Когда-то, еще в студенчестве, я впервые познакомилась с представителями семейства Сноедовые.
Эту историю, об экзамене в заброшенном доме, я вам уже рассказывала.
И хотя никаких проблем со снами и засыпанием не имею, с этими шустрыми зверьками умудрилась свести близкое знакомство.
На этот раз дело было вот как.
Я доживала в общежитии Академии магозоологии свои последние месяцы — защищу диплом и вперед, познавать мир фантастических созданий и опытом и наблюдениями добывать информацию, где там они обитают.
Жила я в тот месяц в комнате одна, моя соседка уже отчалила на полевую практику в Альпы, и, чего греха таить, я ей немного завидовала.
Ну а вы бы как себя чувствовали, окажись на моем месте?.. Представьте себе: поздняя ночь, часов около двух, из распахнутого окна первого этажа ветерок вместе с разогретым майским воздухом доносит душный запах персидской сирени, по одну руку от меня — крепкий чай, по другую — материнский дар — мисочка свежих слив, на ноутбуке мерцает наполовину исписанный первый лист диплома, в мозгах мысли разве что про сон и заманчивые картины далеких альпийских гор, где можно встретить уцелевших чудом снежников-малышей и проследить глазами полет крикуний снежных, а главное — прохлада…
Я едва успела вскинуть голову, прежде чем она упала бы на клавиатуру — курсор замер в опасной близости от красного крестика в углу окошка.
Странно, чего это меня так тянет в сон?.. Чай-то преотличный, подруга с Цейлона прислала…
Как любой магозоолог, в странных обстоятельствах, я привыкла тут же настораживаться: ага! А не спрятался ли неподалеку дух или зверек-снотворец?
И точно! Стоило мне сделать над собой усилие и записать еще пару предложений по теме диплома («Эволюция образа мифических животных в современных городских легендах»), как я услышала тихое «ш-шурх! шурх! ш-шурх! шурх-шурх!», и раздавалось оно из-за платяного шкафа, в котором хранился скудный мой гардероб.
Решив, что, раз столкнулась с духом снотворения, я должна попытаться проследить за ним и выяснить, с кем столкнулась, я втрое усерднее принялась за работу над дипломом. Шуршание стало активнее. Я застучала по клавишам, как осатанелый дятел. И мои усилия увенчались успехом.
Я не оборачивалась, чтобы не спугнуть зверька, но усиленно скашивала глаза. И заметила, как из-за шкафа выплыло нечто, очень напоминающее клубок пыли. Грязевик?.. Да ну, я в комнате убираю, нечего, клевета!
Осторожно повернув голову, я разглядела, что комок пыли представлял из себя некое подобие мышиного или беличьего гнезда. В нем с шурханьем возились существа, отдаленно напоминавшие мышей-сонь. Только окрас у них был скорее серовато-песочный, нежели бурый или рыжий. Плюс, у них не было ни темной «маски» у глаз, ни белых пятен на груди и мордочке.
Так, это выводок каких-то сноедок. Но я ведь не сплю… Кто же это мог бы быть?
Чтобы рассмотреть зверька получше, пришлось сходить на кухню — по моему прошлому опыту, сноедки любят молоко, орехи и печенье.
Однако сия мать-героиня (я насчитала восемнадцать малышей в гнезде, хотя из-за их шустрости могла и ошибиться в подсчетах) на подношение внимания особого не обратила. Я подумала, оглядывая стол. А может, ты соблазнишься сливой?.. Была — не была, — я сделала вид, будто уронила сливу под кресло.
И — о чудо! — мать-сноедка тут же подбежала к ягоде. Фрукт оказался почти с нее саму размером.
Подхватив верный скетчбук, я молниеносно принялась делать наброски.
Так… Острая мордочка, ушки вытянутые и слегка скруглены на конце, шерсть короткая, скорее мягкая на первый взгляд… Темный «ремень» вдоль хребта. И хвост! Пушистый султан придавал матери-сноедке вид богемной модницы в боа.
Сливину она докатила до пылевого гнезда, ловко прокусила — и детеныши (их было все-таки шестнадцать) с упоением принялись слизывать сок.
Мать-сноедка тихо, мягко загудела — иначе этот ее воркующий звук, вроде «ур-ру-ур-р», было сложно назвать, — и я сама не заметила, как ноги донесли меня до койки.
Спала я просто как младенец под колыбельную сноедки.
Наутро я выяснила, что новую обитательницу комнаты именуют «сноедка пышнохвостая» и что эти грызуны относятся к роду поющих фантастических созданий. Они поглощали вибрации, создаваемые бессонницей, и взамен за небольшое угощение (этот вид сноедок предпочитал ягоды и фрукты, а молока и орехов не любил) дарили тем. у кого жили, крепкий и сладкий сон.
Конечно, соседство с матерью-сноедкой пышнохвостой и ее выводком не давало мне сидеть до ночи с дипломом — зато приучило к дисциплине: теперь вместо походов по кафе и кино и бессмысленного торчания в сети я занималась дипломной работой, а в одиннадцать вечера отходила на покой.
Впрочем, со сдачей диплома и окончанием плодоношения слив в материнском саду наша дружба со сноедкой подошла к концу: во-первых, я спала и без того крепко и спокойно, во-вторых, ее детеныши выросли и, перестав нуждаться в материнском надзоре, ушли в свободную взрослую жизнь.
Пора уходить пришла и для меня: защитив диплом и получив звание бакалавра магической зоологии (и профессию маговетеринара), я покинула стены альма-матер.
Впрочем, об Академии — и о пышнохвостой маме-сноедке — я до сих пор вспоминаю с нежностью и ностальгией и порой размышляю: интересно, кому сейчас и из-под чьего шкафа ты поешь колыбельные, мышенька?
Если когда-нибудь у вас случится бессонница и под вашим шкафом зашуршит моя сноедка-пушистик, покормите ее сливами за меня, договорились?
Автор: Айя-Айрен
