечтает оцепить тут всё колючкой и устроить пулемётные гнёзда, а ты – запаролить так, чтобы и мы сами не открыли. Вы вместе создали бы идеальный мир параноика.
Со Ждановым мы увиделись уже после работы – я приехал собираться, а он бродил по квартире, вертя в руках Катино украшение – шнурочек с кинжалом, неизвестно как у него оказавшийся – и твердил, как замечательно, что я сваливаю. Ведь до этого он не мог привести Катю сюда – пришлось бы объяснять, что мы сто лет знакомы, а объяснить это он пока не планировал. Да и нужно ли. А я подумал – идеально бы, чтобы и Палыч вдруг в кого-нибудь влюбился. Лучше всего – в эту самую Катю. Потому что мне казалось, что она-то смотрит на него совсем не равнодушно. К тому же в обожаемых Зорькиным боевичках подруга главаря банды редко спала с ним без чувств, как правило, это как раз сопровождалось неземными страстями. Тогда вышло бы, что не я убегаю, а мы разошлись одновременно, вовремя, и иначе – никак.
– Воропаев нашёл нового поставщика, – сообщил Андрей, наконец убрав подвеску в карман. – Производство где-то в Узбекистане. Образцы вроде бы хорошие, Милко устроили. Собрался туда срочно лететь. Возможно, даже завтра. Если днём получит кредит, на который страшно надеется. Банкир – знакомый Сашкиного отца, так что…
– Ну и прекрасно. Новая коллекция всё исправит.
– Правда, Катя и Ветров не в восторге от этого Узбекистана. Им цены кажутся подозрительными. А я всё думаю о Краевиче. Как считаешь, если его прижать фактом взятки сотруднику чужой компании, можно потребовать расторжения договора о намерениях?
– После того как Воропаев принял деньги? Ты шутишь?
– Ты прав, ты прав, – пробормотал Палыч. – Чёрт, да Краевича теперь проще застрелить, отравить или взорвать.
– Мы чтим уголовный кодекс, – напомнил я, – по крайней мере, в том, что касается статей за тяжкие преступления.
– Найти бы на него какой-нибудь компромат, что-нибудь придумать бы… Нам этот договор о намерениях теперь совершенно не в тему.
Я собирал сумки – в одну шмотки, в другую – фототехнику, а Палыч нарезал вокруг меня круги, пытаясь мозговым штурмом решить проблемы «Зималетто».
– Возможно, это неразрешимо.
– Нет ничего неразрешимого, Малиновский. Даже если что-то противоречит законам физики, не исключено, что есть определённые условия, при которых…
– Давай выпьем чаю, я заварю.
За несколько минут до моего переезда правильнее было пить чай, чем думать об «Айти».
– Ветров ищет другую работу, – неожиданно заявил Андрей, вроде бы успокоившийся и замолчавший. – Зорькин сообщил, что тот рассылает резюме прямо с рабочего компа. Вот кретин.
– Ну он не в курсе, что вы взломали его почту.
– Что будет, если он в самом деле уволится?
– Понятия не имею. Может быть, у Воропаева на примете ещё пара-тройка финансистов. Мы не можем знать всего. И мы не можем всё и всех контролировать!
– Уезжай, – сказал Жданов, – я не могу сосредоточиться, а мне ещё на работу в ночь. Счастливо, Малиновский. Увидимся в офисе.
Я отставил недопитый чай. Можно было ещё что-то говорить – мол, а не забить ли тебе, друг, на ночные монтажи, если ты уже не вылезаешь из «Зималетто» и не можешь думать ни о чём кроме этой компании. Когда-то ведь надо и спать, надо, чтобы у человека оставалось свободное время. Но эти беседы были бесполезны. Каждый из нас всегда имел своё мнение и не сильно вёлся на разумные уговоры второй стороны.
– Пока, до завтра.
Палыч улыбнулся мне вслед рассеянно, уже наверняка вычисляя определённые условия для нарушения законов физики, и захлопнул дверь.