Он сидел на крыльце магазина – комочек шерсти с темными, печальными глазками и подрагивающим хвостиком. С неба срывались холодные струи дождя первой весенней грозы, изредка, в вышине, раздавался гулкий рокот, но щенок не пытался укрыться от тяжелых капель, он словно чего-то ждал, и лишь сильнее жался к стене, когда с громким стуком за очередным покупателем закрывалась тяжелая дверь. Несмотря на погоду, люди после работы спешили зайти за продуктами. Вот к магазину подошла компания разновозрастных мужчин – рабочие с завода. Трое сразу прошли внутрь, а четвертый остановился на ступеньке и начал разглядывать малыша. Тот, словно почувствовав взгляд, поднял голову и тихонько взвизгнул. Капля дождя звонко щелкнула по черному носику, и от неожиданности щенок чихнул, потешно высунув кончик языка.
- Смешная козявка, - пробурчал мужчина и вошел в магазин вслед за товарищами. Щенок вновь прислонился к стене и, не обращая внимания на дождь, пытался задремать. От холода его тельце сотрясала дрожь. Снова хлопнула дверь магазина и, не успев понять в чем дело, щенок оказался за пазухой у того самого мужчины.
- На кой он тебе, Степан? – спросил кто-то из компании.
- Саньке отнесу, он давно собаку просит. Да и жалко скотинку маленькую, пропадет, - ответил Степан, и, попрощавшись с мужиками, зашагал в сторону дома. Согревшийся за пазухой щенок тихо посапывал, а мужчина, ощущая на груди теплый маленький комочек, нет-нет да улыбался в усы, что было большой редкостью в его повседневной жизни. Младший сын Санька начал вопить от восторга, когда отец вытащил из-за пазухи не-жданный подарок. Дочь Марина, заканчивающая одиннадцатый класс, тоже не осталась к появлению щенка равнодушной, налила в блюдце молока и пыталась ткнуть в него носом упирающегося малыша. Наконец тот сообразил, что от него требуется, и принялся лакать, разбрызгивая вокруг блюдца белые капли. Супруга Степана, Алена, молчала, наблюдая за развернувшимися вокруг щенка хлопотами, но все, даже Степан, ждали ее окончательного решения. Скажи Алена: «Не позволю», и через слезы, но щенок бы снова оказался на улице, под дождем. Через несколько минут молчания мать вынесла вердикт: «Пусть живет, но в сарайке, чтобы в доме я его больше не видела». Все занялись своими обычными вечерними делами, только Санька отправился организовывать своему новому питомцу место для ночлега. Утром за завтраком на семейном совете было решено дать новому члену семьи имя Гром, в память о грозовом дне в который он обрел хозяев.
На хорошей еде, в любви и ласке щенок рос очень быстро и уже к концу лета превратился в высокого, справного кобелька. На фоне общей беспородности в нем угадывались черты лайки. Поражала окружающих и сообразительность Грома – он быстро усвоил все команды, которым обучил его Санька, а также мог выполнять несложные просьбы и поручения. Убедившись, что пес спокойный и аккуратный, общий язык с ним нашла и Алена. Она часто посыла его в магазин за продуктами. Давала Грому сумку с деньгами и списком, а тот со всех четырех лап весело несся по улице. Продавцы постоянно подшучивали над «постоянным» клиентом, который, пока они складывали в сумку все необходимое, не сводил глаз с мясной витрины и горестно вздыхал. Выполнять поручения Алены Грому нравилось. Пес знал, что за это ему обязательно перепадет что-то вкусненькое. Хорошо относились к собаке и соседи по улице. Он не только прекрасно ладил с маленькими детьми, но и выполнял функцию няньки – не позволял малышам залезать на деревья и заборы, а по вечерам, когда по улице шло стадо, облаивал коров, которые подходили слишком близко к его двуногим приятелям.
Однако были у Грома и враги. По соседству со Степаном и его семьей жила бабушка - божий одуванчик. Но, не смотря на свои 85 лет, Ноябрина Григорьевна бодро управлялась по дому и огороду, и периодически давала жару соседям, участковому, и продавцам. Первым перепадало за шумных детей и за дым из бань, участковому – практически за всю его деятельность, на которой, по словам старушки, он только жирует и не чешется. Особо доставалось от нее продавцам ближайшего магазина. Ноябрине Григорьевне каждый раз казалось, что ее обвешивают, обсчитывают, и пытаются всучить некачественный товар. Успокаивалась она только после того, как каждая покупка была перевешана раз по 5, и столько же раз пересчитана получившаяся сумма.
