Кирилл Серебренников снимает свои фильмы быстро и постоянно. Вот и новое его творение – картина «Петровы в гриппе» - уже успело побывать в официальном конкурсе престижного Каннского фестивале. Но картина ничего там не получила. И «вернулась» в отечественный прокат, вызвав интерес зрителей. Режиссер на сей раз перенес на экран роман уральского автора Алексея Сальникова «Петровы в гриппе и вокруг него», описывающий жизнь среднестатистического екатеринбургского семейства, подвергшегося сезонной атаке привычного ОРЗ (он же – грипп) в канун Нового года.
Книга эта сочинялась Сальниковым задолго до объявления пандемии и уже успела получить приз «Национальный бестселлер», а сам ее автор решил использовать обретенное материальное вознаграждение на погашение ипотеки. В чем публично признался в интервью после триумфа. Серебренников же оказался куда возвышенней в своем замысле экранизации текста о жителях индустриального мегаполиса. Тем более, что режиссер сам же сочинил и сценарий. Видимо, он со временем картины «Лето» вошел во вкус сотворения в пространстве экрана особого мира, где мистика, реальность, воспоминания и фантазии им смешиваются в его эстетическом «шейкере». Но образуют ли данные ингредиенты адекватный кинококтейль?
На этот вопрос увиденное в фильме «Петровы в гриппе» не дает ответа.
Порою возникает устойчивое ощущение, что режиссеру текст Алексея Сальникова понадобился лишь как отправная точка для того, чтобы сотворить собственное пространство маргинального бытия персонажей в донельзя запущенном и замызганном мире. Порою, во время просмотра, хотелось встряхнуться, помотать головой и спросить себя и Серебренникова: «А когда происходит действие картины?». Где – понятно. В столице Урала – Екатеринбурге. О чем свидетельствуют номерные знаки на всех видах автотранспорта, попадающие постоянно в поле зрения камеры оператора Владислава Опельянца. Перед нами – целая видеотека планов и кадров, «живописующих» деградацию городского пространства в мегаполисе. К этим маетным и смутным планам стоит добавить еще и совершенное депрессивное состояние тех интерьеров, в которых суетятся герои фильма – от библиотеки, где трудится гражданка Петрова (Чулпан Хаматова) до квартиры ее мужа Петрова (Семен Серзин). Он – простой автомеханик, но ночами рисующий фантастические комиксы. Они почти в разводе, но однажды мама привезла к папе сына, потому что была занята. И все они подхватили где-то тот самый грипп.
Такова сюжетная экспозиция картины, в которой далее начинаются какие-то странные и маловразумительные эпизоды, в которых вполне реальная ситуация вдруг оборачивается не то пародией, не то «экранизацией» фантазий каждого из Петровых, их знакомых и приятелей. И уже трудно понять: где начинается одно и продолжается другое. Когда, например, Петрова вдруг начинает мутузить нахала-читателя прямо в библиотеке во время вечера современной поэзии. И на удивленный вопрос свидетелей о том, занималась ли она восточными единоборствами, спокойно отвечает: «В кино видела».
Кирилл Серебренников многое видел в кино, и это очевидно в его новом фильме настолько, что впору разбирать это текучее и тягучее экранное действо буквально на предмет наличия цитат – от «Матрицы» до «Отчаянного». В ход у режиссера идет все, что можно: анимация, компьютерные вставки о прибытии инопланетян в Екатеринбург, «субъективная» камера, с помощью которой он экранизирует детские воспоминания о новогодней елке образца 1976 года, прямой переход внутри одного плана из вымышленного мира в реальность. Апофеозом фантазий мастера шокирующего кино (каковым и является Серебренников) становятся странные «обнажения» мужчин и женщин, когда в абсолютно бытовом по смыслу и содержанию некоторые персонажи неожиданно появляются в кадре обнаженными.
Из этой круговерти и рождается ощущение грандиозного экранного розыгрыша, какого-то смачного издевательства над зрителями, терпеливо внимающим «шуткам» мастера эпатажа и озадаченно пытающимся понять: а чтобы все ЭТО значило?
Однако если взглянуть на все представленное с экрана в течение двух с лишним часов, то можно поразмышлять не только над монтажными столкновениями эпизодов и смыслов, но и над издевательским музыкальным рядом картины. Или все-таки попытаться определить тот «золотой ключик», которым открывается дверца вымысла, которую Серебренников постоянно держит открытой и постоянно грозит захлопнуть перед носом любопытной публики. Например, эпизод самоубийством приятеля Петрова (Иван Дорн), когда диалог в обыденных интонациях заканчивается тем, что кандидат в суицидники укладывается на кушетку, а наш герой спокойно помогает ему спустить курок, завершая замысленное. А затем спокойно поджигает лачугу и спокойно уходит в темень ночного города. Я уже не говорю о линии поездок героя на катафалке в компании с усопшим, лежащим в гробу. Поистинне вспоминается классик: «Домового ли хоронят, ведьму ли замуж выдают…».
Переплетая судьбы героев в стиле а-ля Тарантино Кирилл Серебренников неожиданно выходит в финале на отдельную новеллу о судьбе девушки Марины (Юлия Пересильд), когда почти в стиле сурового реализма излагает историю о ее грехопадении и о том, как она играла Снегурочку на том самом новогоднем празднике, который так запомнился юному Петрову. На том празднике Снегурочка показалась мальчику настоящей, потому что ее рука была ледяной, Похоже, это самое сильное впечатление в жизни Петрова –прикосновение холодной руки к его детской ладошке, горящей от жара.
Круг сюжетных фантазии замкнулся и герой, очнувшись в гробу, выбирается из него, как будто из своих гриппозных фантазий и отправляется бродить по городским улицам. Идут титры, а зрители, выходя из кинотеатра, справедливо замечают: «Книга мне понравилась больше…».
Сергей Ильченко
#рецензия на фильм #обзор на фильм #кирилл серебренников