Четвертая четверть начиналась как-то мрачно. С одной стороны погода – холодно-промозглая с частыми ветрами и моросящими дождями, переходящими в снег, как будто весна не желала возвращаться на эту, так надоевшую ей землю. Но главное – это неприглядные явления и события, раз за разом добавлявшие мрачных красок в общий колорит школьной жизни.
Во-первых, вскоре прояснилась таинственная болезнь Иваныча, из-за которой его больше недели не было в школе. Максим Петрович все отнекивался за него: мол, тот на процедурах, связанных с еще летней травмой головы – это еще могло сойти за правдоподобное объяснение. Но когда он появился в школе, одного взгляда на его внешний вид и тем более короткого разговора с ним было достаточно, чтобы прояснилась истина.
Сизые мешочки под глазами, опухшие веки, воспаленный бегающий взгляд и непреодолимый запах перегара, чувствуемый при общении, несмотря на постоянные попытки «зажевывания» его… Василий Иванович теперь почти постоянно жевал какие-то мятные пластинки, но это помогало слабо. В общем, одно слово – запой…
По школе ходили слухи, что его причина – неудачное развитие отношений с информатичкой Полиной-Огоньком. Тем более, что та тоже стала вести себя, мягко говоря, неадекватно. Если раньше – полный демократизм и панибратство на уроках, то теперь злые крики и «оры» стали чередоваться с периодами полнейшего равнодушия и отстраненности, и смену этих периодов, чтобы хоть как-то приспособиться, ученикам совершенно невозможно было предсказать.
Гуля в свойственной ей грубой манере откомментировала: «не дала, видно… или дала, но не туда…», после чего засмеялась своим «ведьминым смехом», но даже у нее этот смех был слишком мрачен, лишен обычно свойственной ему злобной веселости.
Иваныч однажды, остановив после урока Сашу и Бориса, зазвал их массовку и там, отворачивая голову чуть в сторону, сказал:
- Ну что, пацаны, пришла и ваша очередь идти на передовую…. Видите, я сейчас не в форме малость…. Так что берите в свои руки «Дружную», оно вам как человекам лагеря – и с руки как раз…. А это считайте как небольшой грант на ведение «Дружной»…
И он протянул им по тысяче рублей.
- Я не возьму, - резко запротестовала Саша.
- Возьми, Сас…ша, возьми - устало повторил Иваныч, думая сначала назвать ее как раньше через «с», но передумав уже по ходу. – Это деньги не тебе лично. Вам многое, что понадобится для той же «Дружной». Те же значки закупить для новых друзей…
- Я не возьму. Я все сделаю и так… - уперлась Саша, упрямо сжав губы.
- Борис, ты возьми тогда – все равно расходы понадобятся…
В отличие от Саши Спанчев не стал упрямиться и взял деньги, только задумчиво почесал себе нижнюю челюсть.
- Смотрите, у нас там, в апреле сбор по России должен быть, потом ко дню Победы девятого мая…. Работы, в общем, много…. Рассчитываю на вас, что не подведете…
И он снова усиленно задвигал челюстями, разжевывая очередную мятную пластинку, так как перед этим закашлялся, и запах перегара стал более явственен.
В кильдиме, где они стояли, повисла неприятная пауза. Саша смотрела на Иваныча одновременно с состраданием и внутренним негодованием. А Борис, дочесав себе зубы, неожиданно брякнул:
- Иваныч, ну нельзя же так опускаться – а!?.. Ты чо – совсем?.. Посланец не может себе позволить такого…
Саша резко и испуганно взглянула на Спанчева, а потом замерла, едва дыша, ожидая ответа Иваныча. Тот медленно понял воспаленные глаза на Бориса, как бы вглядываясь в того, словно впервые видя, а потом тихо ответил:
- Это простой посланец не может, Боря…. А полный посланец… Понимаешь, полный?.. Когда тебя все послали….
И не договорив, как-то мучительно дрогнув голосом, лицом и отвисшими усами, отвернулся, махнув им рукой, чтоб уходили…
Сабадаш со Спанчевым действительно не подвели. Забыв, казалось, все немалые взаимные «обиды», они ревностно взялись за руководство «Дружной».
Буквально на следующий день они провели совет друзей, где предстоящий сбор по России был назван: «А правда ли Россия лучшая?» Там в ходе мозгового штурма с «лучшими друзьями» 5-7-х классов был выработан план сбора, а в ходе дебатов и даже жеребьевки решены многие конкретные вопросы.
