Ланфен смотрела на ночное небо не моргая. Волосы ее развивались и путались на сильном ветру. А холодный ветер пронизывал тощее тело. Но Ланфен не обращала ни на что внимание. Все ее сознание было поглощено звездами, которые светили только для нее, говорили, шептали ей.
Чунтао выбежала во двор и быстро взглядом нашла первую жену своего мужа.
- О, небо! – Сказала она подбегая к ней. – Ты вся продрогла!
Она обняла Ланфен за плечи и осторожно повела домой. Ланфен в это время продолжила смотреть на звезды. И только когда ее завели в дом и Чунтао закрыла дверь, Ланфен опустила голову. Все ее тело, которое было напряжено как струна, обмякло. Она сама прошла в комнату к дивану и села.
Чунтао вздохнула.
- Ты будешь чай? – Спросила Чунтао.
- Сделай, пожалуйста, мне чай с этим красивым жасмином. – Ласково и мягко сказала Ланфен.
Чунтао не стала будить кухарку и сама заварила чай. На помощь ей пришел муж Данг.
- Не понимаю, как она вышла. – Сказал Чунтао. – Дверь была закрыта. Как она?.. Ума не приложу. Не сквозь стену же прошла.
- Окна все так же закрыты. – Сказал Данг. – Ты уверена, что дверь была закрыта?
- Да! – Сказала Чунтао. – Закрыта! Я ее открывала, что бы привести ее из сада!
- Может, она уже была в саду, когда запирали дверь?
- Ты сам проверял и видел, что Ланфен легла спать.
В комнате повисла тишина.
- Ее предсказания… все говорят о том, что они сбываются. И твоя тетушка Вдовствующая императрица приходила сюда незадолго до того, как произошел тот пожар… - Чунтао опустила глаза. – Я часто думаю о том, зачем женщине в расцвете сил составлять завещание. И думаю о том, что она знала, что случится. Ланфен ей сказала и она знала.
Данг посмотрел на жену.
- Если она знала, то она добровольно зашла в тот дом зная, что там погибнет. И ее дети… Это ужасно! Н-н-нет! Она бы что-нибудь придумала бы… избежала бы такого. Никогда бы она не позволила погибнуть своим детям…
- Тогда… тогда они живы? – Спросила Чунтао. – Глупости говорю. Прости меня, мой любимый муж.
Данг обнял жену, но все же, эта мысль не давала ему покоя.
- Не стоит об этом никому говорить. – Прошептал он Чунтао на ухо.
Чунтао просто кивнула, а после отнесла чай Ланфен, которая сидела прямо, словно статуя. Чунтао заметила, что на спутанных волосах Ланфен было надето украшение из драгоценных камней, которые свисали нитями, на руках ее браслеты. Чунтао протянула чашку Ланфен.
- Милая моя, как ты вышла на улицу? – Мягко спросила Чунтао первую жену.
Ланфен взяла чашку холодными пальцами и посмотрела на Чунтао, улыбнулась.
- Они шепчут мне. Шепчут. – Сказала Ланфен так, словно рассказывала тайну. – Они рассказали, что на самом высоком утесе сидят три дракона. И все они равны друг другу. И все их головы тянуться вверх. Выше, выше, выше. Но…
Ланфен вдруг замолчала. Данг удивленно слушал ее.
- Нет над ними больше крыла, защищающего их. Спит Птица, болеет Птица. И не смогут драконы защитить себя каждый сам. Только если их крылья станут щитом друг другу, то защитят и себя и Птицу.
Сказав это Ланфен откинулась на спинку дивана, расплескав горячий чай себе на колени.
Чунтао и Данг переглянулись. Каждый из них подумал о том, что речь сейчас шла об императорской семье.
***
Евнух Юнксу проследил, чтобы наложница покинула комнату, несколько сильных евнухов вынесли ее из комнаты императора, когда закончилось время встречи. Император лежал в кровати.
Ничто не доставляло ему радость больше. С тех пор как в том огне погибла его мать, весь мир казался ему серым и безжизненным. И он злился от того, что радовались другие. Ему казалось, что все недостаточно скорбят, недостаточно страдают.
А еще Цилону казалось, что все его осуждают. Особенно братья.
Его мать всегда хотела, что бы они были друг другу поддержкой. Но теперь каждый был словно сам по себе.
