От огорчения Угад взревел, вены на его шее вздулись. Сколько уязвимых мест!
Был бы он чуть пониже ростом, и я могла бы достать…
Он топнул еще раз, я отскочила назад. Замахнулся, но я не пошевелилась. Что угодно,
лишь бы добраться до цели. Лапа размером с лопату сгребла меня, зажав руку с саблей,
и подняла вверх – к поросячьим глазкам Угада. Кости протестующе охнули. Перед моим
лицом возникла морда чудовища. Тусклые глаза под беспорядочной массой татуировок
зажглись злобным ликованием.
Тату, значит.
Зубчатые знаки, выгравированные на башке монстра, внезапно обрели смысл, сливаясь в
слово силы. Затылок взорвался болью, утопившей мир в огненном всплеске.
Я не могла ни вздохнуть, ни крикнуть, не ощущала ничего, кроме урагана боли,
сопротивляясь слову. Нужно завладеть им, иначе оно выжжет мой разум. Я должна его
произнести.
Горло сковало, голос отказывался повиноваться. Меня пронзила такая мука, будто в
каждую клеточку тела вонзали иголки, а затем я буквально взорвалась и выкрикнула,
лишь бы все это прекратить:
– Осанда!
Как же больно…
Умираю.
Действительность обрушилась на меня с кристальной четкостью. Монстр тяжело
грохнулся коленями на асфальт. Сквозь разорванные мышцы выглядывали белые
осколки костей. Угад застонал, и стон его был исполнен потрясения и боли.
Преклонись! Слово велело жертве опуститься на колени. А я-то надеялась на что-то
вроде: «Вали отсюда и сдохни».
Угад сжимал и стискивал меня из последних сил, но по сравнению с муками, которые я
пережила, овладевая словом силы, железные лапищи монстра казались легким
поглаживанием.
И какая разница, Кейт! Прикончи его, потом будешь сравнивать.
Левой рукой я перехватила «Погибель», полоснула шею Угада поперек, прямо под
подбородком, отворяя второй влажный и красный рот.