Главная идея была следующая. Сбор было решено провести в виде своеобразного творческого диспута между представителями различных стран. Одни – представители России – будут доказывать, что их страна действительно самая лучшая, а представители других стран постараются доказать обратное. Представителями России решили сделать друзей-пятачков, то есть пятиклассников. Они и будут доказывать, что Россия лучшая страна в мире, в вот их оппоненты шести и семиклассники по жребию вытащили, из каких стран будут они. Тут не обошлось без жарких дебатов – какие страны взять. В конце концов, остановились на «главных» западных странах – Америка, Германия, Франция и Голландия. На включении Голландии в список стран, конкурирующих с Россией, на звание «лучшая» настоял Спанчев. Он не стал объяснять зачем, сказав, что все прояснит уже потом, в ходе подготовки к сбору.
И Саша с Борисом как-то легко разделились на «помощников» той и другой сторонам. Спанчев с огромным удовольствием взялся помогать, как он выразился, «опускать Россию», а Саша решила помогать «россиянам».
Для нее в этом был и своеобразный «личный» мотив. Ведь Саша была наполовину украинка: мама у нее была русская, а вот папа происходил родом из Львова и был не просто украинцем, а западным украинцем. Правда, сам он, долго живя в России, не отличался каким-либо национализмом, но не то его Львовские родственники, к которым Саша регулярно приезжала летом и на каникулах. Каждый раз, когда она туда попадала, ее просто обдавала с ног до головы и затапливала самая настоящая волна «украинства» и русофобии. Причем, не бесследно для нее самой. В какие-то моменты она чувствовала, что душа поддается, и она сама заражается, хоть и считала себя русской, этим ядовитым нигилизмом против «проклятых москалей».
Вот и в последний приезд на весенних каникулах Саша вдоволь нахлебалась этого националистического «варева». Поразительно, что тетя, у которой она останавливалась, практически не говорила на украинском языке, но, изъясняясь на чистейшем русском, к месту и не к месту поливала грязью «русско-москальскую банду», так долго терзавшую и до сих пор не оставляющую в покое ее родную Украину. Она познакомила ее с некими «историческими» трудами, доказывающими, что нет никаких русских, а есть только помесь бывших украинцев с татарами, турками и финно-уграми, что Украина процветала только в короткие периоды отделения от «москалей», и что сейчас приближается время, когда надо окончательно отделиться от них и стать полноправной и полноценной частью Европы.
Мало того, пока Саша жила во Львове, тетя ее раз за разом водила в специальный ресторан «Москалия», где была представлена «выставка достижений москальского хозяйства» - какие-то ржавые сохи, безразмерные замки, красные флаги, фуфайки и гора пустых бутылок из-под водки. Официанты же в ресторане изображали из себя этих самих «москалей», ходя в засаленных ватниках и почему-то в чекистских фуражках с красными звездами. При этом они дурашливо кланялись, постоянно переспрашивали «ась?», изображая из себя придурковатых русских дебилушек, что так забавило публику. Все это видимо, должно было подчеркнуть отсталость и дремучесть России как таковой. А гвоздем концертной программы были пляски тех же официантов с бедным, замученным от постоянных тренировок, худющим медведем, на морду которого был натянут огромный кокошник с надписью «Москалия».
Так что, вернувшись из Львова, Саше какое-то время приходилось вновь привыкать к обычной обстановке, хотя и морщась порою при столкновении с ее обычными проявлениями, так зло высмеиваемыми на Украине, – пьянством, грязью и бескультурьем.
В общем, окунувшись с головой в защиту России, Саша в некотором смысле защищала ее и для себя.
Уже в ходе подготовки к сбору она привлекла к работе и Митькина Вовчика. Сыграть что-либо на гитаре она могла и сама, но тут понадобились и недюжинные поэтические способности Вовчика, которые по ее замыслу должны были здорово послужить против возможных «инсинуаций» Спанчева и его «команды». В общем, работа на этом фронте закипела.
Но и оставшиеся массовцы – Марат и Люда – тоже не оказались без дела; они оказались вовлечены в еще более напряженную деятельность хоть и на другом – учебном фронте.
(продолжение следует... здесь)
начало романа - здесь