А главной любовью старушки был большой рыжий кот Васенька и сортовые тюльпаны. Она овдовела рано, не успев родить детей, повторно замуж так и не вышла, отдав большую часть жизни работе заведующей фермой, но, когда вышла на пенсию, оказалось, что не нажила ни друзей, ни родственников. Видимо свое нерастраченное материнское начало и дарила она котам, и, почему-то, именно рыжим. Соседям так и казалось, что это один и тоже Васенька живет со старушкой уже больше 40 лет. Ну а цветы – это была слабость Ноябрины Григорьевны. Тюльпаны она выписывала со всевозможных питомников России и даже из-за рубежа. Вот именно из-за этих двух своих увлечений бабка невзлюбила Грома. Еще будучи несмышленым щенком, он не раз гонял наглого кота, возомнившего себя хозяином улицы. Увлекшись погоней, частенько забегал в соседний двор, в охотничьем азарте не замечая ничего вокруг, притаптывая и ломая цветы. На шум, состоящий из рассерженного шипения и веселого тявканья, выскакивала хозяйка, хватала метлу и пыталась проучить пса. В эти минуты Гром, забыв про кота, включался в новую игру, где уже он утекал со всех лап. Вдоволь набегавшись от Ноябрины Григорьевны, и добавив урона ее посадкам, пес, как только понимал, что дело принимает уже нешуточный оборот, спасался на своей территории, за спиной Саньки. А вслед ему и всему собачьему роду неслись из-за забора визгливые проклятья. Конечно, соседка не упускала возможности пожаловаться на четвероногого сорванца Степану. Тот не раз говорил сыну, чтобы держал пса на привязи, но Санька привязывал Грома только, когда родители были дома и на ночь. А все остальное время кобелек наслаждался свободой.
В один из дней середины августа мальчишка вместе с псом сидел на крыльце дома. Санька периодически горестно вздыхал – до школы оставалось две недели, а значит, он уже не сможет проводить с мохнатым другом столько времени. А еще переживал за то, что Грому теперь и днем придется сидеть на цепи. Пес печали Саньки не понимал и не разделял, поэтому периодически прерывал его монолог громким повизгиванием и попытками облизать лицо мальчика. Вдруг кобель тревожно закрутил головой и начал шумно вдыхать воздух. А потом вдруг бросился за дом, в сторону соседского забора.
- Стой, куда ты? – Санька побежал следом, обогнул угол и замер. Над домом соседки стоял столб дыма, а языки пламени уже прорывались через крышу на веранде. Гром метался вдоль забора, пытаясь пробраться на ту сторону.
- Гром не надо миленький, я сейчас кого-нибудь позову, - залепетал Сашка. – Нет там дома никого, соседка в магазин ушла, я ви…
Мальчишка осекся на полуслове, в окне горящего дома мелькнуло белое, искаженное страхом лицо старушки. А Гром уже нашел лаз и несся к дому. Не сбавляя скорости, он всем телом ударил в низкое окно, послышался звон стекла, и треск старого дерева. Санька видел, как после удара пес упал, но тут же вскочил, отбежал от дома, снова разбежался и ударил всем весом в остатки рамы. Дерево не выдержало натиска, и вместе с кусками рамы Гром буквально влетел в дом. Вскрикнув, мальчонка выскочил на улицу и забежал в соседский двор. Краем глаза он видел, что по улице уже бегут люди. У соседской избушки горела пока только веранда, но из-за жара уже нельзя было подойти близко.
- Гром! – кричал Санька, - Гром! Ко мне! - но только клубы дыма вырывались из выбитого окошка.
-Что там? Бабка где? – на плечо мальчика легла широкая ладонь участкового.
- В доме она, дядь Вить, и Гром там, - сквозь слезы ответил Санька.
А народ в это время уже встал цепью и передавал ведра с водой от уличной колонки. Но жар от огня не позволял подойти, и складывалась ощущение, что выплеснутая из ведер вода испаряется еще на подлете к стенам дома. Поэтому раздавшийся вдалеке вой пожарной машины прозвучал как сигнал спасения.
- Смотрите, смотрите, - раздался в толпе женский крик. – Мужчины, ну помогите как-нибудь.
В окне показался собачий бок, было видно, что пес пытается что-то вытащить из дома. Прикрывая папкой лицо от жара, к дому бросился участковый. Вместе с псом они вытащили через оконный проем Ноябрину Григорьевну. Старушка была без сознания. Женщины тут же захлопотали вокруг нее, приводя в чувство с помощью холодной воды. А участковый с Санькой принялись осматривать пса. Грому досталось – грудь была в порезах от стекла, по телу кое-где подпалины, светлая шерсть стала серо-бурой от крови и копоти. Еще он не наступал на переднюю правую лапу. Пожарные уже поливали дом, сбивая пламя, как вдруг из избы раздалось истошное мяуканье. В конце оно сошло на одну протяжную ноту, и казалось, что в доме плачет ребенок. Кто-то из женщин перекрестился. Гром поднял голову и захромал в сторону дома.
- Нет, нет! – Санька вцепился в пса, не пуская, и всегда послушный и ласковый друг вдруг грозно зарычал, обнажив белоснежные клыки. От неожиданности мальчишка отпрянул, а кобель, снова скрылся в окне.
