На факультете русской филологии мы разбивали рассказы Антона Павловича по ритму как стихотворение. Преподаватель таким образом показал нам, как созвучно подобраны слова у классика. В рамках одного абзаца текст уложен в своего рода поэтический строй. Начпису стоит учиться у писателя чувству мелодии языка что ли.
Хемингуэй однажды сказал про нашего классика, что порой его рассказы похожи на газетный отчёт. Однако в лучших своих опусах Чехов умел одной-двумя деталями обрисовать сразу всю обстановку. Так, ночь в одном из самых ранних рассказов он показал всего парой штрихов: блестит горлышко от разбитой бутылки и падает тень от мельничьного колеса.
Сокращать Чехов умел. Тот же Хемингуэй, говорят литературоведы, учился у русского мастера этой науке. И благодаря нему видимо и выработал свой метод "айсберга", когда то, что автор не описывает в тексте, чувствует читатель в виде опущенных строк. Только, наверное, один раз Антон Павлович столкнулся с обратной стороной своего способа письма - в крупном произведении. Работая повестью над "Степью", он сам признавался собратьям по перу, что намешал куч картинок одна на другую. Но он же потом для позднего издания так переработал текст, что теперь это и незаметно - читается легко, также как и его рассказы.
Толстой восхищался языком Антона Павловича. Он сказал про него что-то вроде: глядишь пристально на картинки, описываемые Чеховым, кажется, что одна мешанина, а если как бы отойдёшь подальше от полотна, то рисуется цельная гармоничная картина мира.