Цилон перевернулся на другой бок и попытался заснуть. В последние дни он мало спал.
***
Руомеи вышивала при свете свечи. Теперь у нее было другое имя. Но… она не чувствовала себя императрицей Лилинг. она чувствовала себя ничтожной букашкой. Ей казалось, что быть императрицей просто. Смотря на Бэйфэн, казалось так мало для этого мало.
Но на деле все было по-другому. Она с каждым днем жалела все больше, что находится тут. Нефритовая корона была неподъемной ношей для нее.
Она часто думала о том, что если бы ее супруг проявлял сам к ней даже не любовь, а больше почтения, то ей было бы легче.
Руомеи казалось, что она тут совсем одна. Служанки и те, казалось, шпионят за ней, смеются над ней. У нее тут не было никого, с кем она могла бы поговорить.
Много раз она думала о том, что бы пригласить матушку. Но девушка боялась, что матушка не поймет. Более того, Руомеи боялась, что матушка ее осудит. И все эти проблемы, мысли наваливались тяжелым грузом на ее хрупкие плечи.
***
Не спал так же Юнхвэ. Ему было одиноко в большом доме. Его маленькая дочурка уже давно спала. Нянечки прекрасно справлялись со своей работой. Но ему было одиноко.
Он ворочался с бока на бок и подумал о том, что жизнь очень несправедлива.
Юнхвэ думал о том, что ему очень сильно не везет. Да, он отважный воин, глава армии. Его уважают солдаты, подданные, аристократы. Но это не греет ночами.
Его жена, с которой он уже развелся, не дала ему семейного счастья. Их брак сразу пошел наперекосяк.
Она выбрала не его. И теперь он понимал, что не нужно было соглашаться на брак с Сяомин. Даже дочь не спасла их брак. Стало только хуже.
Теперь Сяомин сидела в тюрьме под надзором Аю.
А он был одинок.
А его брат Аю.
Юнхвэ был очень рад за младшего брата. И немножко ему завидовал. Вот так, пошел в поход, нашел себе жену и улыбается как дурачок каждое утро.
Старший брат был рад за младшего. И желала ему только счастья. Но и самому ему хотелось этого самого счастья.
***
Лилавати-Сяомин, она же Лилавати уже сбилась со счету дней. Она не знала, сколько дней она тут. Уже наступало лето. Но она этого не видела. Если сначала она надеялась на то, что ее быстро отпустят, ведь она принцесса. Но… ни разу не пришли послы, к ней давно никто не приходил. Ей приносили еду, иногда одежду для смены. Про нее словно забыли.
Лилавати подошла к окну и посмотрела на звездное небо. Сегодня оно было удивительно чистым. Все звезды сияли ярко, как россыпь бриллиантов на темно-синем шелке.
Девушка заплакала. Так, в слезах она и уснула.
***
За много километров от Пекина в кровати лежала Роу. Она проснулась сама не зная почему. Словно какая-то тревога вдруг прокралась к ее сердцу и заставила открыть глаза.
Женщина осторожно села. И вдруг поняла, что не чувствует того, что чувствовала каждый день – боль в ногах пропала.
Отчего-то ее это не обрадовало. Она попробовала пошевелить пальцами на ногах, но не чувствовала их.
«Этого еще не хватало», - подумала она и сдернула с ног одеяло.
Она подтянула к себе ногу, но уже стало ясно, что ниже колен ощущения были очень глухими, и ближе к стопам она ноги не чувствовала. Она согнула с помощью рук ноги в колене и сняла носок. Она ощупала ногу руками. Холодная. Но в темноте она не видела свои ноги.
Хитару, который спал рядом, открыл глаза. Он удивленно посмотрел на сидящую жену, не понимая, что происходит.
Роу было неловко беспокоить его новыми заботами. Но все, же она попросила его зажечь свечи. Ноги были нормальными, бледными, но холодными.
Но ни Хитару, ни Роу не были медиками. И не могли понять, что происходит.
- Но единственное что меня радует – у меня ничего не болит. – Сказала Роу.
Вскоре она спокойно уснула крепким сном.
А Хитару сел за стол и написал письмо. Он покинул дом и отправил письмо в столицу империи.
Конец первой главы. Продолжение: глава 2.