Смотрел на этих делегатов и удивлялся: неужели эти все годы они велись на одной с ним родине? Прожил Гучков 55 лет, имел соперников и врагов, но всё среди имён названных, которые вместе
с ним и составляли как будто Россию. А вот, достигнув высоты министерского кресла, должен был считаться не с теми со всеми, а с этими новоявленными мурлами. Вот это и есть революция: иметь дело с неравными, низкими для себя.
Нет, нельзя давать пути своему презрению. Гучков не мог их сломить, не мог своею властью отменить уже растеюпийся «приказ N-!1», это ничего бы не дало, а только сделал бы себя смешным.
Оставалось -убеждать и настаивать, чтоб это отменили они.
Стал убеждать. Аргументы его были простые и верные, но на какую почву падали? Что он ручается: офицерство не может стать орудием реакционного переворота. Офицерство - служит
родине. Но оно не может служить, если из-под него выбита почва. Если на каждое офицерское распоряжение требуется санкция выборного солдатского комитета, а то и Совета рабочих депутатов.
Нахамкис перебил: то есть- единственной власти, вьппедшей
из недр революционного народа!
Из недр не из недр, - но перестаёт существовать армия, если офицеры не распоряжаются оружием своей части. Армия становится опасна не для врага, а для собственного населения. «Приказ
N-!1» должен быть немедленно отменён как безсмысленный. Или, альтернативно, объявить, что армия распускается по домам,- это во всяком случае будет безопаснее для страны. «Приказ N-!2»?-ещё раз давайте посмотрим, я плохо уловил. Ещё раз читали и смотрели соколовекую бумажку. Офицеров не избирать? -но кого избрали, пусть так и будет? А чья это комиссия решает выборность офицеров? - мы ещё с ума не сошли.
Комитеты могут возражать против назначенных офицеров? Нет,
это балаган, а не армия. Такие исправления - хуже того первого
«приказа», там о выборности офицеров ничего не говорилось, а
туr- и о ней. Нет!
Тhупый усатый солдат Кудрявцев сидел, раззявя губы.
Неглупый лейтенант Филипповекий - молчал. Ну скажи же, ты понимаешь! Что за порода людей. И в холоде почувствовал Гучков, что эту обрушенную кучу хлама- сдвинуть не может.