Непонятно, что привело Ноябрину Григорьевну в чувство, вода или мяуканье питомца, но открыв глаза, она тут же принялась голосить:
- Васенька, Васенька, сыночек мой мохнатый…
Пожарные сбили пламя и продолжали заливать дом, и в этот момент сгоревшая часть рухнула. Повисла гробовая тишина, которую через секунду нарушили громкие рыдания Саньки.
- Сынок, ты как? Что случилось? – через толпу к нему пробился отец. Мальчик уткнулся в Степана и зарыдал еще громче. Народ вокруг гудел, всем было жалко пса.
- Тихо! - вдруг крикнул кто-то, все, даже Санька, умолкли, и в тишине раздалось сдавленное мяуканье. Мужики бросились к завалу, голыми руками растаскивали обгорелые, еще горячие доски. Под стеной, там где было окно, обнаружили обездвиженное тело Грома. Он придавил собой кота, и благодаря этому Васька не пострадал, кроме как морально. Ну и, конечно, «сменил» свой цвет.
Участковый вместе со Степаном бережно подняли пса и отнесли его на траву, к забору. Из носа кобеля сочилась кровь, по спине шла рваная рана, он тяжело со свистом дышал, но казалось, что воздух не поступает в легкие.
- Гром, Гром, миленький, - звал Санька, но пес не открывал глаза и никак не реагировал.
- Не жилец, - поднялся с колен участковый. – Жаль, собакевича, он у нас герой.
От этих слов Санька замер. Он с мольбой, глазами полными слез взглянул на отца. Мужчина отвел взгляд.
- Папа, папочка, сделай что-нибудь, - прошептал мальчонка, и этот шепот словно акустической волной ударил по Степану.
- Виктор, ты на машине? - обратился он к участковому. – Заводи, в город повезем.
- Степ, бесполезно, не довезем…
- Заводи, я сказал!
«Середина сентября, а на улице жара, как в июле. Полдня в школе тянутся бесконечно, а сегодня еще и тройка в дневнике. Отец в отпуске сейчас первым делом спросит про оценки и начнется… Я в твои годы…», - все эти мысли роились в голове Саньки, и домой он не сильно-то спешил.
- Милок, милок, подожди... Да подожди, касатик! – от грустных мыслей мальчишку отвлек старческий голос за спиной. К нему торопливой походкой приближалась Ноябрина Григорьевна. Когда запыхавшаяся старушка поравнялась с мальчиком, она несколько секунд не могла прийти в себя, жадно глотала воздух. После того случая с пожаром ее дом был признан негодным для проживания, и администрация сельсовета выделила ей социальное жилье на другой улице. Поэтому Санька не видел соседку почти месяц. За это время она сильно сдала, осунулась, но в то же время характер ее стал намного покладистей. Вот и сейчас, отдышавшись, она затараторила:
- Ты прости, что так и не зашла к вам, не поблагодарила. То пока в больнице лежала, то новый дом обустраивала, все времени не было. Я вот тебе, надеюсь родители против не будут… Это, конечно, не твой Гром, но может и этого воспитаешь хорошим псом, - порывшись в завязанной тряпицей плетеной корзиночке, Ноябрина Григорьевна извлекла на свет крупного головастого щенка, палевого цвета. – Это породистый, лабрадор, я его в городе купила. Тут вот и документы к нему. Только имя там басурманское какое-то, не одно, а три, да еще фон кто-то там. Ты сам ему кличку придумай, - и, сунув щенка в руки оторопевшего мальчика, старушка засеменила вдоль по улице.
Отец во дворе проклеивал лодку. Увидел Саньку со щенком, присвистнул:
- А это еще что за явление, где ты его урвал?
- Соседка подарила, в благодарность за спасение, сказала, что это лабрадор, как у президента. Но Гром все равно лучше даже десяти таких… Где ты, Громушка?
А пес уже спешил на голос хозяина. Он еще не до конца оправился от полученных на пожаре травм, ходил медленно, но ветеринар сказал, что молодость возьмет свое и пес скоро поправиться. Санька опустил щенка на траву, и начал наглаживать Грома, что-то шепча ему на ухо. Тот от щекотки то мотал головой, то кивал, и со стороны казалось, что пес то соглашается со словами мальчика, то выражает несогласие. Наблюдавший за этой картиной Степан не выдержал, рассмеялся:
- Ну, чисто цирк устроили…
Щенок в это время, безуспешно пытавшийся завоевать внимание мальчика, переключился на Грома. Он грозно рычал и пытался укусить кобеля за лапы. Пес лишь лениво огрызался, но, потеряв терпение от назойливости новичка, начал лапами катать его по траве, словно мяч. Щенок сначала испугано замер, а потом включился в игру, и вскоре к ним присоединился и Санька. И ничто в мире не могло разрушить эту идиллию, ведь ее надежно скрепили дружба и преданность.