В романе французского акамемика Анри Труайя «Петр Великий» напалмом жгут и автор и переводчик.
Герой книги в представлении не нуждается, как-никак, первая суперстар русской истории. Тем более что аннотация как минимум интригует: «Почему в людской памяти Иван Грозный – «безумный изверг», а Петр Первый, в своей жестокости превзошедший его, остается «беспорочным гением»?». Сенсации и «новые прочтения» истории читатель обожает, поэтому книжку купит – никак и Петр теперь уже не Великий, а Ужасный?
Впрочем, потенциальные покупатели отнюдь не ограничиваются любителями исторической «клубнички и чернички». Тем более что имя автора отнюдь не из списка малограмотных ниспровергателей истории. Анри Труайя известен каждому любителю французской литературы.
Самую громкую из его регалий любовно вынесли на обложку книги – «Член Французской академии».
К этому можно добавить, что Труайя стал «бессмертным» в беспрецедентно молодом возрасте – ему не было и пятидесяти, когда «стахановец литературы» (так назвал его обозреватель журнала «Пари-Матч» Жером Бегле) написал более ста романов. Книги Труайя переводились еще в Советском Союзе, и французский автор даже удостоился биографической статьи в «Большой советской энциклопедии», несмотря на то, что настоящее имя академика — Лев Тарасов, родился он в Москве в семье богатого армянского купца, а во Францию они бежали от революции в 1921 году.
Первую свою родину автор почтил целыми стопками книг, среди которых более всего известны знаменитая серия биографий русских классиков от Жуковского до Горького и русских царей от Ивана Грозного до Николая II, в которую, собственно, и входит роман «Петр Великий».
И о самом романе, и о его авторе критики отзываются не иначе как дифирамбами: «Ни один современный зарубежный писатель не сделал столько для ознакомления мирового читателя с культурой России», «Превосходное знание документального и литературного материала, мастерство психологического анализа», «Петр Великий изображен столь завораживающе живо, будто автор работал под его диктовку».
Ерзая от нетерпения, начинаем читать. И спотыкаемся на третьей же фразе: «За двадцать один год супружеской жизни она (Мария Милославская) подарила мужу (царю Алексею Михайловичу) пятерых сыновей и шестеро дочерей» (стиль сохранен). Па-а-азвольте, как говаривал Паниковский. Сколько помнится, у Тишайшего от Марии Милославской было 13 детей, а 5+6 дает другую сумму.
Успокоившись и утешая себя «ошибся академик или энциклопедию Брокгауза и Ефрона у семейства Тарасовых при бегстве красные матросы отобрали на самокрутки», вновь погружаемся в книгу.
Две страницы протекают без осложнений, и вдруг: «30 мая 1672 года, по принятому в то время в России календарю, царица явила миру сына» — и авторская ссылка: «До 1918 года в России было принято вести летосчисление по юлианскому календарю». Уважаемый автор, вообще-то «по принятому в то время в России календарю» шел вовсе не 1672-й, а 7180-й год – по византийской традиции, летосчисление велось от сотворения мира, 5508 года до рождества Христова. А считать года «по-европейски» начали несколько позже – ваш же собственный герой 20 декабря 1699 года повелел считать наступающий год не 7208-м, а 1700-м.
В принципе, можно было счесть все это мелочными придирками. В книге все-таки главное не детали, а содержание.
В конце концов, Труайя не историю XVII века пишет, а про Петра Первого «мировому читателю» рассказывает. Но на следующей же странице «превосходно владеющий документальным материалом» автор пускается в пересказ ничем не подтвержденных, но от этого не менее живучих баек о том, что Петр – вовсе не сын второго Романова, а прижитый бастард: «Называли даже имена возможных отцов: патриарх Никон, исполин, сильный от природы, человек горячий и гениальный…».
Стоп, мсье академик!
Спору нет, читать про то, что «свадьба была сыграна 22 января 1671 года» а «патриарх Никон, имевший репутацию честолюбивого раскольника, ценителя женской красоты, привязался к ней и ни на шаг не отходил от новой царицы», очень занимательно, а сплетни – это высшее достижение историографии. Но в любой учебник по русской истории, хоть русский, хоть французский, можно было заглянуть? И прочитать там, что Никон покинул пост патриарха и выехал из Москвы еще за тринадцать лет до свадьбы, в 1658 году. А к моменту второго брака Алексея Михайловича Никон был уже пять лет как осужден собором, приговорен к лишению сана и под конвоем был отправлен в ссылку в Ферапонтов монастырь.
Это он из Вологодской области каждый день в Кремль бегал, новую царицу преследовать? Или царица сына, как в сказке, 13 лет носила?
Все это «великолепный знаток истории» успел вывалить на читателя на первых трех листах. Дальше не лучше, но, думается, разумному достаточно.
Кроме знания истории автором книги, хотелось бы отметить и неподражаемую работу переводчика. И. Щеглова делает все, чтобы пробудить в читателе ностальгию о старых добрых временах переводов кооперативных издательств, когда Джон Баптист подразумевал Иоанна Крестителя. «Петр мечтал получить доступ к Балтике и аннексировать старые русские города Дорпат (Юрьев) и Нарву». Ага. И перенес столицу из «Моску». "Дерпт" этот город по-русски пишется, "Дерпт", нынешний Тарту. Нешто в словаре найти «Юрьев» лень? Судя по всему, словарь переводчику не выдавался: «Окружающие сравнивали Софью с Семирамисом Вавилонским или Елизаветой Английской».
На весенней книжной ярмарке традиционно присуждается книжная премия «Полный абзац». Как говорят спортивные комментаторы, «это серьезная заявка на победу…».
Из цикла "Старые рецензии на старые книги", написано 10 февраля 2004 г.
____________
Мои книги читайте здесь - https://author.today/u/id86412741/works. Они хорошие, можете проверить.