Я вдруг поняла, что я не хочу, чтобы моя собака, которую я считала нелюбимой, ушла от меня... Эта мысль резанула мое сердце ножом. А как же я без нее?
Я уверена, что все, что составляет наше окружение, не появляется вдруг или случайно. Это касается не только людей, но и животных. Видимо, таким образом Мироздание испытывает нашу душу и сердце на милосердие ко всему живому на Земле.
У каждого человека есть свои предпочтения. Любить или не любить решает не разум, а сердце. Мы ведь не можем объяснить почему мы любим/не любим. Повлиять на этот свершившийся факт невозможно. Любим/не любим и все. Когда у меня погибла моя первая и самая любимая собака, чтобы я не "слетела с катушек", мои взрослые дети через пять дней принесли мне месячное чудо, маленькую девочку лабрадора, беленькую, с кофейного цвета ушками и "маской" на мордочке. Упитанное существо, только что отнятое у мамки, пыталось сосать- все, до чего могло дотянуться, от пеленки, до пальцев рук. Мои взрослые дети умилялись, в надежде, что я тут же забуду свое горе и полюблю этот лохматый комочек. Умом я понимала, что щенок нуждается в моей заботе, но сердце предательски молчало. Оно было отдано моей погибшей собаке, как мне тогда казалось, раз и навсегда. Поиграв для приличия около часа со щенком, дети занялись своими делами, и мы остались с ней один на один. Я глядела на крохотное создание, ползающее по полу в поисках своей мамки, которое скулило и требовало прежнего тепла и сытной сиськи. А в ответ- тишина. Я долго не могла подойти к щенку, я его не хотела и не полюбила. У меня билась в голове одна единственная мысль, куда ее теперь деть? Где-то через полчаса, я как будто очнулась, понимая, что надо заниматься этим, не нужным мне, щенком. Прежде всего дала ей кличку- Лада. Хорошо, что она девочка и беленькая, а не мальчик, как моя погибшая черная собака.
Спустя месяц, мы нашли со щенком некоторые точки соприкосновения. Я ее терпела, но заботилась не меньше, чем о прежней собаке. Проблем с ней у меня было много. Это был на редкость веселый щенок, который готов был играть сутками напролет. Не играла она только во сне. Игрушками было все, до чего она могла дотянуться. Как при маленьком ребенке, старалась "прикручивать" к потолку все, что могло быть сгрызено с особым цинизмом. Не забываем, что лабрадоры крупные собаки. Лада росла быстро и превращалась из "сюси-пуси лапочки", в большую собаку, которую и поднять-то проблематично.
С каждым разом хулиганские поступки щенка становились все хуже и хуже. Приезжая с работы, я с ужасом констатировала очередные разбойные нападения на мои вещи. Лада сгрызла два автомобильных гамака для перевозки собак. Когда она погрызла полы моей шубы, со мной стало плохо. Потом Лада лишила нас всех сапог и дорогой выходной обуви, добравшись до убранных в шкаф коробок. Лишила части документов, которые тоже разгрызла, вскрыв дверку секретера. Обгрызла ножки столов, стульев, кресел. Дальше терпеть разгром в своем доме я не могла. Я захотела сдать ее в приют. Случайно узнала, что при питомнике, откуда мне привезли Ладу, работает кинолог-психолог, занимающийся решением кризисных ситуаций в семьях, где содержатся животные. Как за последнюю соломинку, я уцепилась за эту идею. Сразу скажу, помогло. Буквально за три-четыре не очень дешевых консультации, моя собака стала вменяемой и прекратила хулиганить в доме. После этого мысли, отдать собаку в питомник, больше не приходили. После того, как мы с собакой нашли общий язык, любви к ней не прибавилось. Просто я делала свое дело, а собака продолжала любить меня всем собачьим сердцем. Я не скупилась на хорошие ветеринарные клиники, элитный корм, дорогие игрушки. Вывозила собаку на дачу, испортив шерстью салоны двух машин. Спала она со мной на кровати, как барыня-государыня. Ей покупались дорогие ошейники и рулетки. Как-то незаметно пролетело время. После того, как моей собаке исполнилось десять лет, ее здоровье стало резко ухудшаться. Я никогда не думала, что будет так сильно заметно, даже во внешнем облике собаки, как старость берет свое. Вечно неугомонная и легкая на подъем собака, стала медлительной и немощной. После одиннадцати лет, она почти все время лежала и дремала. Ходила медленно. Появились проблемы со зрением и слухом. Что-нибудь могло происходить совсем рядом, метрах в трех от нее, но она ничего не видела и не слышала. Походка стала другой. Тело собаки порой принимало неестественные позы, видимо искало такое положение, когда боль становилась меньше. Собака ведь словами не опишет, в каком месте и как сильно у нее болит. Она все время держала в фокусе своего зрения мои ноги, от которых боялась отстать. Все чаще и чаще стала подходить ко мне и молча смотреть мне в глаза, как будто прощалась и хотела меня запомнить. Я принималась обнимать и гладить ее, моля в душе, не бросать меня. Пока этого не случилось, но боюсь, переживем ли мы с ней эту зиму? С каждым днем ей труднее вставать и ковылять за мной на прогулку. А я все время боюсь, что если на прогулке с ней что-нибудь случиться, я даже не смогу донести ее до ветеринарной клиники, ведь в ней сорок пять килограммов веса. Вот я пишу эти строчки, а мне все время кажется, что она читает мои мысли. Я даже писать об этом боюсь. Вот и думаю я, так любимая или нелюбимая у меня собака? Разве для нелюбимой можно столько сделать и потом молить Бога, чтобы она подольше пожила со мною?
Иногда у нее начинаются судороги. А я ловлю себя на том, что не хочу, чтобы моя собака, которую я считала нелюбимой, ушла от меня... Эта мысль резанула мое сердце ножом. А как же я без нее?